Это мимолетное чувство опьяняет, делает счастливым и свободным, и за весь день он ловит себя неоднократно на мысли, что снова хочет остаться. Но у него уже есть жизнь, и он должен к ней вернуться. Вот и все.

Липкими и сладкими пальцами Гарри пихает нарезанные кусочки фруктов ему в рот, рассказывая историю о том, как однажды остров чуть не обнаружили пираты. Луи не верит его байкам ни на секунду, делая скептичное лицо, пока мальчик продолжает его кормить.

— Ты такой глупый, Гарри, — закатывает глаза он.

— Но я клянусь! Я видел их!

— Милый, у тебя был солнечный удар, — усмехается Томлинсон, получая за это чем-то липким в лицо. — Эй!

Они смеются и разделяют ужин. Снова на пляже, под покровом звезд и согреваясь разведенным костром. Гарри великолепный и похож на ангельское изваяние, и Луи не может удержаться, чтобы не целовать его снова и снова.

— Я хочу посмотреть, — шепчет он в тишину. — Можно?

Гарри секунду не понимает, о чем именно его просят, но потом сразу же кивает. Он медленно стягивает с себя хлипкую одежду, обнажая скрещение двух видов созданий природы, сплетенных на его теле.

Несколько толстых стеблей пересекают его бок и живот, расходясь на более мелкие и уходящие глубоко под плоть. Гарри не стесняется своей наготы, пока Луи рассматривает, словно впервые, это чудо природы.

— Ты прекраснее всех людей, что я встречал, — шепчет Томлинсон, осторожно проводя рукой по растениевидным частям тела мальчика.

— Потому что я человек лишь наполовину, — Гарри усмехается, наклоняясь ближе к Луи. Его игривость в секунду сменяется волнением, когда контрабандист оставляет поцелуй на его плече.

— Луи, — вдруг начинает он, серьезно всматриваясь в лицо мужчины. — Я знаю, что ты уедешь с острова. И знаю, что я уехать не могу. Я его часть, а там, где живешь ты, люди не будут добры ко мне так, как ты. И завтра я снова останусь один, но это ничего. Я просто хотел попросить тебя… Это не обязательно, и ты можешь отказаться, но… Папа рассказывал, что когда люди нравятся друг другу, они проявляют это. Как животные, ну, ты знаешь. И так вышло, что ты единственный человек, которого я встречу, и который мне нравится…

— Гарри…

— Мне просто интересно! — защищается мальчик. — Ты все равно уедешь… так что. Это просто…момент, как когда ты целовал меня.

— Это очень лестно, Гарри, — усмехается Луи. — Но…

— Я не нравлюсь тебе? — глупо спрашивает гибрид.

— Конечно нравишься.

— Хорошо, — он кивает, — тогда поцелуй меня.

Луи не может просто сказать «нет». Есть что-то в Гарри, что лишает его самообладания. Возможно, раньше, тот Луи, который только прибыл на остров и был преисполнен только единственным желанием — наживы, принял бы это без задних размышлений, просто насладился бы происходящим и забыл, но нынешнего Луи что-то привязывает к странному мальчику.

Он наклоняется к губам Гарри и захватывает их, целуя глубже и страстнее, чем когда-либо до этого. Мальчик немного шокирован напором, но быстро подстраивается под новые условия, явно наслаждаясь движениями чужого языка. Луи ощущает тонкий землистый запах кожи Гарри и не может устоять перед этим неестественным очарованием.

Гарри забирается на него сверху, обнимая руками за шею. Его движения неловки и осторожны, но он абсолютно точно желает учиться, а Луи ловит себя на мысли, что был бы счастлив научить Гарри всем тонкостям. Он ложится спиной на покрывало, утягивая мальчика на него, наслаждаясь каждым прикосновением. Обнаженное тело трется о него. Гарри прекрасен в полумраке и желании. Луи отстраняется, стягивая с себя грязную футболку, пока мальчик над ним помогает стянуть его глупые шорты. Когда их тела соприкасаются вновь и ничего больше их не разделяет, Луи может чувствовать пульсацию пронизывающую всё его тело.

— Ты мог бы… говорить, что делать? — выдыхает Гарри ему в губы. Луи нежно улыбается ему и кивает, пока позади тихо бушует океан.

— Просто делай, что тебе хочется, ладно? Я только буду тебя направлять, — кивает Томлинсон. — Чего ты хочешь?

