– Про дорогу на Эль-Мадеро я ответил, – угрюмо произнёс он. – Про своё имя и занятие тоже. Поистине, ваше любопытство не знает границ.

– Эта черта присуща всем путешественникам, – рассудительно заметил дон Себастьян.

Они шагали вдоль обочины, понемногу удаляясь от места несостоявшегося поединка.

– Это поле – твоё?

Дон Карлос покачал головой:

– Я плачу за него. Родовых владений мне не полагается.

«Младший сын рода», – догадался дон Себастьян и продолжил расспросы:

– Не желаешь ли поступить на военную службу?

– Я нёс её достаточно и уже сыт ею по горло, – ответил дон Карлос. – Покинув отцовский дом, я два года состоял простым меченосцем в одной из терций Срединного удела. После заслужил место в Королевской Сотне. Через год оказался в Войсках Дальних земель Его Величества и воевал на Материке до недавнего времени. Всё вместе – больше десяти лет.

Дон Себастьян внимательно оглядел собеседника. Потёртый кожаный дублет поверх холщовой рубахи, узкие штаны, высокие кавалерийские сапоги, уже покрытые пылью, – одежда, знававшая лучшие времена, но не свойственная крестьянам, полувоенная. Дерзкий взгляд, готовность броситься в бой здесь и сейчас. Множество мелких старых рубцов на руках, и один – на правой щеке. Дон Себастьян, немало повидавший на своём веку, понял, что его новый знакомый не лжёт. Он действительно дворянин. Действительно воин.

– Служба в Королевской Сотне – большая честь, – проговорил он наконец. – Не каждый кабальеро удостоится её. Что побудило тебя сменить столь почётную службу на Дальние земли?

Пахарь смотрел вдаль, будто силился то ли вспомнить, то ли забыть что-то важное, а может быть, просто отводил глаза.

– На то были веские причины, – сказал он и, не дожидаясь следующего вопроса, заговорил: – В те годы король затеял большую войну на Материке, ту самую, победой в которой похваляется до сих пор. Я подоспел к самому началу и прошёл её до конца. Я приумножил свою честь и подтвердил право зваться рыцарем.

– Но ты не остался на службе?

– Война закончилась, – ответил дон Карлос. – И дворянин волен в своём выборе.

– Ответь напоследок, сеньор, чем тебя прельщает твоё нынешнее дело?

– Чем? – Дон Карлос невесело улыбнулся в усы. – Да хоть тем, что живу я своей головой. А не слепо выполняю то, что взбрело в чужую!

Дон Себастьян повернул в обратную сторону – к ожидавшим его спутникам. Пахарь шагал рядом.

– Позволь вопрос и мне, – сказал он. – Я не путешествую, и любопытство моё тешится нечасто. А ведь вы издалека.

– Я слушаю.

– Вы не похожи на тех, кто обычно ездит этой дорогой. Наши края не влекут к себе знатных господ, кроме королевских посланцев. Но вы не из их числа – они выглядят и держатся иначе, несут на себе знаки королевского дома. И дорогу знают не хуже местных. Вы здесь не ради службы. Тогда зачем?

– Что ж, сударь, мне нечего скрывать от тебя. Мы прибыли в Южный удел в поисках достойных людей – мастеровых, учёных и художников. И прежде всего – воинов. Мы призываем ко двору нашего сюзерена всех, кто пожелает служить ему.

– Кто ваш господин?

– Герцог Оливарес, – гордо ответил дон Себастьян. – Ты мог бы с честью возобновить службу под его знамёнами.

– Кузен короля! – процедил пахарь. – Королю я уже отслужил!

– Родство – ещё не союз, – многозначительно возразил дон Себастьян.

Дон Карлос остановился, задумчиво глядя на собеседника. Тот ожидал ответа.

– Мне нет дела до междоусобиц, – решительно произнёс дон Карлос.

– Тогда счастливо оставаться! – учтиво кивнул приезжий сеньор. – Хотя я верю, что наша встреча не последняя. Храни тебя небо!

Дон Карлос коротко поклонился и вернулся к оставленной сохе, посланец герцога вскочил в седло. Стук копыт унёсся за поворот и вскоре стих – лишь лёгкие облачка пыли да свежие следы подков напоминали о необычной встрече.

– В чём дело, брат? – Дон Себастьян обращался к своему спутнику. Тот ехал рядом стремя к стремени и угрюмо молчал, глядя в гриву своего коня. – Я впервые вижу, чтобы ты хватался за плеть, на тебя это не похоже! Ты всегда был горячим, но злым не был никогда.

