Очнулась я в постели, во всю светило солнце. Я посмотрела на часы, начало первого, попробовала подняться, но голова очень кружилась, а к горлу подкатывала тошнота. В комнату вошёл Дима, сел на край и приобнял меня. Очень осторожно спросила, где мой муж? На что получила ответ, что после того как принёс меня в спальню, почти сразу же уехал. И хоть прошло уже довольно много времени, но он так и не появлялся. Телефон его выключен, а Дима побоялся оставлять меня одну. В кабинете я нашла папку, о которой вечером говорил Матвей. В ней оказались подписанные бумаги о разводе. К файлу был прикреплен стикер со смайликом и подписью от руки: «Надеюсь эти бумажки заставят тебя улыбнуться»

 Вместо этого я опять расплакалась. Дима обнимал меня за плечи и гладил по спине. Вечером собрали все мои вещи и уехали к нему. Через пару дней объявился Матвей. Увидев его я как была, кинулась к нему через гаражную дверь, споткнулась, чуть не упала. И тут же влетела в его объятия. «Бывший» улыбался, и целовал меня в макушку. А я ревела. Ревела, как белуга. С фонтаном слёз и подвыванием.

Ну… Ну, — приговаривал Мэт и гладил меня по голове, — Ты чего, маленькая? Всё же хорошо. Не надо сырости.

Всё сильнее сжимал объятия и целовал то в нос, то в заплаканные глаза и улыбался. В какой-то момент мне стало больно от его объятий, но он словно почувствовав это тут же отпустил.

А после уже обратился к Диме, спускавшегося по лестнице:

— Пойдём, пройдемся, есть разговор.

— А ты, «мышка», — Матвей повернулся ко мне и подмигнул, — Сваргань что-нибудь перекусить. С утра ничего не ел. Я жутко голодный.

Глава 11.2. Матвей.

Облокотившись на ограждение реки я смотрел на воду. Дима подошёл и встал рядом.

— Мне ждать неприятностей? — сурово спросил он.

Я рассмеялся:

— Нет, поживите пока без них, хотя бы несколько месяцев.

Дима посмотрел недоверчиво исподлобья, но промолчал.

— Да, мне нравиться всех шокировать. Нравиться делать то, чего никто от меня не ожидает. Я веселюсь, даже по-своему счастлив. Кому-то может показаться это странным, отдавать любимую женщину и испытывать удовлетворение. А я да, я — такой, счастлив от того, что моя девочка получила того, кого так страстно желала последние несколько месяцев. Вы ведь думали я ничего не знаю? Дим, ты серьёзно?

Я покачал головой.

— Святая наивность! Как можно любить, жить в одном доме, спать в одной постели с женщиной и не понимать, что она уже тебе не принадлежит? Можно было обманывать себя сколько угодно, пытаясь принуждать её к интиму. Думать, забудет, остынет, надоест. Не забудет, не остынет и не надоест. Потому что всё намного сложнее — она любит тебя!

И для чего сходить с ума, для чего крушить всё, что я так люблю? Для того что бы удовлетворить свой эгоизм? Ведь самое малое-бесполезно, а самое большее — бессмысленно. В идеале я всегда хотел только одного, что бы моя маленькая девочка, моя мышка, моё чудо была счастлива. Сплетни и пересуды? Это я определённо переживу. И сломаю челюсть любому, кто плохо скажет о ней. И так будет всегда. Знаешь Дим, я ведь всегда этого боялся. Боялся, что ты положишь на неё глаз, а ты меня обхитрил. Заставил поверить, что тебе она совсем неинтересна, более того, что она даже не симпатична. Не представляешь какое это было облегчение. И когда ты привёз в наш дом жену, я думал что и у нас с Настей наконец-то всё наладится. Был почти уверен, что хочешь этим самым показать Насте насколько любовь, важнее просто секса. А может я просто заставлял себя верить в этот бред. Хотелось верить. Хотелось чуда! И у нас была потрясающая ночь. Я был на седьмом небе от счастья, пока не увидел вас в ту ночь.

Посмотрев в Настины глаза, очнулся, заставил себя очнутся. Знал ведь, что ничего не кончено. И тогда я окончательно понял — нет больше никаких нас, есть только вы и я!

Я люблю тебя, как друга, как брата, но ты никогда не умел обращаться с женщинами.

