Электрогитара в выключенном состоянии тихая, можно хоть всю ночь сидеть и отрабатывать ходы. Он прибавляет громкость, пробегается по всем этюдам. Скоро придет мама с работы, она приходит из больницы после трех дня. Тут уж не включишь громко. В коридоре звенит звонок, Коля кладет гитару на колонку, выключает звук и идет открывать матери дверь.

– Камень, в футбол с нами идешь играть? – тон Петрова не терпит возражений.

– Слушай, сейчас же немецкий. Я немецкий не прогуливаю.

– Вся твоя группа идет, а в нашей группе Антонина не пришла, заболела.

– А вы что, без меня никак?

– Без тебя, Камень, никак. Ты за кого будешь?

– За тебя, конечно, спрашиваешь тоже.

С Димкой Петровым он жил в одном доме и относился к нему если не с уважением, то с пониманием. Мальчик рос без отца. Он появился у них во втором классе, приехал с родителями из Германии, где служил в ГСВГ[7] его отец. Недавно у родителей вышел какой-то разлад, и отец завел новую семью, оставив им с матерью и бабушкой трехкомнатную квартиру в хорошем доме в центре города. Бабка не захотела переезжать к его второй жене. Димка со всеми родственниками, старыми и новыми ладил нормально, старался помогать, а материной зарплаты, бабушкиной пенсии и отцовских алиментов им на жизнь хватало.

В школе Коля Каминский послушно отсиживал уроки, а уж если прогуливал что-то, то со всеми. Нередко это были походы на расположенную неподалеку "коробку" где они с Сашкой Сидоровым, Ивановым и Петровым, гоняли в футбол при любой погоде. Такие уж фамилии у них были – Иванов, Петров, Сидоров. Им здорово не повезло, что оказались в одном классе. Начиная классной руководительницей и кончая учителями-предметниками, на уроках все их обязательно упоминали в таком порядке, а уж по вызовам к доске эта троица поставила все рекорды. Кто-то из них, чтобы разорвать порочный круг, попытался перевестись в класс «А», но директор не позволил. А учились они неплохо, и Каминскому до них было далеко.

Нападающий из Коли был аховый, поэтому ставили его вратарем. Ворота на коробке были маленькими, и по условиям вратарь не имел права брать мяч в руки. Отбивать можно было только ногами или головой.

Они спускаются в раздевалку, берут пальто и куртки. Техничка тетя Паша хмурится:

– Это вы куда намылились, среди уроков?

– Теть Паш, окно у нас. Вот на труд придем.

– Врете, ведь, не придете, оглоеды, – тетя Паша берет швабру с ведром и, ворча, уходит мыть пол в столовой. Однажды с Петровым Коля поделился мыслями о рок-группе и Димка, будучи передовым парнем в области спорта и массовой культуры, поддержал его. Они нарисовали наброски афиш, где Nick стоял с гитарой, а Demon с микрофоном и все это называлось Nick & Demon.

– Дим, а ты видел в ГДР живьем рок-группы?

– Я маленький был, ничего не помню. По радио слышал много раз, но на концерты, конечно, меня никуда не водили. Вообще, эстрада у них убогая, занудная, как начнут петь про какие-нибудь дубовые листья, и раскачиваться на стульях! Тоска! А ты мою мать расспроси, они во “Фридрихштадтпалас”[8] ходили пару раз с отцом. Вот там, говорят, интересные представления бывали. Иллюзионисты, иностранные группы, девчонки из балета, почти голые. Вот, будешь у нас, и расспроси.

– Ну, Димк, я стесняюсь твоей матери. А метро у них есть?

– Метро – так себе, по сравнению с московским, больше похоже на общественный туалет. Димка поморщился, – и станций немного – поезд отправляется со станции, а в динамиках над дверью: zurueckbleiben! [9]– понял? Вагоны старые, двери – деревянные. А вообще там неплохо было жить, одежда и обувь отличные, продукты недорогие, а игрушки какие! Димка посерьезнел, – Слышь, Камень, отвали, давай, домашнее задание запишем. Он нравился Коле еще и потому, что никогда не врал, и ничего не приукрашивал. Другие уж такого бы напридумывали, а Петров никогда не выпендривался.

