Кажется, Снейпу всё-таки не удалось справиться с лицом, потому что Поттер неуверенно улыбнулся, довольный произведённым эффектом. Маленький засранец.

— И насчёт того поцелуя: у меня с Джинни ничего нет. Просто хотел, чтобы вы знали.

Не дожидаясь ответа, он вылетел из класса, оставив шокированного Снейпа наедине с ворохом мыслей и странной тяжестью в груди.

========== 6. ==========

— Ты уже решил, что будешь петь на следующей репетиции? — спросила Гермиона.

Они вдвоём сидели в библиотеке и готовились к контрольной по английской литературе. Точнее, Гермиона готовилась, а Гарри парил, в сотый раз переживая бесценные мгновения танцевального урока со Снейпом. Ощущение рук и бёдер Снейпа, пряный запах его пота, тяжёлое, сбившееся от танца дыхание…

Рон, изрыгавший проклятия в адрес учителя, так и не понял, почему Гарри выглядит так, словно одновременно получил битой по голове и выиграл в лотерею.

С тех пор прошёл почти месяц, а Гарри никак не мог перестать вспоминать тот день, который стал переломным моментом для его зарождающихся чувств. Прежде туманные и робкие, они вышли из-под контроля и хлынули на свободу бурным потоком, превращая жизнь Гарри в ад. Снейп был повсюду: в мыслях, воспоминаниях, снах, на уроках химии и репетициях хора. Гарри то и дело натыкался на него в коридорах и неловко извинялся, отступая и прожигая взглядом удаляющееся чёрное пятно.

Он не имел ни малейшего понятия, как это остановить, и не решался заговорить со Снейпом: Гарри больше не мог доверять самому себе. Приближались отборочные, экзамены, Рождественский бал, но ему было плевать на всё и всех, кроме желчного, ядовитого, стареющего и некрасивого профессора, считающего его пустым местом. Он определённо ненормальный урод, как и говорила тётка.

Вздохнув, Гарри с тоской уставился на удручающе пустой конспект. Учителя плевать хотели, что отборочные уже через две недели, и гора домашних заданий увеличивалась прямо пропорционально приближению зимней сессии. Причём Снейп свирепствовал едва ли не больше остальных.

— Гарри?

Гарри усилием воли выкинул из головы мысли о Снейпе и сосредоточился на вопросе Гермионы.

— Песня? Эмм, нет, ещё не решил. А ты что споёшь?

— О, я подумываю выбрать какой-нибудь сложный язык, к примеру, японский или русский. Я уже составила подборку подходящих композиций, примерно двести пятьдесят штук, осталось прослушать их все…

— Разве смысл песни на иностранном не в том, чтобы выбрать язык, который ты хорошо знаешь? — спросил Гарри.

— Я знаю три языка, помимо английского: испанский, французский и немного итальянский, но ведь на этих языках будут петь все! А на русском — никто. К тому же, я люблю сложные задачки.

— Кто, как не ты, — улыбнулся Гарри. — А я вот думаю, что пойду по пути наименьшего сопротивления.

— Французский? — понимающе спросила Гермиона. — Ты действительно хорош в нём. Язык любви…

Её взгляд вдруг сделался подозрительно хитрым и проницательным. Гарри нервно прочистил горло:

— Что ты имеешь в виду?

— Я надеялась, ты мне расскажешь. В последнее время ты сам не свой, и, думаю, что догадываюсь, в чём причина.

Гарри опустил глаза. Гермиона была самым понимающим человеком на земле, но даже её широкие взгляды вряд ли охватывали подобное. По крайней мере, прямо сейчас он не готов был проверять. Не тогда, когда и сам едва осознавал, что происходит.

— Ты влюблён, да? — допытывалась подруга. — Брось, Гарри, я же вижу, тебе нужно с кем-то поговорить.

Гарри со вздохом зарылся пальцами в волосы:

— Гермиона, я ужасно устал, просто, знаешь, столько всего навалилось… Давай после отборочных.

— Хорошо, — она ободряюще сжала его руку, и Гарри вымученно улыбнулся в ответ.

— Просто позволь дать тебе совет: если хочешь выговориться и не знаешь как — сделай это через песню.

Гермиона вернулась к своим конспектам, а Гарри застыл, поражённый внезапным озарением. Всё-таки его подруга была чёртовым гением.

