Но что точно ему не нравится, так это то, что со всей этой игрой он немного сбился с графика работы — три песни все еще находятся в слабом состоянии, и Гарри каждый раз обещает, что они поработают над ними как следует, но вместо этого ему приходится тащиться на очередное свидание с Луи или на тусовку его друзей по случаю дня рождения чьей-нибудь собаки. Именно поэтому он совершенно не против, когда Томлинсон иногда появляется в студии (ему ведь все равно особо заняться нечем) и помогает им с альбомом. Он действительно помогает, что странно, и у Гарри на языке вертится что-то вроде: «этого нет в твоем контракте, ты же знаешь», но потом он смотрит на то, как со знанием дела Луи вносит коррективы в написанные песни, и прикусывает язык посильнее, потому что Томлинсон определенно знает что делать. И это даже не оскорбляет больше никого из них (кроме Найла, он все еще считает, что Луи напыщенный болван), скорее это намного сильнее вдохновляет Гарри на работу. Он никому не говорит, но он написал около трех черновиков песен, после того что произошло между ними на Хеллоуинской вечеринке.

— Красное, — говорит вдруг Луи, в то время как Найл, Энди и Гарри обсуждают мелкие детали по поводу альбома. Все оборачиваются, и внезапно всеобщее внимание в комнате приковывается к мужчине в порванных джинсах и длинной черной футболке. — Ты должен надеть красное.

— Что?

— Для фотосессии и для клипа. Вообще, я думаю, красный это цвет вашего альбома. Он подходит под музыку, она такая… — он игриво закусывает губу, смотря прямо в лицо Гарри. — сексуальная.

Найл фыркает, а Энди закатывает глаза, и только щеки Гарри становятся по цвету такими же, как и их музыка по мнению Луи — пылающе красными.

***

Он сидит на коленях перед кроватью и проводит пальцами по мягкому вельвету винного цвета, аккуратно упакованному в коробку с именем какого-то дизайнера, о котором Гарри даже не слышал. Его руки порываются достать костюм, но позади он слышит дыхание, обжигающее его кожу, и останавливается.

— Нравится? — спрашивает его голос позади, вымоченный в грубости и самодовольстве, что увеличивает эффект влияния на податливое тело Гарри.

— Да, — тихо отвечает он.

— Хочешь примерить?

Гарри хочет ответить «да, конечно», возможно, даже добавив «хозяин» или что-то в этом роде, но скорее всего он может получить за это хорошую взбучку, которая вероятно не окончится для него оргазмом, потому что иногда Луи бывает очень жесток и изощрен в своих наказаниях.

— Я боюсь, что могу испортить его… мм… испачкать.

Луи усмехается, но его пальцы вдруг оборачиваются вокруг горла Гарри еле ощутимо сжимая, но притягивая назад, так, что губы мужчины теперь постоянно касаются его уха.

— Ты еще даже не поблагодарил меня за него, а уже собрался испачкать.

Воздух сгорает в легких Гарри, и он прикрывает глаза, блаженно шепча:

— Извини. Спасибо… спасибо.

— Так-то, грубиян, — Луи запускает пальцы в волосы Гарри, немного оттягивая их и поворачивая Стайлса лицом к себе, прежде чем его губы напрягаются, и Гарри чувствует плевок на своем лице. — Ты это заслужил, да? Маленький жадный щенок.

Гарри кивает, чувствуя, как теплая слюна скатывается по его носу и щеке, но само осознание действий Луи заставляет его сердце трепыхаться под разомлевшей грудью.

— А теперь иди и переоденься.

Он заходит в ванную с горящим от смущения и возбуждения лицом и выворачивает кран, прыская холодной водой себе на лицо. Коробка с дорогим костюмом покоится на стиральной машинке и Гарри смотрит на нее, прежде чем начинает медленно стягивать с себя одежду, соприкасаясь кожей с холодным воздухом вокруг.

Он вздрагивает, когда шелковая подкладка пиджака облегает его, скользя как нежные прикосновения, но красный цвет выглядит так хорошо, контрастирует с его бледной кожей. И Гарри думает лишь о том, понравится ли это его Хозяину, будет ли он доволен, увидев его, захочет ли он его в этой одежде? Его лицо начинает гореть сильнее от этих мыслей.

