У него стакан полон наполовину, Северус опрокидывает его в себя, закрыв глаза. Не открывать бы их вовек. Он хочет напиться и хоть на время выпасть из реальности, но для этого надо выставить Грейнджер. А она зачем-то гладит почти затянувшуюся рану.
— Что вы хотите там увидеть? — спрашивает он, так и не открыв глаза.
— Если бы такую мазь мы придумали раньше… — говорит она умиротворяюще тихо, — то этих шрамов бы не было… — она едва-едва дотрагивается до рубцов, оставшихся после укуса Нагайны. Он думает, что Сесиль ни разу не прикоснулась ни к ним, ни к блеклой метке, предпочитая делать вид, что их и вовсе нет. Он не открывает глаз, а Грейнджер — вот это жажда познаний! — разве носом не водит, изучая все отметины на его теле, оставленные и Волдемортом, и Нагайной, и подростками маглами когда-то давным-давно, в другой жизни.
Он открывает глаза и оказывается с Грейнджер нос к носу. Он видит как, наверное, от испуга увеличиваются ее зрачки, как они почти сливаются с радужкой и при этом Гермиона так и стоит, склонившись, не делая ни одной попытки выпрямиться, чтобы прервать эту неловкую ситуацию. Он должен что-то сказать, что-то хлесткое, чтобы она задрала нос и ушла, но он тоже молчит, и даже не шевелится, словно боится ее спугнуть. Он смотрит ей в глаза и даже не используя легиллименцию, понимает, что если он потянет ее на себя, совсем немного, и их губы встретятся, то она… она не будет против. Но правила, въевшиеся под кожу, верещат: «Нет! Не смей! Нельзя!» и он глухо произносит:
— Грейнджер, уходите, Мерлина ради.
И она, кивнув, уходит, даже не сострив напоследок. Она сбегает, а он вытягивается в кресле и снова закрывает глаза. Пустой стакан в его руке подрагивает.
Он сидит в кресле ещё с четверть часа, а потом, хотя ему и не хочется, встает: Поппи ждет зелья. Он добрым словом поминает Грейнджер, если бы не она — не было бы у них подготовленных баз, а значит работа заняла б вдвое больше времени. Он готовит зелья, сверяясь со списком и с горечью отмечает, что притупляющее чувства действие огневиски закончилось.
Приходит Сесиль и встает у порога, обнимая себя за плечи.
— Северус, нам надо поговорить, — она смотрит куда-то сквозь него.
— Не лучшее время и не самое подходящее место. Я занят, — отвечает он.
— И все-таки сейчас. Потом я не смогу, снова начну себя уговаривать, что все, в общем, нормально, но это же не так! Ты… ты можешь не отвечать, но выслушай. Я знаю, ты считаешь меня поверхностной и, наверное, глупой, куда мне до… впрочем, не важно. Но я… я…
— К чему все это? Что ты хочешь сказать? Мы же оба все знаем и понимаем, — он даже рад, что она завела этот разговор, сам бы он на него не решился. — Сесиль, все же очень просто: я тебе подвернулся под руку. Ты сама говорила — в Хогвартсе выбор не богатый.
— Северус, я…
Он подходит к ней ближе, вытирая руки о старое полотенце.
— Ты любишь меня, Сесиль?
— А ты меня? — отвечает она, сводя брови. — Все я и я. А если б не я — то ничего бы и не было? Я ждала, что ты… что ты будешь идти мне навстречу. Я думала, тебе это тоже важно. Я ждала, но ты…
— Ты хочешь, чтобы в нашем расставании был виноват я? — спрашивает он, с трудом сдерживая злость. — Хорошо, я готов взять на себя вину за все, если тебе будет легче…
— Не притворяйся благородным, — щурит она глаза, — тебе просто наплевать. Наплевать на меня, на то, что думают окружающие. Может, только мнение Грейнджер тебя и волнует, а так… Бог мой, — она нервно смеется, — а я-то наслушалась о тебе сказок! Благородный герой!
— Прости, что не оправдал, — он отворачивается. — Поппи ждет лекарства, прости, я должен работать.
В ответ он слышит лишь хлопок двери.
Он устает. Можно было бы вызвать на подмогу Грейнджер, но Северус только стискивает зубы: сейчас предпочтительнее одиночество. Едва он успевает передать Поппи очередную порцию лекарств через камин и заметить мелькающую на заднем плане макушку Грейнджер, как его уже вызывает МакГонагалл.