— Поцеловать тебя, — отвечает Гарри. Луи целует его, исполняя сказанное. Они томятся в объятиях друг друга, а вокруг нет ничего кроме первобытной природы.

Томлинсон оставляет невесомые следы пальцев на коже мальчика, спускаясь ниже, где их возбуждение требует прикосновений. Возможно, Гарри еще не знает, чего он хочет, но Луи это чувствует. Он проводит рукой по члену мальчика, пока их губы бьются в поцелуях. Гарри вздрагивает, но подстраивается под ласку, наслаждается ей. Упивается.

Луи переворачивает их, нависая над мальчиком сверху и целуя его шею с обеих сторон — человеческой и гибридной. Кожа Гарри-растения более чувствительная, хотя кажется, что она грубее. Луи, не останавливаясь, дрочит Гарри, пока тот не теряется, откидывая голову назад и постанывая.

Контрабандист спускается поцелуями ниже, проводит языком по каждому скрещению стеблей, засасывает человеческую кожу над пупком. Нежный аромат Гарри окутывает его, пока он не достигает губами своей руки. Он заменяет ее на поцелуи, доставляя мальчику новое непознанное удовольствие, ласкает губами головку. Гарри шепчет «не останавливайся» не переставая. Луи следует этой просьбе, со всей страстью пробуя на вкус чужую плоть.

Его член напряженно ноет, и Луи медленно доставляет себе удовольствие, пока мальчик под ним мечется на грани, готовый сорваться в обрыв новых ощущений. Томлинсон делает еще несколько движений языком, когда Гарри со стоном зажмуривается и кончает ему в рот.

Спустя несколько секунд он отдается наслаждению следом за ним.

***

Раз.

Стебель цветка ломается надвое. Голоса позади звучат все громче, но только не для его слуха.

Два.

Мягкие лепестки вырывают из сердцевины. Один, другой, все до последнего.

Три.

— Гарри, что ты делаешь? Я же сказал прекратить заниматься глупостями!

У папы грубый режущий голос и твердая рука. Он тянет его за рукав, и цветок выпадает из рук. Лепестки рассыпаются по земле, словно синие рыбки в воде.

— Это еще что такое? Откуда это у тебя?

Он потупляет голову, в районе ключицы все еще жжется.

— Гарри…

— Сбор через две минуты! Соберите все свои вещи! Робин, оставь его!

Голоса разбегаются. Он видит Пилла, мужчину, который всегда приносил ему свежие фрукты, и Маргарет — ассистентку отца. Они последние, кто остался. Остальные оставили остров еще до рождения Гарри.

— Гарри, послушай меня.

Теперь папа говорит мягко и бережно, пальцы гладят тонкую бледную кожу на лице Гарри, стирая шипящие слезы из глаз мальчика.

— Я приеду совсем скоро, да? А потом я вернусь за тобой. И больше не делай этого, ты меня понял? — он протягивает ему переломанный стебель и указывает на синюю горстку. — Я буду очень зол, если это повторится.

Гарри кивает, но руки стискивают торчащие стебли, хотя желают сжать в объятиях отца. Он не может его оставить. Не сейчас. Гарри еще слишком мал.

— Ты умеешь охотиться, да? И все остальное. Не забывай менять воду цветам и выключать электрогенератор на ночь. Ну, все.

Он треплет его по волосам и вкладывает в руку стебелек, а потом хватает рюкзак со своими походными вещами (который собрал Гарри) и идет за остатками научной группы.

Гарри смотрит, как железное судно отплывает от берега все дальше, и его кожа желтеет в некоторых местах. В эту ночь был период первого цветения.

Второе происходит не так скоро, и происходит неожиданно.

Он сидит у водопада, где отец впервые учил его плавать и смотрит на дикую птицу в кустах. В руках у него вещь, которую сделал папа на его день рождения — маленький лук для большого мальчика. Гарри уже пятнадцать, и он умеет стрелять. И не только из лука.

Он продолжает наблюдать за птицей, рука тянется к стреле, но та взмахивает крыльями, и её крик проносится мимо деревьев, вместе с громким выстрелом на другом конце острова.

Гарри бежит быстро по знакомым тропинкам. Тонкий слух, острое зрение, нечеловеческое восприятие. Он знает каждое колебание воздуха и именно сейчас оно шепчет лишь одно — смерть.