— Да стойте же! — он ловит ее за руку и тут же отпускает. — На самом деле, — он делает паузу, — мне нравится с вами… возиться, нет, работать. И мне нравится вас поддевать, мисс.
— Иногда у вас это получается грубо, просто до ужаса обидно и совершенно не смешно.
— Простите. Слово «возиться» явно было неподходящим.
— И это не первый раз. Помните, когда из-за Малфоя мои зубы…
Он закатывает глаза.
— Не помню, Грейнджер, но если я наговорил когда-то там лишнего, то простите. И подумайте еще раз — надо ли вам все это и наши занятия. Что-то я сомневаюсь, что в моем возрасте можно резко измениться.
— Ну, вы уже признаете, что поступали неправильно. Надежда есть.
— Оптимистка, — хмыкает он. — Мир? — и протягивает ей руку.
— Мир, — она жмет ее и улыбается.
— Тогда завтра в двенадцать, без опозданий в классе. Надо продолжить эксперименты. Результаты выходят очень интересные и многообещающие.
Они, обсуждая работу, шагают к портрету Полной дамы и та, увидев декана Слизерина, заливается краской — то ли от страха, то ли от смущения, и пускает Гермиону без пароля.
Северус возвращается к себе и засыпает, едва коснувшись головой подушки.
Утром Сесиль не спускается к завтраку и Северус не знает, что делать. На самом деле — знает: он должен пойти и как-то прояснить ситуацию, но ему до одури не хочется оправдываться, не хочется что-то объяснять. И все-таки чувство вины давит и он, кляня свою слабость, идет к Сесиль. Она пускает его сразу, отходит в сторону и ждет.
— Она еще совсем ребенок, — говорит он устало. — И мы работаем вместе и этот эксперимент важен для меня. У меня есть огромное желание передать ей обязанности штатного зельевара. Я обещал Минерве, что найду замену. Грейнджер просто идеально подходит.
— Не обманывай себя, Северус, — она подходит к нему и кладет руки на плечи. — Я вчера видела ваши уроки.
— Сесиль…
Она прижимает палец к его губам.
— Мама умоляет меня вернуться и я, наверное, уеду. Школа, преподавание — не для меня. Поедешь со мной? У моих родителей прекрасная усадьба в Бретани, там есть маленький домик, он будет только твой. Там витражные окна и вечером солнце так красиво подсвечивает их. К тебе будут приходить только те, кого ты захочешь видеть, а я буду беречь твой покой…
— Покой… — повторяет он как завороженный. Ему кажется, что он видит это домик, стоящий под сенью кленов, он чувствует прелый запах листьев.
Северус трясет головой, отгоняя морок.
— Ты же знаешь, Сесиль, пока не закончатся суды, пока переловят всех Пожирателей…
— Но ты хочешь поехать? — спрашивает она настойчиво, — ты — хочешь?
Он знает (сама Сесиль и научила), что надо делать, когда не хочется отвечать на вопрос. Он целует ее, не давая возможности говорить, и Сесиль оттаивает, на время забыв обо всем. Он уходит через час, оставив ее дремать в постели и договорившись, что они встретятся вечером. И он очень рад, что она больше не предлагает ему подумать о будущем.
Каникулы приближаются к концу, и Северус надеется, что никаких сюрпризов ожидать не стоит. Он прямо говорит Минерве, чтобы забыла о его дне рождения, потому что лично он о нем вспоминать не хочет, и МакГонагалл соглашается, посокрушавшись, что он совсем не умеет веселиться.
С трудом, но начинает работать каминная сеть, пока что вне зависимости от желания, перенося того, кто бросил летучий порох, в больничное крыло. Но Северусу это даже нравится и вместе с Сесиль они приводят в порядок большой класс для проведения дуэлей. Сесиль поглощена новой идеей и больше не предлагает Северусу подумать об их совместном будущем. Грейнджер тоже поглощена работой и их экспериментом. Она уходит из класса зельеварения только поспать и порой не спускается даже в Большой зал. Северус так привыкает видеть ее в своем классе, что даже не возмущается, когда обнаруживает, что на одном из столов нет ни одной его вещи — только и исключительно записи, перья, книги и ежедневник Грейнджер. И, само собой, её микроскоп.