– Ты меня знаешь, – ответил младший, не поднимая глаз. – Я не люблю бесплодных дел!

– Не понимаю, о чём ты?

– О дороге в эти края. С тех пор как мы миновали Сьерра-де-Эстатуа, наши поиски бесплодны! Уже третий день мы не встречаем не то что способных понять нас – вообще никого!

– Тебе ли не знать, Исидор, во что превращается народ последние три десятка лет! Отец сочтёт великой удачей, если мы сможем уберечь от угасания хоть малую его часть! Никто не сулил нам лёгких поисков, и наш путь – не ради увеселения.

– А я и не ждал увеселительной прогулки, Себастьян! Но смотрю по сторонам и говорю тебе, и скажу отцу и кому угодно, – здесь нам делать нечего! Люди здесь уже перевелись, а кто остался – измельчал! Даже кабальеро нельзя отличить от крестьянина!

– Можно! – задорно улыбнулся старший брат.

– Мы разъезжаем впустую, – запальчиво продолжал младший, – а между тем у нас остаётся всё меньше времени! Королевство готово рухнуть!

– Да дьявол бы с ним! – в свою очередь вспыхнул дон Себастьян. – Королевства создают люди, и корона не осиротеет, пока есть хоть одна голова, готовая надеть её и вознестись выше прочих! Но на чём воссядет государь, если сама земля под его троном готова обрушиться в бездну? Ты прав, у нас мало времени, но хуже того – никому не известно, сколько именно! Промедление – наша гибель, спешка – гибель многих, которых следует спасти! Мы сейчас не на троне, но люди Исла-де-Эстрелла – наши люди. Наследники первых королей не вправе бросить их на произвол судьбы. Не забывай об этом!

– А кроме того, ты выставил меня трусом!

– Ты об этом! С этого следовало начать. Я понимаю, ты рыцарь и жаждешь сражений. Но все наши сражения впереди. Пока их час не настал, запасись терпением! Придёт время, и праведный гнев – гнев нашего семейства, гнев всего народа… – Сделав усилие над собой, старший брат остановился и заговорил снова, на этот раз бесстрастно: – Сейчас нам нужно собирать ко двору отца всех лучших людей – умельцев, тружеников, храбрецов. Находить их и привлекать на свою сторону, а не драться с ними! Первый раз за долгое время повстречать отважного кабальеро и сразу же поссориться, доведя дело до клинков, – это уже глупость! Больше так не делай.

– Ты видел его впервые, разговаривал с ним не более четверти часа. С чего ты решил, что он храбрец?

– Сомнений нет. Смог бы ты, сохраняя дворянское достоинство, взяться за соху?

– Не вижу в этом отваги!

– Так смог бы?

Младший брат не ответил.

– Даже если ты прав, – заговорил он спустя некоторое время, – и давешний пахарь – настоящий кабальеро, из подобного ему человека не выйдет толку. Он точно сломанный меч – изначально клинок благородной стали, ныне разбитый на куски. Таким невозможно сражаться!

– Пусть так, – отвечал дон Себастьян. – Но благородная сталь всегда остаётся собой, и сломанный клинок можно перековать заново. Нужны лишь усилие человека, жаркий огонь… и великая цель.

– Чего угодно благородным сеньорам? – Мендес, хозяин таверны, привычно проявил радушие, наградив дворянством двоих посетителей. Возможно, и не ошибся – один из них мог бы сойти за кабальеро, ему не хватало только меча и дорогой одежды.

– Две бутылки «Пламени Юга» и пожрать чего-нибудь. – Второй, что попроще, высыпал на стойку пригоршню монет. Этот точно не был сеньором – невысокий, коренастый, со здоровенными мозолистыми ручищами. Возраст не угадать – лицо не старое, но косматые усы торчат в разные стороны и добавляют сразу лет двадцать. То ли бывалый солдат, то ли крестьянин-грахеро выбрался в город на Осенний торг и решил погулять, пока жена не видит. Да не всё ли равно – лишь бы платил и не буянил, напившись.

А напиться двое посетителей были, по всему видно, не против – «Пламя Юга» хоть и готовилось из винограда, но вином не было. Умельцы выгоняли огненную жидкость из уже отжатых гроздьев. Так делалось по всему Острову, но «Пламя» из Южного удела отличалось особенной чистотой – прозрачный напиток имел запах изюма и лился в горло легко и приятно, несмотря на крепость. Жечься он начинал позже – к бутылке «Пламени» всегда подавался пузатый кувшин холодной воды. Неразведённое питьё быстро отправляло неосторожного выпивоху под стол.