— Нет! Не говори этого!

Лицо мальчика искажается злобой, и он вырывается из рук, собираясь убежать, но Луи останавливает его, удерживая в неестественном для них обоих объятии.

— Ты знаешь, Гарри, настоящая красота незрима, но заставляет увидеть собственное уродство, — Томлинсон чувствует, как при каждом неровном вздохе их тела соприкасаются все больше. — Когда я смотрю на тебя, Гарри, я вижу свое уродство. Потому что твоя красота истинна, а моя лишь оболочка…

Гарри ничего не говорит ему в ответ.

***

Он ставит горшок с каким-то странным отростком (тем самым, по словам Гарри) на полку в его хаусботе, пока чужие глаза торопливо осматривают каждую тряпку и пылинку на этой развалюхе. Мальчик-цветок берет в руки странную статуэтку-слона, которая досталась Луи вместе с лодкой, и он даже рад, что глаз его компаньона упал именно на эту вещицу — уж больно уродливая.

— Хочу её, — говорит Гарри, и Луи невпечатленно хмыкает. — И еще все эти книги. И это… что это?

Он указывает пальцем куда-то в угол, где под кучей заваленных вещей виднеется странная коробка.

— Кажется, музыкальный проигрыватель, — пожимает плечами Томлинсон.

— Ты умеешь его включать?

Луи кивает.

— Хорошо. Тогда я возьму его.

Гарри приходит в полный восторг, когда помимо проигрывателя под вещами находится и пара пластинок. Он как счастливый ребенок крутит их в руках, а Томлинсон лишь кривится, глядя на репертуар — парочка каких-то местных сингальских исполнителей и альбом Рика Спрингфилда.

— Когда ты собираешься уехать? — осторожно интересуется Гарри, складывая все свои приобретения в импровизированный (из простыни Томлинсона) мешок.

— Что, так не терпится, цветочек? — хмыкает он.

— Нет, на самом деле… Можешь остаться на пару дней… наверное… если хочешь…

Он пугливо поднимает на Луи свои огромные оленьи глаза.

— Ого, вот это да, — усмехается Томлинсон. — Неужели моя компания пришлась тебе по вкусу?

Гарри на это только морщится, заставляя улыбку Луи растянуться еще сильнее.

***

Над его головой всходит яркая молодая Луна, а звезды горят ярче, чем в любой части света, в которой ему довелось побывать. Мальчик со скрещенным геном растения лежит недалеко от него, возле костра, что они развели прямо на пляже, на том же месте, где и Луи в первые дни своей жизни на острове. Гарри держит в руках свою статуэтку — трофей, вертит ее, будто она скрывает какой-то секрет, но, даже к удивлению (и разочарованию) Луи, она абсолютно пуста и бесполезна (а он так надеялся, что в ней Дядюшка Ангело забыл заначку из травки). Мальчишка растягивается на покрывале возле палатки, пока свет огня переливается на его лице.

Это была идея Гарри. Он обещал быть милым и радушным хозяином в последние дни Луи здесь, чем очень удивил Томлинсона. В числе первых вещей, что они сделали, был подъем на вершину острова, где вид открывался просто потрясающий. Потом Гарри показал ему, как правильно ловить рыбу, как собирать фрукты, и рассказал, почему красные ягоды на маленьком кусте есть нельзя. Он рассказал о том, что жил на острове с момента рождения, вместе с отцом и несколькими учеными, которые еще некоторое время оставались с ними. Он рассказал о том, что никогда не видел свою мать, потому что она умерла сразу после его рождения, а у отца даже не осталось ни единой её фотографии.

От этого Луи становилось грустно и жалко бедного мальчика — он был так одинок и опустошен, он был потерян и, тем не менее, он был таким приятным и теплым как весеннее солнце, и Луи все больше хотелось попасть под его лучи.

— Как много людей живет на Земле? — спрашивает Гарри, лежа на покрывале. Томлинсон устает считать звезды и поворачивается к мальчику, улыбаясь.

— Несколько миллиардов, — отвечает он, заставляя гибрида хмуриться.

— Насколько это много? Я читал про это число в книжках, но представить все равно тяжело.

— Посмотри на звезды, — указывает Луи пальцем на небо, — их можно сосчитать, но очень тяжело увидеть их всех вместе. Так же и с людьми.

— А там… есть ли там такие же, как я? — робко спрашивает мальчик.

