Впереди замаячили каникулы, Петру Ивановичу выделили на работе льготные путевки на базу отдыха в исследовательском институте, в котором он теперь работал старшим научным сотрудником. Анастасия Львовна планировала провести свой отпуск Крыму, и это предложение ее не очень радовало. Ей вовсе не хотелось купаться в Волге или холодных лесных реках, юг выглядел привлекательней. А Коля не хотел в Крым, с бабушкой и дедушкой он несколько раз там уже побывал, и этот отдых каждый раз оказывался для них трудным. Поезд, чемоданы, плохой сон. Поиск свободного жилья, отсутствие элементарных удобств, вечные очереди в столовую, плохая еда, пляж из острых камней, грязное море, давка в душном транспорте. Автобус его организм совершенно не переносил. Конечно, были и свои плюсы – красота моря, дворцы Ялты, Алупки, Фиолент, изумительный Херсонес, Генуэзская крепость. Нет, только не Крым, в Крым он еще долго не захочет. Петр Иванович выслушал все доводы, и заявил:

– Турбаза отличная. Домики в лесу, комары, удобства на улице, баня по субботам. Столовая в две смены, без очереди, питание – просто на убой. Рыбная ловля, грибы, ягоды, лес, а воздух какой! Он сделал внушительную паузу, будто втягивал воображаемый воздух, – река, лодочная станция, – это я обещаю, – и, что еще немаловажно, – автобус до места! И от города ехать не более трех часов.

Воцарилась небольшая пауза. Комары и удобства как-то настораживали, но все остальное было очень заманчиво. Коля очень любил собирать грибы.

– А клев будет? – спросил он.

– Клев будет такой, что ты о «Поющих гитарах забудешь»! Тут они все покатились со смеху, вспомнив веселый фильм с Мироновым и Никулиным.

– У меня есть одно условие, – сказала Анастасия Львовна, – полевые и лесные цветы ежедневно у нас в комнате. Петр – ты ответственный за цветы!

– Раз уж заговорили о гитарах – родители, когда вы мне гитару купите, самую простую, хотя бы, за семь пятьдесят?[16] – вставил Коля, – я бы мог её с собой на турбазу взять. На турбазе как без гитары? Я цветы буду собирать.

– Ах ты, подлиза! – мама задорно смеялась, глядя на любимого сыночка. Петр Иванович поскреб в затылке. Стоимость его не пугала, а вот где ее взять? Он представил себя, как он гребёт на лодке, рассекая просторы озера, а Колька сидит на баке и поет «Сумерки» и это разносится по водной глади.

– Хорошо, – решил Петр Иванович, – согласен. Но и я тогда беру с собой аккордеон!

Через некоторое время, разобрав каракатицу на запчасти, Коля построил свою следующую гитару. На ней можно было исполнять соло и аккомпанемент и в широких пределах изменять характер звука с помощью переключателей конденсаторов и датчиков сигнала.

Многие секреты электрогитар были недоступны, до всего приходилось доходить своим умом. В качестве звукоснимателей использовались катушки от микрореле, включенные параллельно и последовательно. Некоторые тембры этой гитары были просто находкой.

Дед выпросил для Николая в кинопрокате старый ламповый усилитель «Кинап». Коля подключил его к самодельной колонке с большим динамиком, и, когда родители отсутствовали, упражнялся в импровизациях, включая агрегат на полную громкость.

Ребята приходили к нему поглазеть на новую гитару и послушать, как он играет.

Однажды Маркин после школы позвал Колю сыграть в карты.

– Марк, ты же знаешь, в карты мне не везет, да и денег нет. Вот, последние два рубля остались, это мне бабушка на неделю дала, на мороженое. Может, лучше на гитарах сыграем?

– У меня целых пятнадцать рублей! Ну, давай, в трясучку тогда – ну, чем ты рискуешь? Двумя рублями? Тьфу!

