- Хм…, – удивленно промычала я, нервно заправив волосы. – Неприятное ощущение…

Я накрыла глаза ладонью, опираясь на столешницу. А яд все еще наращивал мощь, работая, как искусный лжец, – казалось, я могла контролировать это состояние, но как бы не старалась, он неизбежно нагнетал всё больший ужас. Потеря сознания стала бы благословением, но можно было и не рассчитывать на милосердие.

Первая стадия физиологических симптомов закончилась, и тьма сжала пространство. Наступила тишина. Ни капли света, лишь бездна и слуховые галлюцинации. Я удерживала мысль о собственном эксперименте, но испугалась, что совершила ошибку, а вещество пагубно сказалось на основные чувства, поэтому пощелкала пальцами, проверяя потерю слуха. Слышался женский плач где-то вдали от меня, и я обернулась на этот звук.

Вскочив, я, кажется, уронила что-то, – под ногой почувствовалось хрустящее битое стекло, и тогда впереди прояснилось нечто светлое, размытое... Передо мной появился серый лик моей молодой матери. Она дала мне пощечину, будто бы скверные слова были произнесены моими устами, схватила руки и начала водить ими по своему лицу, оставляя длинные кровавые следы. Я пыталась вывернуть запястья из её хвата, но она крепко вцепилась в них. Ей было тяжело сдерживать напор, – она сжимала губы, тряслась и морщилась, но всё равно продолжала моими дрожащими руками рвать на себе волосы, выдирать куски плоти, выкалывать себе глаза, а я ощущала до боли острые выпирающие кости.

- Дитя моё, ты скоро умрешь, – раздался прямо над ухом её рыдающий и панический голос.

Я схватилась за голову, но зрение лишь ненадолго прояснилось, едва открывая вид кабинета. Реалистичность происходящего всё еще заставляла меня дергаться всем телом, а тьма второй волной накрывала нас. И вновь она, уже без волос, без глаз и без зубов принималась обнимать меня.

- Вот какая теперь у тебя мать…, – хныкала она. – Я понимаю…

Её костлявые руки нежно гладили меня по спине, поднимаясь вверх к голове, к лицу, вцепляясь мне в щеки, натягивая кожу, пытаясь залезть большими костлявыми пальцами мне в глазницы. Я отталкивала ходячий, будто обтянутый пергаментом скелет от себя, но он вновь и вновь появлялся, хватая меня спереди, сзади, сбоку, – со всех сторон, приставляя к горлу мой собственный клинок. Я выхватывала лезвие, не боясь глубоких порезов, и мать потянула меня в мокрую от ливня могилу, кроша мягкую глинистую почву за собой, разжимая мне зубы и пытаясь накормить землей.

- Хватит! Это надо прекратить! – Крикнула я, заглатывая жидкую грязь.

Яма засыпалась.

***

Не знаю, сколько времени прошло перед тем, как я осознано и глубоко вдохнула. Я лежала на полу, слушая медленное, словно под успокоительными, биение в голове. Люсьен, опустившийся возле меня, сняв перчатку, прощупал пульс на моей шее и приложил ко лбу ладонь, слишком горячую ладонь для человека, несущего смерть.

- Я рассчитывал на лучшую сопротивляемость, – сказал он, разрушая иллюзию заботы, жестокие, но правдивые слова.

- У меня нет подобной подготовки, – еле слышно ответила я и попыталась приподняться, но неведомая сила тянула меня обратно.

- Не вставай. Седативный эффект пройдет через пару минут – противоядие уже почти завершило свою задачу, – пояснил он и, придвинувшись чуть ближе, спросил прямо в глаза. – Что ты видела? Какие потаенные ужасы извлекло вещество, изготовленное тобой?

- Я видела свою мать …, в пустоте, – я осмотрела запястья, всё еще чувствовавшие чужие руки. В реальности синяки не заставили бы себя долго ждать, но кожа была бледна как у обморочного пациента. – Она терзала себя моими руками, превращая в засохшую мумию… Но меня не пугало её мертвецкое лицо, нет… она пыталась убить меня следом за собой…

- Мне бы не пришлось прерывать его, не схватись ты за оружие. Древнейший и животный, страх за свою жизнь. Ты научишься подавлять его… со временем. – Люсьен, улыбаясь, подал мне руку, помогая сесть на стул рядом. – Скорее отправляйся на встречу с жертвой. Я жду от тебя результатов, Элеонора.