Как-то раз Николая послали на улицу Минина в гастроном за «Любительской» колбасой. У матери почему-то была привычка разные продукты покупать только в определенных магазинах. К примеру, если курицу она приобретала на улице Свердлова возле рынка, то говядину и колбасу – только под гостиницей «Россия». Рыбу, – конечно в «Рыбаке», а вот пирожные и торты – обязательно на Минина в хлебном. Все эти правила касались не только продуктов, но и всего остального от бельевых прищепок до обуви и мехов. Ничего удивительного в этом Коля не видел, обучаясь во Втором московском медицинском институте, мама долгое время прожила в столице у двоюродной сестры, а её московские родственники очень строго подходили к выбору магазинов. Он отлично помнил, как они гостили у Родионовых на Новопесчаной, и папа по неосторожности купил сосиски в каком-то магазине у метро «Сокол». Ну, купил, и купил, и нечего было говорить где. Так нет, же, ему обязательно надо было отчитаться. Тут такое началось! Мария Романовна была просто вне себя – там ни в коем случае нельзя покупать, у них все невкусное, а то и просроченное, а надо только в «Продуктах», которые чуть дальше за церковью, или уж в Елисеевском. Петр Иванович, на что уж спокойный по обыкновению, и то побагровел и выбежал из комнаты. Он, конечно, не был виноват, но почувствовал себя неудобно. Вообще, они хорошие, эти московские родственники, Колю любят и всегда приглашают пожить в каникулы. Они – люди, как говорит мама, – твердо стоящие на ногах. Мария Романовна, мамина двоюродная сестра – стоматолог в ведомственной поликлинике, а её муж, Борис Аркадьевич Родионов – редактор известного московского литературного журнала. Смысл выражения “твердо стоящие на ногах” Коле был непонятен, будто мама и папа у него не твердо стоят на ногах, а как-то по-другому.

Однажды, приехав к матери в Горький после окончания института, она познакомилась с Петром Каминским, будучи в гостях у общих знакомых. Петр оказался внимательным и очень даже приятным собеседником. Настя показалась ему очень привлекательной девушкой. На том вечере он даже немного поиграл на аккордеоне. Он аккомпанировал, а она пела разные модные песни. Они даже исполнили вдвоем «Сан-Луи блюз». Это было удивительно – Анастасия знала эту песню. Ее красота и удивительный голос пленили Петра. Потом они долго говорили о кино и театре, о Москве, о горьковских общих знакомых, и поздно ночью Каминский проводил её до дома на Гребешке. Настя жила вдвоем с матерью, отец ее давно умер. После того вечера они стали встречаться чаще, полюбили друг друга, и вскоре поженились.

Анастасия Львовна считает Москву своей второй родиной. Теперь они с папой вместе запросто приезжают к московским родственникам, а те с радостью их принимают. Ночной поезд позволяет на выходные сгонять в Москву и вернуться в понедельник на работу.

Однажды Коля целый месяц провел с мамой у Марии Романовны в гостях. Так уж получилось – в тот раз папе досталась от профкома путевка в Кисловодский санаторий, а сидеть в Горьком с Иваном Павловичем и Еленой Васильевной маме нисколько не хотелось.

– Давай, махнем в Москву – разгонять тоску, – что ты на это счет думаешь, Колюня? И бабушка с дедушкой от тебя отдохнут. Было жарко, они с мамой ели окрошку за кухонным столом у открытого окна. Когда папа уезжал в командировку, или в санаторий, мама почти ничего не готовила. Она вообще не очень-то любила и умела готовить разные хитрые блюда. Яичница и магазинные пельмени, во всяком случае, получались у нее отлично. Стоять у плиты полдня нет никакого смысла. Да и зачем – им с Колей, чтобы утолить голод, много не надо. Летние каникулы в самом разгаре, а он еще в городе! Деда запрягли принимать экзамены в училище, он уже точно никуда с ним не поедет, бабушка плохо себя чувствует, жалуется на головные боли. Он не часто оставался с мамой в последнее время, а сейчас был даже рад этому.