***

Человек спит почти сутки.

Его веки дрожат, когда Гарри подходит проверить дыхание и сердцебиение. И всякий раз, ему кажется, что человек очнется и увидит его. Это заставляет парализовано замереть в паре сантиметров от лица человека, вслушиваясь в каждое колебание воздуха. Но человек не просыпается.

Спустя день, Гарри оставляет возле человека бутылку с водой, горсть свежих фруктов, и перевязывает узлы так, чтобы человек мог дотянуться до провианта.

А потом он скрывается в листве.

Он думает, что человеку не следует его видеть. Папа говорил — Гарри выглядит пугающе, хотя мальчик никогда не видел в себе ничего особенного.

Он берет свое копье, лук и оружие человека и бредет к пляжу, над которым раскинулся гнойный закат. Пока не слишком поздно он ловит немного рыбы, а потом возвращается под покровом ночи в свой маленький замок с ожидающим пленником.

Утром человек просыпается.

Из своей комнаты Гарри слышит шевеление за дверью. Он пробирается между кустарников и цветов поближе и видит, как человек обреченно смотрит на веревки. Но за мгновение его обреченность сменяется хитрой улыбкой, и человек изворачивается, чтобы развязать руки. Бесполезно. Гарри знает, что его узлы слишком надежные.

Человек сдается с пятой попытки. Он смотрит вокруг себя, заставляя сердце Гарри гореть, сжигая весь воздух внутри него.

Хорошо, что человек его не видит.

***

Это продолжается несколько дней. Человек сидит на своем месте. Гарри охотится. Приносит еду. Меняет воду.

Человек подозрительный. Он не видит Гарри, когда тот подкрадывается к нему ночью, забирая остатки фруктов и бутылку. Но Гарри все равно чувствует на себе его присутствие, его взгляд, его опасность.

В одну из ночей человек просыпается. Он поворачивается к Гарри, но тот реагирует быстрее, скрываясь в черных объятиях растений.

— Эй, что насчет переговоров? — говорит человек.

Гарри прикусывает бледно-голубые губы, проверяя нож человека в своем кармане.

— У меня задница затекла тут сидеть, ну же! Ты не можешь держать меня тут вечно!

Гарри потирает зудящую ключицу, страх сковывает его, но он ни за что не выйдет к человеку. Впервые в жизни, он чувствует себя загнанным животным, даже не смотря на то, что выигрышное положение именно у него. Просто голос человека слишком жесткий, властный, грубый. Прямо как у папы. Гарри страшно.

Человека так и не удостаивают ответом.

***

Луи находит записку среди фруктов на следующее утро. Неаккуратно вырванный пожелтевший лист, сложенный вдвое. Карандашом нацарапаны слова «Что тебе нужно?».

Это вопрос, имеющий более широкое значение. Что ты забыл на острове? Убирайся. Тебе здесь не рады. Луи хорош в переводе таких посланий. Но что более важно, Луи хорош в убеждении.

Он не знает, здесь ли сейчас его похититель, но чувствует на всем теле чужой взгляд, поэтому кричит в пустоту:

— Я не причиню тебе вреда. Я здесь только для дела. Мне нужно кое-что найти, и я обещаю, сразу же уберусь отсюда.

Оранжерея дарит ему в ответ лишь тишину.

— Мне нужна твоя помощь. Мы могли бы договориться, а? Ты поможешь мне найти эту вещь, и я снова оставлю тебя и твой остров. Идет?

Он понятия не имеет, с чем ведет дело, но все равно придает голосу максимальной убедительности. Даже, если человек прячущийся от него, преисполнен желания убить Луи, тот надеется поселить этим хоть какую-то крупицу сомнения.

Он ожидает, что ему дадут очередную записку ночью, когда он будет притворяться спящим. Но вместо этого, где-то позади, в глубине оранжереи он слышит:

— Что ты ищешь?

И этот голос приятнее, чем ожидал услышать. Ему кажется, что это голос едва созревшего мальчика. Ломающийся, хриплый и пропитанный неуверенностью.

— Хэй, — по-доброму усмехается Луи. Ему нельзя напугать этого мальчишку.

— Что ты ищешь? — повторяется вопрос.

— Одну ерунду. Я уверен мы быстро справимся, если ты меня развяжешь.

