«Ничего, я помолюсь за его счастье, – решила Ингрид. – Быть может, все складывается, как надо, а богам виднее, кого отправлять в супруги бабаям».

И она молилась всю оставшуюся часть пути до столицы.

– Что ж вы так припозднились? – укоряющее посмотрел на нее королевский казначей – господин Лауде-старший.

Ингрид тяжело вздохнула и низко опустила голову, склоняясь пред его благородными сединами. Оправдываться или врать она не умела. Кругом деловито сновали клерки, стучали по столам печати, скрипели перья. Посетителей не было: отчетная неделя закончилась вчера. Одна Ингрид, как провинившаяся ученица, стояла пред массивным письменным столом, не зная, куда деть руки.

– Ну, ладно, – не стал мучить искренне расстроенную девушку господин Лауде. – Я приму отчет, что уж теперь делать. Но чтобы это в последний раз, так и передайте Эркхарту!

Он сурово сдвинул брови и погрозил пальцем. Ингрид активно закивала, как будто в произошедшем была ее вина. Впрочем, отчасти, да, была.

– На следующий месяц вам выделено пятнадцать тысяч, – сказал казначей, открывая сейф и доставая оттуда бархатный мешок со знаком Короны, судя по форме, набитый не монетами, а ассигнациями. Ингрид приняла его дрогнувшими руками: она впервые держала в руках такую большую сумму.

– Слышал, вы берете на себя функции бухгалтера? – уточнил он, глядя на нее поверх очков, как какой-нибудь профессор.

– Да, господин, – кивнула Ингрид, подвязывая мешочек к поясу и пряча под специальной складкой в платье.

– В таком случае, не забудьте включить в отчет стоимость услуг ремонтников, – сказал ей казначей, садясь обратно и принимаясь изучать принесенные бумаги, дальнозорко отодвигая их от себя на длину вытянутой руки. – И, если можно, пишите более разборчивым почерком, чем Эркхарт: невозможно читать!

– П-простите, – перебила его Ингрид. – Каких ремонтников?

– Ну как же: у вас в этом месяце по плану ремонт конюшни, кровли и лекарских палат, – напомнил господин Лауде, демонстрируя какой-то лист.

– Но пятнадцати тысяч не хватит, – уверенно заявила Ингрид, сразу прикинувшая обширнейший список работ: вот уж что-то, а ремонты в старом поместье Эссенов шли регулярно, и в этом деле виконтесса разбиралась отлично.

– Как это не хватит? – удивился господин Лауде, вынимая из стола какие-то расчеты. – Я лично подсчитал.

– Вы меня извините, – непреклонно сказала девушка, – но вы, наверное, пользовались расценками времен вашей… кхм… времен молодости Ее Величества. В наше время услуги работников стоят намного больше. Материалы также не дешевеют. А ошибки? Как быть с ними? Вы же знаете: ни один ремонт не обходится без глупых ошибок, которые потом непременно нужно исправлять. И на это требуются деньги. Вы учли это?

– Как вы мне мою жену напоминаете, – умиленно сказал старик, подперев ладонью щеку и разглядывая девушку добрым взглядом. – Она тоже вечно придирается. Может, и правда, мне пора на пенсию? Съездим с Фелиссой в путешествие, посмотрим мир под старость лет.

Он мечтательно посмотрел куда-то сквозь посетительницу, махнув тонким хвостом с сердечком на конце.

– Ой, что вы, я совсем не то хотела сказать! – густо покраснела Ингрид, желая провалиться сквозь землю. – Вы совсем не старый!

– Не смущайтесь, – рассмеялся он, открывая еще один ящик своего стола. – В каждом возрасте свои прелести. Быть стариком не так уж плохо, если прожил отличную жизнь, и впереди еще четверть века с любимыми женой, сыновьями и внуками. Не стоит старикам сожалеть об ушедшей молодости, как не стоит и молодым стремиться поскорее повзрослеть. Ладно уж, возьмите еще одну пару тысяч «на неприятности». И держите, тогда уж, у себя, раз вы так хорошо разбираетесь в финансовых делах. Только уж будьте добры, отчитывайтесь так же хорошо!

Он шутливо погрозил ей пальцем. Ингрид смущенно поклонилась, принимая еще один мешочек. Она, вообще-то, рассчитывала монет на пятьсот-шестьсот. Но лишние полторы тысячи в хозяйстве тоже не помешают.