– Ты мертвого уговоришь. К тебе пойдем? Они отправились к Маркину. Его дом стоял напротив политеха во дворе и числился по улице Провиантской. Это название у одноклассников вызывало смех, в связи с тем, как выглядел Маркин. Частенько дразнили его «жиртрестом», или «толстым». Марконя обижался, но избавиться от лишних килограммов почему-то никак не получалось. Они поднялись на самый верхний этаж, и встретили на площадке его младшего брата – Сережку. Он подозрительно покосился на Каминского:

– Опять играть будете? Вы бы завязали с этим! Не вздумай мои новые ракетки проиграть! Лучше бы ты в какую нибудь спортивную секцию записался, и тебе бы польза была и мне дешевле. Мама мне дала пятерку, а этот говнюк просадил ее кому-то!

– Никакую твою пятерку я не просадил, оправдывался Вовка – сам её потерял, а на меня бочку катишь – он перегнулся через перила, и погрозил пухлым кулаком брату, – скажешь матери, – башку отверну!

Сережка пробурчал еще что-то, и поскакал через ступеньку вниз по лестнице. Их мать возглавляла партком мясокомбината на Ковалихе, а отец давно с ними не жил. Злые языки поговаривали, что он сидит в тюрьме, но Вовка упорно отмалчивался по этому поводу, а если кто-то приставал с глупыми вопросами, мог и врезать. У Ангелины Викторовны Маркиной везде были связи, достать она могла все, что угодно. Различные дефицитные продукты в их семье не переводились. Оба ее сына прекрасно одевались, и всегда имели карманные деньги, несмотря на то, что учились еще хуже, чем Каминский. Коля же стеснялся лишний рубль спросить у матери, если не было серьезных оснований. Они вошли в прихожую.

– Бери тапки, заползай, – Маркин повесил их куртки на вешалку, – не стесняйся, чувствуй себя как дома. Потом провел его в маленькую кухню, где он достал из большого финского холодильника, до отказа заполненного продуктами, колбасу, сыр, батон, и сделал несколько бутербродов. Оба они после школы сильно проголодались. Колбаса была упоительная, языковая, нежно-розовая с тонким жирком по краям. В гастрономе под “Россией” такой не водилось. Запивали настоем чайного гриба, который жил у Маркина в огромной банке на подоконнике. Он как осьминог распустил в воде щупальца, и казался Кольке пришельцем из космоса. Плотно перекусив, они направились в Вовкину комнату. Тут у него располагались шкаф для одежды, никелированная кровать и письменный стол. Большую часть стола занимал дорогой трехскоростной магнитофон “Комета”. Рядом стоял хохломской стаканчик для карандашей, лежали две тетрадки и учебник географии.

– Вот, только вчера переписал у Сережки Лебедя. Он включил «Комету», катушки закрутились. Звякнул колокол, и Джон Леннон запел "Mother", запись звучала чисто.

– Вторая копия, что ли, дашь послушать?

– Вот наслушаюсь и дам. Маркин был еще тот собственник. Они расположились за столом. Вовка достал из глубин шкафа молочную бутылку с мелочью.

– Ни фига, себе, ты накопил! Тут же килограмм мелочи!

– Тут больше килограмма, но скоро будет еще на два рубля больше, самоуверенно заявил хозяин, – мне везет, я сегодня еще полтинник у Чука вытряс. Он с трудом залез в карман очень облегающих его тучный зад брюк, вытащил оттуда полтинник, и отправил в свой “Форт Нокс”.

– Когда успел? В школе же нельзя!

– Фигня, прямо на истории и тряхнули. Там такой гвалт стоял, хрен бы кто чего услышал! А Большаковой все пофигу. Надо это на уроках делать, никто не смотрит.

– А я удивился, чего это ты с Чуком уселся на истории. Ну-ну.

– Что “ну-ну”? – передразнил Вовка, – деньги доставай! Поставили по гривеннику. Монеты сразу же отправились в молочную бутылку, потом еще по пятаку, да по трёшнику. У Каминского оставалось еще рубль и два гривенника, когда вдруг ему попёрло. Перевернули катушку на магнитофоне, заиграл «Abbey Road»[17]. Под «Come together» уже три рубля были на стороне Николая, а под “Серебряные молоточки” уже пять. Маркин с ужасом смотрел, как бутылка пустеет. В этой дурацкой игре не надо было думать, считать карты, тут главенствовал фактор везения и более ничего.

– Камень, тебе везёт по страшной силе. Давай перекурим, и продолжим.