Вечером, они возвращались домой, полные впечатлений.

– Пап, ну и как тебе они?

– Да, Коля, конечно, неплохо. “Артист поет” – просто замечательная песня, как это сейчас говорят – настоящий хит? Отличная мелодия, аранжировка безупречная. Гитары играют мелодично, со вкусом. Конечно, раньше я ничего подобного не слышал.

– А звук, какой мощный. Раньше на сцене у “Голубых гитар” один “регент 60” озвучивал зал, а эффекты полностью отсутствовали! А репертуар – курам на смех, одни советские лирические и патриотические.

– У этих – тоже была одна патриотическая, знаешь, без этого нельзя. А что касается звука на мой взгляд, общий динамический диапазон перегружен, да и громковато было.

– А что ты этим хочешь сказать?

– Это можно объяснить на примере регуляторов тембра. Когда они в середине частотного диапазона – искажения минимальны. Но если на отдельных частотах регуляторы выведены на максимум, – они стремительно растут. Вот, в данном случае, одни частоты слегка мешали другим, и на большой громкости это сильно ощущалось. Вспомни это звучание и сравни его с тем, как “Поет артист” сделан на пластинке. Во всем важна мера, золотая середина. Они вышли из Кремля и свернули на улицу Свердлова. Выпал первый снег. Глава от автора Кроме работ советских ВИА «Мелодия» печатала целый ряд безымянных миньонов с записями «неизвестных» групп. Среди названий песен попадались – «Облади-облада», «Серебряные молоточки», «Странствующий ансамбль», «Кто остановит дождь» и т. п. Благодаря программе Татарского "Запишите на ваши магнитофоны " западные группы и певцы попали на радио «Маяк». Программа выходила в эфир и занимала около получаса между новостными передачами. «Встречу с песней» и «Запишите на ваши магнитофоны» слушала вся страна. Их ждали целую неделю. В этих программах звучали зарубежные хиты, очень редкие для советского эфира. Среди отечественных исполнителей и “демократов” попадались Пол Маккартни, “Лед Зеппелин”, “Холлис”[18] и пр. Говорят, «Запишите на ваши магнитофоны» стала для легендарного Севы Новгородцева прототипом аналогичной передачи на «Би-би-си». Смелый проект Либергала и Татарского просуществовал недолго, говорят, какой-то чиновник от культуры углядел в песне "Лестница в небо" намек на сатанинство, оккультизм, сексуальную революцию. Но революция в нашей стране могла упоминаться только одна, а секса и оккультизма и в помине не было. Передачу, просуществовавшую совсем недолго, тихо прикрыли.

Из воспоминаний благодарных слушателей тех лет:

«Была у меня катушка, записанная на "Яузе-6" с этой передачей. Теперь сомневаюсь, есть ли она. Запомнились Rare Bird "Sympathy", Melaniе Safka "What Have They Done To My Song Ma"[19], Rolling Stones "Wild Horses" и, конечно, Led Zeppelin "Stairway to Heaven"[20].

Последнего уже власти предержащие стерпеть не смогли (или кто-то просто перепугался) и передачу закрыли, после чего она через некоторое время возобновилась под другим названием».

Благосостояние народа неуклонно росло, а вместе с ним увеличивалось количество приемников и катушечных магнитофонов. Любители новой запретной музыки записывали ее с радио, с телевизоров, особенно, с новогодних передач, где под утро передавали блок зарубежной эстрады. Так, по крупицам, она проникала в коллекции звукозаписей советских граждан. Это были некачественные копии, с фоном и шумами. Разумеется, все это очень интересовало Колю. Прибегая из школы, он сразу включал свою магнитофонную приставку «Ноту», которую помогли приобрести деньги из бутылки. На старой заезженной и многократно склеенной пленке типа “6” хранилась заветная коллекция рока. Он садился рядом с гитарой и подбирал все подряд, открывая для себя новые мелодии и гармонии.