– Что-то вы долго, – заметил Эркхарт, оторвав взгляд от какого-то чтива, когда она зашла в кабинет, чтобы пополнить шкатулку. Ингрид не стала признаваться, что потеряла отчеты и пол утра потратила, чтобы их найти. Она молча разровняла выгнувшиеся дугой ассигнации и защелкнула шкатулку из азурмалахита, голубоватые разводы которой удивительным образом напоминали мировую карту, а затем повернулась к шефу.

– Какие-нибудь еще указания будут? – вежливо поинтересовалась девушка, оглядываясь: в присутствии хозяина кабинет как будто оживал и обретал новые краски. Сверкала коллекция хрустальных фужеров, таинственно светились на бархатных подушечках покореженные амулеты проклятий, для надежности накрытые стеклянными колпаками. Хотя были тут и подозрительные колбы с неясным содержимым. В одной из них даже что-то шевелилось, пуская пузыри. Трогать что-либо желания не возникало. Напротив, хотелось держаться подальше от массивных стеллажей, битком набитых книгами, стеклянными смотровыми шкафчиками и различными сундучками-шкатулками. Сам Эркхарт в подобном окружении смотрелся еще одним музейным экспонатом: самым ценным, но почему-то живым.

– Нет, вы можете идти, – ответил шеф, перелистывая страницу. – Хотя, постойте.

Ингрид, уже развернувшаяся к дверям, замерла на полушаге и оглянулась через плечо. Шеф, скрывшийся под столом, активно там чем-то шуршал. Из-под стола донесся испуганный крик, ругательство, а потом Эркхарт выпрямился и поставил перед собой… отрезанную голову.

– Отнесите это целителю Тео, – велел он, держа трофей за волосы. – Передайте, что я не нашел способа приделать ее обратно. Пусть попробует пришить.

– Слушаюсь, – слабым голосом отозвалась Ингрид, на ватных ногах подошла к столу и протянула руки. Голова с интересом ее оглядела, поиграла бровями и сложила губки бантиком, посылая воздушный поцелуй.

– Только нос ему не зажимайте, – посоветовал Эркхарт, снова углубляясь в чтение. – Не знаю, как, но он почему-то все еще дышит.

Ингрид дрожащими руками взяла голову. Та была теплой и вполне себе живой.

– Какие буфера! – восхищенно сказала голова, оглядев чудесную картину перед своим носом. Ингрид взяла себя в руки и повернула голову лицом от себя. «Это просто еще один несчастный, – сказала себе Ингрид, сдерживая тошноту. – Надо переступить через страх и помочь ему».

Голова была тяжелая, мужская, и нести ее на вытянутых руках оказалось тяжело. Но девушке все равно не хотелось прижимать ее к себе, так что как только она увидела в гостиной целителя, тут же радостно окликнула его, вручила «подарочек» от шефа и отбежала в угол – делать вид, что работает. После кабинета шефа гостиная снова показалась ей теплым и уютным местом, чуть ли не родным домом.

– Прости, друг, – покаялся перед головой Тео. – Мы сделали, что могли. Честно говоря, всегда считал, что «потерять голову от любви» – это крылатое выражение.

– Ничего, – жизнерадостно откликнулась голова. – Можете защитить на мне диссертацию, я не против.

– Вы не расстраивайтесь, – сказал ему целитель, – я попробую пришить.

– Да не надо, – улыбнулась голова. – И в любом случае: я не знаю, где мое тело.

– Мы найдем, – заверил его целитель. – Вот жена сердиться перестанет, я ее попрошу взять след: она у меня нюхастая.

– А мне больше по душе грудастые, – голова подмигнула Ингрид, глядящей на их непринужденный разговор. Та вспыхнула и еще ниже склонилась над чистыми листами бумаги, изо всех сил заставляя себя раздумывать над тем, как бы поизящнее расчертить их таблицами на следующий месяц.

В приемной показался Лёкинель – мрачный, как туча. Он вяло скинул с плеча сумку, так что та грузно плюхнулась на пол, раскатив содержимое, и поплелся в гостиную.

– Что, опять мировая скорбь? – сочувственно поинтересовался Тео, водружая голову на обеденный стол.

– Вино еще есть? Лёкинель желает напиться, – сказал эльф, обессилено падая на стул. – Вторая самоубийца за месяц. Лёкинель больше не видит смысла в своей работе. Лёкинель бесполезен.