В его день рождения Хогвартс заваливает снегом чуть ли не до крыши, а метель и не думает прекращаться. Но это не мешает в обед появиться Рональду Уизли. Он входит в зал довольный и веселый, правда его веселость быстро тает, когда он не обнаруживает Гермионы.
— Что привело вас сюда, молодой человек? — спрашивает его Минерва.
— Надо переговорить с Гермионой, — впрочем, Уизли не спешит, садится за стол и как бы между делом начинает есть.
— Как же вы добрались? Такая погода… — качает головой Поппи.
— До Хогсмида каминной сетью, а в Хогвартс есть тайные ходы, — говорит Уизли шепотом.
Северус красноречиво смотрит на Минерву, которая отказывается от предложений завалить эти тайные тропинки к чертовой матери. Наверное, госпожа директор полагает, что без тайных ходов и шныряющих по ним студентов и не только студентов, жизнь преподавательского состава в Хогвартсе будет пресноватой. Минерва не замечает взглядов Северуса и продолжает светскую беседу с Уизли.
— А где Гермиона? — наконец спрашивает Уизли, вставая из-за стола.
— Северус? — поворачивается к нему МакГонагалл.
— Она в лаборатории, — нехотя сообщает Северус.
— Все каникулы она просидела над зельями, — чуть ли не смеется Уизли, — и вот опять!
Ну да, смешно. Очень. Северус оставляет чашку с недопитым чаем и выходит из-за стола.
Уизли нагоняет его в коридоре.
— Вы в лабораторию?
Северус испытывает основательно подзабытое чувство — желание ударить с размаху, просто так, в глаз или в челюсть, но, как и когда-то давно, его останавливает здравый смысл: Джеймс и Сириус были физически сильнее, и он прекрасно это понимал. И Рон Уизли, вымахав чуть ли не под два метра, тоже сильнее, от него так и веет молодостью и наглостью, он…
— Нет, — отвечает Северус. — Мисс Грейнджер вполне справляется сама, — и он, только слегка склонив голову, стремительно уходит.
Он идет в свои комнаты, но придя, никак не может вспомнить — зачем он спускался сюда? Он сбрасывает сюртук, расстегивает воротничок рубашки и со злостью сдирает с себя галстук. Все не то и не так. Впрочем, каждый его день рождения был именно таким, всегда. Даже если мать и отец утром дарили простенький подарок, то к вечеру в доме обязательно гремела очередная грандиозная ссора, а маленький Северус гадал, кто кого победит — мать, умеющая колдовать, или отец, несмотря ни на что достойный противник. Про учебу и своеобразное чувство юмора слизеринцев вообще и Малфоя в частности и вспоминать не хотелось. Впрочем потом, пока Поттер еще не почтил своим присутствием Хогвартс, дни рождения были вполне терпимы: коллеги поздравляли его после занятий, и это было по-своему приятно, вот только ученики, как нарочно, что-нибудь да вытворяли в этот, обычно один из первых после каникул, день. Так что Северус почти привык, но Уизли… это уже слишком.
Северус подходит к зеркалу, ставит руки по обеим сторонам от него и смотрит на себя. Зрелище так себе. Он никогда не был привлекательным, так теперь еще и волосы отросли, но до прежней длины пока далеко и выглядит он еще хуже, чем всегда. Короткие волосы позволяли не думать о них совсем, да и выглядели аккуратно, за длинными можно было спрятаться, а сейчас… седина на висках, всклоченные вихры. Северус раздраженно приглаживает их, мимолетно вспоминая, как Грейнджер говорила о своем желании обриться, и думает, что в его случае — это неплохая идея. Первокурсники после такого точно начнут заикаться, а все прочие — просто бояться до обморока.
Он отходит от зеркала, чувствуя, что злится все больше и больше и не знает, что делать с этой злостью. Не из-за внешности же! Когда-то он думал, что станет старше и если не красивее, то интереснее, мужественнее. Но нет, глядя на себя, он до сих пор видит все такого же некрасивого, нескладного жалкого мальчишку. Как там говорила Грейнджер? «Вы пытаетесь казаться тем, кем не являетесь»?
— Грейнджер, драккл задери, — ругается он, судорожно надевая сюртук, — что бы понимала! Не тем, кем являетесь! — и он несется к лаборатории, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться в бег.