Достойные группы в городе Горьком были немногочисленны: "Бриг" и "Шестое Чувство", “Сирин”, “Аверс” “Двигатель”, “Времена года”. Все они, в основном, исполняли популярную советскую и западную музыку на вечерах и свадьбах. Возникали как грибы и другие ансамбли, порыв самодеятельного творчества затронул сердца многих любителей, из числа которых, позднее стали формироваться профессиональные коллективы, занявшие места на подмостках кафе, ресторанов и даже филармоний. Вечера в школе Каминского не обходились без “Шестого чувства”. Благодаря дорогим эстрадным микрофонам и мощным усилителям, эта группа прекрасно справлялась с плохой акустикой актового зала. Звук стоял предельно тяжелый и плотный. В тот вечер Коля притащил в школу магнитофонную приставку и микрофон, специально для того, чтобы записать их выступление. Микрофон поставил на подоконник, а приставку включил в сеть, и затолкал под стул. Маркин таращился на девчонок, то и дело приглашал кого-то потанцевать. Он был истинный джентльмен, этот Маркин. Красавиц в Колином классе было немного. Пальцев одной руки было достаточно, чтобы пересчитать: Белова, Шухова, Федулова, да Шашкова. Эти были нарасхват, Маркину не везло, Шашкова постоянно танцевала с красавцем Петровым, а ему доставалась грузная Семенова или лупоглазая Зеленова. Николая школьные подружки за небольшим исключением мало интересовали, впрочем, он им тоже был почти безразличен. Для них оказывались желанными Петров или Сидоров, а сутуловатый невысокий Каминский, шёл за третий сорт. Все же он ухитрился пригласить Белову. Она пришла на вечер без очков, или просто сняла их, думая, что без них выглядит лучше. Она была изумительно красива и без очков и в очках, и Коля залюбовался ей. Простое короткое синее платье, которое многие девчонки из его класса просто ни за что не надели бы на такой вечер, выглядело на ней неотразимо. Оно обнажало ее красивые, сильные ноги, подчеркивало тонкую талию, и великолепно сочеталось с ее голубыми глазами. Возможно, это только казалось Каминскому. Вредный характер девчонки, с которой он уже три года сидел за первой партой на русском и литературе, он не раз проклинал, с нетерпением ожидая конца этих уроков. Если и случалось им заговорить, Машка цеплялась к каждому его слову, изощренно издевалась над ним. Коля пытался не раз осадить ее, и даже довел ее до слез, но гордый нрав девушки был непоколебим. Всем своим видом она демонстрировала, в какой степени Николай ей безразличен. Сейчас они молча танцевали, одной рукой он обнимал ее за талию, другой неуверенно держал ее отставленную в сторону руку. Вела она себя отстраненно, казалось, вот-вот ее передёрнет от отвращения к партнеру. В этом была вся Белова. Музыка струилась из колонок, в зале становилось жарко и душно, разговаривать с Машей было невозможно.

Да и о чем с ней говорить! Да, он бы с удовольствием проводил ее до дому, но вот беда, никакого резона, – Белова проживала по соседству со школой.

– пело "Шестое Чувство". Это был известный шлягер из Moody Blues[21] "Night In White Satine". Русский текст, романтический, запоминающийся нисколько не портил его.

Затихли последние аккорды.

Он проводил Марию. Она, из вежливости кивнула, едва склонив голову, и уселась на свободное место рядом с Шуховой, затем глянула на Кольку строго и холодно, будто хотела сказать: – ты отвратительно танцуешь, Каминский, – но вечер сегодня хороший, и музыка прекрасная, поэтому я тебя прощаю, ну вали же скорей отсюда!

Ну, что еще он мог ожидать от нее? Красавица Шухова вообще не удостоила Николая взглядом, повернулась к Маше, и о чем-то с жаром зашептала. Николай проглотил обиду, и уставился на сцену.

Там высились горы колонок, каждый инструмент был включен в отдельный акустический агрегат. На пианино стоял громадный ламповый усилитель, изготовленный в виде стального куба с отверстиями для охлаждения мощных генераторных ламп. По правую руку от соло-гитариста находились микшер и ревербератор, все это было соединено жгутом из кабелей. Вечер был в самом разгаре.