Он надевает брюки свободного кроя, которые алыми волнами расходятся по его ногам, и он выглядит так непристойно, когда смотрит на себя в зеркало, потому что на нем нет ничего кроме этих брюк и пиджака. Гарри проводит руками по лицу, прибирает волосы, заправляя непослушные пряди за уши, и открывает дверь, готовый, наконец, выйти к Луи.

Он чувствует себя немного странно, стоя посреди своей комнаты под прицелом взгляда мужчины, он ощущает себя познавшим самого себя, потому что понимает, как ему нравится то, когда на него смотрят. Между ними расстояние в два метра, но Луи касается его этим своим доминантным взглядом, и мурашки пробегают по телу Гарри в тех местах, куда падает взор мужчины.

— Хорошо сидит? — спрашивает Томлинсон.

— Да.

— Тебе нравится?

— Да.

— Наденешь его на свою фотосессию?

Гарри кивает. Его мягкий взгляд становится еще более разомлевшим, когда Луи встает с постели и подходит ближе, осматривая каждый сантиметр тела, облаченного в дорогую одежду вблизи.

— Я хочу, чтобы ты фотографировался в нем так, как сейчас.

Гарри хочет снова кивнуть, но тут до него доходит то, о чем говорил Луи — лишь этот костюм. А ведь у Гарри даже ноги голые.

— Без обуви? — тихо уточняет он. Мужчина улыбается и проводит языком по его шее.

— Да. Без. Ты будешь выглядеть очень… — забавно, глупо, нелепо. У Гарри было множество вариантов. — Красиво.

— А теперь сними его, — добавляет он, усмехаясь. — Ты действительно можешь испачкать его сейчас.

***

Гарри сжимает простыню в руках почти до боли, прикусывая губу и сдерживаясь, чтобы не захныкать еще громче. Лихорадка пронзает почти все тело, когда первый удар обрушивается на его ягодицу. Самое приятное в этом не сама боль, а ее ожидание. Это томление, поднимающееся в груди, этот секундный страх перед удовольствием, которое вот-вот завладеет им.

Он попросил об этом в следующий раз, после начала их «игры». В тот день, когда ему впервые пришла смс от Томлинсона, и он наклонил голову, утыкаясь лицом в колени мужчины, вызывая его недовольство и раздражение. Ему нравилось то, каким надоедливым он был для Луи, и то, как мужчина выходил из себя. Это было как переключатель, как только Гарри хотел поиграть, он просто становился настоящим прилипалой, беспрестанно поскуливая, привлекая внимание Хозяина.

И это было так безумно горячо для них обоих.

Луи проводит рукой по слегка покрасневшей коже и наносит еще несколько ударов. Гарри вжимается лицом в постель, ерзая и не прекращая издавать глупые хныкающие звуки. Он цепляется за волосы, сдерживая дрожь внутри, когда член входит в него с минимальным количеством смазки и без качественной растяжки. Он доходит почти до грани боли, но пылкие ругательства Луи в его сторону, ласкательные имена, которые он давал ему и прикосновение к простате в конечном продукте давали тот коктейль чувств, который ему был необходим.

Он чувствует, что может умереть, когда кончает на свое собственное грязное белье и наслаждается тем, как Луи продолжает вбиваться в его расслабившееся и чувствительное тело. Его грубо переворачивают на спину, и он хочет задохнуться от слабости и удовольствия, когда в его горле оказывается член Томлинсона.

— Честно говоря, это немного ебануто, — чуть позже говорит Луи. Они обнаженные, усталые, и их грудные клетки ежесекундно поднимаются и опускаются, когда они пытаются надышаться сожженным похотью и сексом воздухом в комнате. — Не то, чтобы я раньше не делал чего-то ебанутого, одна девчонка из Берлина просила придушивать ее, когда я трахаю ее в задницу, или тот парень из Брюсселя, повернутый на клизмах, но ты, Стайлс, бьешь все рекорды.

Он усмехается, доставая сигареты из кармана брошенных на пол джинс, и поджигает одну, даже не удосужившись открыть окно.

— Может нам не следуе…

— Нет. Мне все нравится, — быстро отвечает Гарри. — Это ведь я предложил.

— Я знаю, я имел в виду некоторые моменты в сексе, мне нравится наша игра на публику, но я не уверен, что тебя устраивает то, что мы делаем вне чужих глаз.