Заколка довольно долго впивалась мне в голову. Почувствовав разливающуюся боль, я выдернула её из прически, импульсивно бросила на стол перед собой, и, раскрыв отчет, принялась записывать еще свежие в памяти призраки сознания, а он, на мгновение обернувшись, попрощался со мной взглядом.

Что бы не показал яд страха Густаво, я знала точно, – он будет молить, чтобы это скорее закончилось. Я дотронулась до своих губ с приятным травяным послевкусием, оставленным зельем Люсьена, и издала тихий короткий смешок. Но мои размышления прервал неожиданный посетитель. Быстро спрятав все следы создания отравляющих веществ, я спустилась вниз и открыла.

- Вы Элеонора Бертран, не так ли? – Обратился ко мне человек в доспехах Скинграда.

- Да, а в чем дело?

– Я капитан Дион – новый начальник стражи. Приношу извинения за столь позднее время визита. Я расследую случай массового убийства в особняке Саммитмист. Ваш дом находится в непосредственной близости от места происшествия, поэтому я должен задать Вам несколько вопросов.

- Какой ужас… Конечно.

- Замечательно, – довольно сказал он и подозвал к себе жестом кого-то из темноты. – Это Карон, представитель Легиона, он пробудет здесь до конца расследования и, если не возражаете, будет присутствовать при разговоре.

- В таком случае, может, пройдёте?

Я, злорадно улыбнувшись последнему, отступила, и двое вошли внутрь Розеторн-Холла, чтобы поговорить со мной о том, что я «не совершала». Осмотревшись снаружи, я захлопнула за нами дверь.

- Может чаю? – Предложила я мужчинам, усаживая в гостиной.

- Нет, не утруждайтесь…

- А я, пожалуй, не отказался бы, – наперекор согласился Карон, по-хозяйски устраиваясь в моем любимом мамонтовом кресле. – С молоком, если можно, Элен.

Кто бы мог подумать, что он может быть еще более раздражающим, чем запомнилось. Я все еще чувствовала слабость и плохо стояла на ногах, поэтому искренне надеялась получить на предложение, озвученное чисто правилами этикета, отказ, как обычно принято у стражей порядка. У меня заняло некоторое время кипячение чайника и поиск молока, которое отсутствовало, поэтому я без извинений, почти расплескивая за обжигающие края чашки, поставила перед ним самый крепкий чай, который могла заварить.

- Надеюсь, вы простите мой совершенно неприличный перекус перед вами. Я не так давно похоронила отца. Стресс и малокровие заставляют меня принимать пищу при приступах, – я с кислой миной присела с ними за обеденный стол со сладким рулетом.

Карон, расположившийся напротив, отхлебнул свой напиток и незаметно поперхнулся. Дион не заметил этого, но вот я, неожиданно для себя засияв, перевела это в вежливость, повернувшись к начальнику стражи.

- Итак…

- Итак, госпожа Бертран. Начнем с немного личных вопросов. Вы проживаете здесь одна? – Он достал лист бумаги и перо, приготовившись записывать, и замялся. – Хм…простите, я не взял с собой чернила. Мне неудобно вас просить, тем более, что вы плохо себя чувствуете… Можете попросить представителя принести?

Сам представитель состроил ехидное лицо, ожидая моего отказа. Ведь как же такое может быть, что подозреваемая позволит лазать в своих вещах?

- Да, прошу Вас, – любезно обратилась я к нему. – Наверху, пройдите через спальню направо в кабинет. Там в столе возьмите необходимое.

Карон быстро метнулся на второй этаж и принес небольшую чернильницу, недовольно возвращаясь на место.

- Давайте продолжим…

- Да, я живу одна. Мой муж умер ввиду случайного стечения обстоятельств, но думаю, что Вам это и так известно. Командор вел этот случай, ведь он давний друг моего отца Уоренимуса Бертрана, скоропостижно скончавшегося неделю назад…

- А ваша мать? Он же отослал её, верно? Почему Вы не уехали вместе с ней?

- Отец отослал её прямо перед приёмом в маленький городок на севере, родину моей бабушки. Я не видела перспектив в такой глубинке, и отец оставил сумму за дом мне.