А французский язык — самым красивым языком на свете, созданным для признаний в своих чувствах, будь то любовь, ненависть или нечто такое, для чего в английском слов не находилось.

***

Когда Гарри передал сэру Николасу ноты, тот бросил на него странный взгляд. Что ж, может, выбрать эту песню было не такой уж хорошей идеей.

Выходя в центр сцены, под прицелом софитов и чужих взглядов, Гарри чувствовал себя обнажённым. Он вспомнил, что не трус, и, сняв микрофон со стойки, на пробу постучал по нему пальцем.

— Добрый день, — в зале раздались смешки. — Я хочу посвятить эту песню человеку, который за короткое время стал мне близким и важным. Который поддержал меня, хотя я никак не мог ожидать от него поддержки. Которого я, как оказалось, совершенно не знал, и которого мечтаю узнать лучше. Который значит для меня так много… — Гарри на мгновение прервался, чтобы перевести дыхание, — так много, что это чертовски пугает. Просто… спасибо. Я не умею красиво говорить, поэтому спою.

Лицо Снейпа казалось белым пятном из-за бьющего в глаза света, но Гарри всё равно нашёл его в зрительном зале и не отрывал взгляда, пока не заиграла музыка. Когда прозвучали первые аккорды, Гарри почувствовал себя уверенней и прикрыл глаза, позволяя чувствам затопить его, испытывая почти облегчение от своей искренности.

Я больше не мечтаю,

Я больше не курю,

У меня больше нет истории.

Без тебя я непристоен,

Без тебя я безобразен.

Словно сирота в приюте…

Я не хочу жить.

Моя жизнь останавливается, когда ты уходишь,

У меня больше нет жизни.

И даже моя постель

Превращается в вокзальный перрон,

Когда ты исчезаешь.

Я болен, совершенно болен.

Так же, как когда моя мать уходила вечерами,

Оставляя меня наедине с отчаянием.

Я болен, я очень болен.

Ты приходишь неизвестно когда,

И уходишь неизвестно куда.

И скоро будет два года,

Как тебе стало плевать на меня…

Как к скале,

Как к греху

Я прикован к тебе.

Я устал, у меня больше нет сил

Делать вид, что я счастлив,

Когда я не один.

Я пью каждую ночь,

И любой виски

Для меня на один вкус.

Все корабли под твоим флагом.

Я больше не знаю, куда идти,

Ты повсюду…

Я болен, совершенно болен.

Я переливаю тебе свою кровь,

И я как мертвая птица,

А ты спишь.

Я болен, я очень болен.

Ты лишил меня всех моих песен.

Ты вытряхнул из меня все слова,

Хотя у меня был талант,

Пока я не встретил тебя….

Эта любовь убивает меня.

И если так будет продолжаться,

Я умру в одиночестве,

Слушая радио,

Как глупец,

Под собственный поющий голос.

Я болен, совершенно болен,

Так же, как когда моя мать уходила вечерами,

Оставляя меня наедине с отчаянием.

Я болен, это так, я болен,

Ты лишил меня всех моих песен,

Ты вытряхнул из меня все слова,

И теперь у меня больное сердце,

Окруженное баррикадами.

Ты слышишь? Я болен… [6]

В конце его голос сорвался и надломился, превращаясь в хрип. Гарри вцепился в микрофонную стойку, чтобы не упасть, неловко вытер локтем слезящиеся глаза. И вновь посмотрел на Снейпа, радуясь, что не может разглядеть выражение его лица.

Одноклассники вскочили со своих мест, свистя и аплодируя, но Гарри едва заметил это. Он всё так же стоял, не шевелясь, и ждал приговора. А потом Снейп заговорил:

— Поттер, вы знаете историю этой песни?

Гарри сглотнул вязкую слюну:

— Не уверен, сэр. Я заслушал тот альбом Лары Фабиан до дыр и подумал…

— Подумали, — выплюнул Снейп. — Потрясающе. А знаете ли вы, Поттер, что до Лары Фабиан сингл «Je Suis Malade» исполняла великая певица Далида, а до неё — сам автор песни Серж Лама? Он написал её, вдохновлённый бурным романом со своей возлюбленной, которую долгие годы скрывал от жены. Лама не развёлся, даже когда у них с любовницей родился сын.