— Зачем? — непонимающе спрашивает его пустота. Луи сжимает зубы от досады. — Скажи мне, что это, и я принесу эту вещь к твоей лодке. А потом развяжу.

— Я не могу сказать. Я просто… э… откуда мне знать, что ты сдержишь свое слово?

— А откуда мне знать, что ты сдержишь своё и уберешься с острова?

— Мне не нужен твой чёртов остров! Только эта вещь! — срывается Луи. Последние дни были сущим адом. — Прости. Ладно, давай поступим по-твоему. Возьми листок у меня в ботинке, там вся информация об этой вещи.

Пустота затихает.

— Почему… почему ты просто не можешь сказать?

— А почему ты просто не можешь взять? Я плохо объясняю, так что бери. Я хочу быть уверенным, что ты принесешь точно ту вещь.

Снова тишина.

— Ну?

— Я возьму потом.

Луи закатывает глаза.

— Почему не сейчас?

— Так надо, — уже тише добавляет мальчишка.

— Ты что, боишься меня? — ехидная улыбка скользит в его голосе.

— Я не боюсь. Это ты…

— Что я?

— Испугаешься.

Луи хмурится, не понимая, что имелось в виду: шутка или предостережение. Чем его может напугать просто мальчишка? Но потом Луи думает, есть ли причина, по которой кто-то добровольно выбирает отшельническую жизнь на острове? Возможно, парень имеет третью руку или сиамского близнеца на спине? В любом случае, Луи видел вещи и похуже, какой-то неуловимый мальчишка явно не в списке его самых больших страхов.

— Я могу закрыть глаза, если ты боишься, что я тебя увижу, — это звучит скорее как поддразнивание между играющими детьми. Луи хорош в этом, у него было много сестер, которых тоже нужно было уговаривать.

— Я не верю тебе. — Ну, конечно же.

— Я клянусь. Я уже готов на все, лишь бы свалить с этого острова. И мне надоели эти веревки и фрукты.

— Что не так с фруктами?

— Ничего, просто… давай уже сделай это, ладно?

— Ты не будешь смотреть? — наивно спрашивает голос. Луи улыбается с тихим «Нет» и закрывает глаза.

Позади него слышится неуверенное шевеление. Шорох листьев и шаги по песчаному полу оранжереи. Пустота движется позади него слишком тихо, что Луи начинает ощущать чужое присутствие только по душистому запаху возле него. Он чувствует, что мальчик смотрит на него — проверяет, закрыты ли глаза на самом деле, а Луи и честно не подсматривает. Не тот еще момент.

Холодные пальцы касаются его ноги, оттягивая носок и ослабляя шнуровку ботинок, и Луи знает, что пора. Он распахивает глаза, и не смотря перед собой резко вскидывает ногу, попадая по чему-то твердому. Тело издает скулеж боли, и Томлинсон цепляется ногами за чужую талию, сковывая в тисках. И прежде, чем маленький шприц с ядом вонзится в его руку, он замечает мертвенно-блестящие зеленые глаза, шипы, сплетения плющей и плотных коричневых стеблей. И самое прекрасное лицо, что он видел когда-либо.

— Чёрт возьми.

Шепчет он. А потом темнота.

Снова.

***

Луи просыпается, все еще скрученный действием яда. Ему снились зеленые глаза и растущие отовсюду витиеватые стебли. Он прогоняет остатки сна с ощущением холодного пота и понимает, что сном это и близко не было.

В голове по прежнему остро стучит, но он разворачивается, глядя в темноту, чтобы найти мальчишку.

— Эй, цветочек, — осторожно тянет он. Тишина становится лишь оглушительнее. Он двигает руками — узлы стали плотнее. Ноги и вовсе перевязаны друг с другом. — Ничего, лютик, это еще не конец, — многообещающе усмехается он, прежде чем гулко отдышаться. Это еще не конец.

***

Мальчишка не показывается несколько дней. Воды и еды возле Луи становятся все меньше и меньше с каждым днем — это ему наказание. Он усмехается, глядя на это каждый раз.

Когда позади него слышится шорох, он ожидает, что его снова усыпят, но вместо этого слышит голос.

— Ты же знаешь, что на острове нет этого цветка?

И Луи соврет, если скажет, что не рад слышать его спустя столько дней беспросветного молчания.

— Я уверен, что он есть.