— Это моя вина, я не должна была отменять распоряжение, — начинает Минерва, когда все учителя собираются в ее кабинете. — Но сделанного не воротишь, правда, не знаю… не знаю, чем могут закончиться разбирательства. Моим заместителем остается профессор Снейп, и если я…
— Минерва, все будет в порядке, виноваты они, те, кто напал, но не ты, — тихо говорит Синистра, забыв от напряжения об официальном обращении.
— Мы должны организовать прощание. Родители погибших учеников прибудут через несколько часов. Мы должны почтить память, мы… — Минерва выпрямляет спину, встает, опираясь на стол. — Я не хочу, чтобы дети стали бояться снова.
— Это неизбежно, — тихо замечает профессор Вектор.
— И все же. До каникул осталось совсем немного времени. Пятому и седьмому курсу, вместе с теми, кто доучивается, в первую очередь надлежит думать о экзаменах. Я прошу вас увеличить нагрузку, в пределах разумного. Свободное время сейчас — это не то, что им поможет. Итак, профессор Стебль…
В Хогвартсе то и дело кто-то гибнет, редкий год обходится без этого. Схемы, по которым действовать после этого, отработаны, но разговоры и обсуждения позволяют пережить шок и вернуть себе иллюзию контроля над ситуацией. Вот и сейчас, стоит облечь весь ужас смерти в повседневные одежды, с обсуждением кто за что отвечает и что когда надо сделать, и становится хоть немного, но легче. По крайней мере все, сидящие здесь, себя в этом убеждают.
Как только возникает возможность, Северус ссылается на работу и сбегает к себе. Он не успевает вытащить очередную бутылку огневиски, как вспыхивает камин и Грейнджер, уставшая и бледная, шагает к нему из кабинета больничного крыла.
— Нам надо приготовить модифицированное противосудорожное.
— Грейнджер, у вас что, нюх на алкоголь? — возмущается он. — Стоит вытащить бутылку, вы тут как тут!
Она не спорит, и это плохой знак, пожимает плечами и садится, а точнее оседает на его диван.
— Словно опять… как после битвы, — выговаривает она через силу. — Я не выдержу.
— Какого дьявола вас понесло в больничное крыло? Больше некому помочь? В замке сейчас полно народу!
— Но никто не ухаживал столько за ранеными, сколько я, — она поднимает на него глаза, обведенные темными кругами.
— Сидите, сейчас приготовлю ваше модифицированное, — он сует ей в руки стакан, где огневиски налито чуть ли не на дюйм и старается не думать о нарушении школьных правил. Он сбегает в лабораторию, еще раз велев Грейнджер сидеть и отдыхать.
Но она его не слушает, как обычно, и приходит за ним в «их» кабинет.
— Это же не могло быть случайностью? — спрашивает она и поясняет: — Кэрроу. Они не могли сидеть там просто и надеяться на удачу. Их кто-то предупредил?
— Кэрроу, поверьте мне на слово, никогда не блистал интеллектом. Мог сидеть и ждать, с него станется.
— А вдруг кто-то за этим стоит? Кто-то более… интеллектуальный? — она подходит и перехватывает, почти что автоматически, у него нож, позволяя ему заняться подготовкой других компонентов.
— Авроры разберутся, я уверен.
— А если они не станут? Если решат, что вот у них — есть беглый Пожиратель и подумают, что все ясно?
— Знаете, Грейнджер, — он переворачивает маленькие песочные часы, и песок тонкой струйкой начинает сыпаться вниз. — Я освобождаю вас от данного слова. Идите-ка в авроры, вас явно ждет успех с вашей-то въедливостью.
— И не подумаю, — она слабо улыбается. — Я обещала, и я не собираюсь лишать вас свободы.
— Как вы там говорили? — он высыпает последние ингредиенты в котел. — Вы не можете меня лишить свободы, это мой сознательный выбор. Я уже ни на что выдающееся не способен: ни на хорошее, ни на плохое. А вы молоды, у вас огромный потенциал!
— Хорошего? — уточняет она.
— И плохого тоже. Но, думаю, вы сделаете верный выбор.
— И все же я останусь здесь. У меня уже расписан план работы. За год я разберусь с тем, что у меня с потенциалом на самом деле. Но мне жаль, что вы уедете, — она так пристально смотрит на песочные часы, что Северусу начинает казаться — под ее взглядом песок потечет вверх.