Дима попытался возразить, но я чуть повысил голос:

— Не перебивай! Они для тебя просто игрушки, наигрался и требуешь себе новую. А для меня она была всем, моим миром, моей жизнью. Ну не мог я допустить что бы ты с ней так же обошёлся. Поэтому и не отпускал, хотя знал и видел, как Настя мучается. Но делал всё, чтобы хоть как-то скрасить её тоску по тебе. Каждый день надеялся, что завтра будет немного лучше. Знал бы ты как я был горд, что именно Настя, решила поставить точку. Даже подумал что у меня возможно есть шанс. И как же трудно было делать вид, что я ничего не знаю и ни о чём не догадываюсь. Только ведь скажи я тогда, как Настя моментально исчезла бы из моей жизни. Не мог этого допустить. Слишком её люблю. Для меня нет и уже наверняка не будет женщины более любимой.

Дима молча смотрел на воду.

Я сглотнул, на мгновение закрыл глаза и продолжил:

— Когда я понял, что окончательно проиграл, меня накрыла такая ярость. И если бы не Настюша, которая встала между нами, случилось бы что-то непоправимое, я уверен. Потому я и решил, что нам нельзя находиться вблизи друг друга. Никто не виноват, что так произошло. Я выбрал Настю и ты выбрал Настю, а она выбрала — тебя! И значит я должен уйти. Время лечит. Наверное… Я исчезну из вашей жизни, не буду мешаться под ногами как старый коврик. Но ты, — я повернулся и посмотрел на друга, — Ты должен пообещать что она всегда будет в безопасности. Всегда будет чувствовать твою любовь и заботу. Что когда на её глазах будут появляться слёзы, это всегда будут слёзы радости.

Дима взглянув на меня, кивнул, и я снова повернулся к воде:

— Не стоит меня искать. Попробую отрыть в себе новый талант, найти новую сферу деятельности. Я оставляю производство вам, всё полностью. Не хочу ничего делить.

Друг резко вскинулся, пытаясь возразить, но я резко встал, и повернулся. Подняв ладонь, отчётливо и твердо произнёс:

— Я всё давно решил, бумаги готовы, максимум через неделю я исчезну и не спорь. Это моё осознанное решение и я не собираюсь ни с кем его обсуждать.

Дима опустил глаза. Он злился, желваки играли на скулах, но промолчал. Я кивнул и уже более спокойно продолжил:

— Всё правильно, спорить не надо. Я всего лишь хочу что бы у моей же…- осёкся, блин да уже не моя жена, — у твоей Насти было всё. Всё, кроме меня конечно. Я никогда больше не смогу быть рядом с вами.

Я даже выдавил из себя улыбку, вроде получилось натурально, стукнул по плечу Диму и обнимая его за плечи сказал:

— Сделай её самой счастливой женщиной в мире. Я не смог. Так что постарайся за нас обоих, брат.

Он крепко обнял меня, — Прости, — выдавил еле слышно.

Да чёрт возьми я ведь не железный!

— Эй, всё отлично, — похлопал его по плечу, — И вообще кормите меня уже давайте, а то смотри начту парапет подгрызать.

Глава 11.3. Настя.

Через неделю приехала Лера и сообщила, что Матвей уехал, как и обещал. Передал для нас кое-какие бумаги. Ими оказались документы на дом. Матвей оставил нам всё: свой дом, свою долю производства и часть самого себя. Правда, мы с Димой узнали об этом несколько позже. Попросил передать нам, что мы навсегда останемся для него самыми любимыми людьми и что его сердце осталось тут в «Эдеме» вместе с нами.

«Эдемом» этот дом назвала я, когда первый раз увидела его. Мне сразу понравился особняк, с первого взгляда. Огромный, в три этажа, с белоснежными резными балкончиками, с большой каменной лестницей и широкой террасой, обнесённой орнаментальным парапетом, красивым резным бассейном, невероятно прекрасным садом, а рядом чистейшей воды озеро. Это действительно был рай, красивая сказка. Матвей хотел, чтобы я осталась в этой сказке и была тут счастлива. Он вложил столько своей души в этот дом и я полюбила его, как когда-то полюбила его первого владельца. Теперь он наш с Димой. И когда на третью годовщину нашей свадьбы нам подарили щенка шотландской овчарки, именно я захотела назвать её Тара. Так звали хозяйку «Эдема» из моей любимой книги.

Единственное что меня смущало это числа на документах. Судя по ним выходит, что Матвей их отписал за пол года до всего этого.