— Нет, таких как ты нет больше нигде, — Луи усмехается, глядя на него, но улыбка быстро сползает с лица, когда он вспоминает, какой ценой досталась Гарри его уникальность. — Ты знаешь, почему ты такой, Гарри?

— Потому что отец ставил над мамой опыты, — отвечает мальчик. Его голос наполнен пронизывающей сердце грустью и тоской, и Луи впервые в жизни чувствует такую нужду быть кому-то нужным. Ему хочется позаботиться о Гарри, стереть с его лица несуществующие слезы и сказать о том, что он самый прекрасный цветок из всех, что видел Луи.

— Ты злишься на него из-за этого?

— Нет, — усмехается Гарри. — Я только злюсь, что он оставил меня тут одного. Но теперь здесь ты, хоть и ненадолго.

— Я бы хотел остаться здесь, — вдруг выпаливает Томлинсон. — Я бы отобрал у тебя оранжерею и сделал там огромный бар!

— Эй! — смеется Гарри. — Это же мой дом!

— А еще я бы привез сюда телек со спутниковой антенной, и нам пришлось бы весь день смотреть сингальские ток-шоу. Ужас! О! И еще я бы сделал бассейн, какой остров без бассейна!

— Нет! Ты портишь мой остров, я отзываю своё приглашение! — пихает его в плечо мальчик. Луи снова смеется.

— Чтобы отозвать приглашение, нужно сначала его дать, — саркастично подмечает он.

— Ладно, — уже более серьезно начинает Гарри, хотя с его губ все еще не сошла милая улыбка. — Луи, я приглашаю тебя остаться на моем острове.

Томлинсон хочет ответить что-то шутливое и приятное, но его сердце бьется чуть быстрее, когда Гарри смотрит на него так — так открыто, доверчиво и чисто. Луи никогда в жизни не останавливался и не искал себе места, но в тот момент он впервые захотел остаться.

— Я бы с радостью, но… — начинает он, но его прерывает Гарри, затыкающий его своей ладонью. Уставившись на Томлинсона, мальчик двигается ближе, пока их лица не разделяет несколько сантиметров и бледная ладонь. Луи хочет спросить «что ты собираешься делать?», но у него чувство, будто он знает, что хочет сделать Гарри, поэтому он просто не двигается и ждет, пока мальчик уберет руку и поцелует его.

Гарри делает это спустя секунду неловкой тишины. Нерешительно прижимается своими холодными губами. Всего лишь касается. Это даже не совсем поцелуй, но Луи все равно тянется ближе и скользит пальцами по користой части шеи гибрида.

— Прости, — бормочет Гарри, прерывая поцелуи, и отскакивая. — Я просто подумал… что это был момент…

— Момент? — улыбается Луи.

— Да, в одном из фильмов отца был момент, когда девушка поцеловала мужчину. И я просто… но я не умею это делать. Извини.

— Ты отлично целуешься, Гарри.

На бледных щеках проступает румянец, и Луи касается нежной кожи пальцами, заставляя Гарри смущаться еще сильнее.

— Тогда… могу я сделать это снова?

Луи кивает, не понимая, как бы он вообще мог отказать?

Их губы соединяются вновь, увереннее и чувственнее, чем в прошлый раз.

Гарри отстраняется на секунду, но лишь для того, чтобы спросить:

— Луи, а что такое бар?

Смеясь, Томлинсон целует его снова.

========== Запах любви ==========

Следующий день самый жаркий из всех, что Луи заставал на этом острове, и дело даже не в том, что его кожа горит от желания коснуться Гарри. Нет. Все дело в солнце. Всего лишь в нем.

Они просыпаются рано утром в объятиях друг друга и под звуки криков птиц, которые так раздражают Луи. По их негласному решению, приходится потратить день на сборы провианта в дорогу, и пусть мысль о том, что Томлинсон вот-вот уедет, заставляет их обоих чувствовать горьковатый вкус на кончике языка, пока Луи подшучивает над Гарри, а тот цепляется пальцами за пальцы мужчины, они вполне счастливы.

Рядом с Гарри, на этом потерянном острове, контрабандист чувствует себя чистым листом. Будто в нем нет ничего плохого и хорошего. Он просто человек в месте, где нет норм и правил общества, кроме тех, что устанавливают эти двое. И что важно, никто не хочет его убить.