— Тяжёлые условия, — пояснил Баки и немного съехал по подушкам, укладываясь вместе с Броком удобнее, натянул одеяло повыше, бережно укрывая омегу.

— И дети не родятся, — добавил Брок. — Спите уже.

— А вот это нормально. — Стив дотянулся до лампы, крутанул колёсико, гася огонь. — У нас женщины тоже не рожали во время войны и оказавшись на севере вместе с мужчинами. Тяжёлые условия даже для взрослого и сильного, а дети беззащитны и могут погибнуть, и природа матери или у вас омеги сопротивляется этому.

— Спите, — сказал Брок. — Не хочу о детях.

***

В той пещере, где Стив и Баки заломали первого своего снежного варана, было не пусто. К ней вела утоптанная тропа с трёхпалыми следами, и были они едва ли не побольше, чем у предыдущего пещерного обитателя.

— Смотри-ка, — Стив присел, приложил ладонь к следу. — Этот крупнее будет. И пещерку занял, стоило прошлому жильцу кони двинуть.

Стив помнил про три гранаты. Это потенциально обозначало три очень ценные туши снежных варанов, очень-очень ценные, потому что тот же Беннер за одну кровь готов был платить столько же, сколько Фьюри за шкуру.

— Козырная, значит, пещерка, — сказал Баки.

Этот варан сидел в пещере и жрал. Жрал он медведя. Белого. Едва он заметил пришельцев, как плюнул в них огнём, но промахнулся.

— Ты кушай-кушай, — крикнул Стив, найдя камень поувесистей и запустив точно в узкий проход в пещеру, и попал, если можно было судить по гулкому звуку удара и рассерженному клёкоту.

Второй и третий камни ещё сильнее разозлили ледяную тварь. Варан бесился, плевался огнём, но из пещеры не высовывался.

— Мечи гранату, — велел Стив, прячась за валуном.

— Нет, — покачал головой Баки. — Если он её не цапнет, его на клочки разнесёт. А нам целая шкура нужна. Давай с двух сторон с рогатинами.

С рогатиной даже интереснее выходило. Стив встал в полный рост, удобнее перехватив древко. Как доисторический охотник, честное слово.

Пыхнуть огнём варан не успел. Растерялся. Он ещё никогда не встречал настолько наглых охотников, и того мгновения, которое он размышлял, в кого плюнуть огнём, хватило Баки, чтобы всадить рогатину ящеру в череп до самого перекрестья.

— Всё-таки хорошо, что мы уходим из Сварты, — хмыкнул Стив, рассматривая деяние рук Баки. — Перевели бы поголовье за нечего делать. Давай мы его здесь оставим, только кровь сольём, и дальше искать пойдём?

— Шкуру надо сразу снять, — возразил Баки. — Да и вряд ли они поблизости друг от друга живут. Давай лучше этого оттащим, продадим, а послезавтра ещё за одним сходим. А то этого пожрёт кто, пока мы шляемся.

Стив, конечно, сомневался, что кто-то отважится сунуться в логово снежного варана, пусть и дохлого, кроме такого же варана, но спорить не стал, да и смысл? Можно было, конечно, разделиться, но что-то подсказывало — Баки вряд ли даст ему бродить одному в горах, а он сам не оставит Баки.

Со шкурой справились быстро, благо Стив не раз и не два наблюдал за работой Бартона, когда приносил ему всякую живность. Кровь сцедили в подготовленные бурдюки, потроха разложили по кожаным мешочкам, и можно было отправляться обратно.

========== 9. ==========

До отъезда Стив и Баки успели добыть ещё одного варана. Его шкуру было решено продать южнее, где такие твари не водились.

Кончики добытых хвостов купил Тони. Беннер щедро расплатился за варанью кровь.

И настал день, когда Брок, Стив и Баки, закрыв дом, покинули его навсегда.

Брок купил три пары лыж, потому что в караване все были на лыжах. Широкие, подбитые лосиной шерстью, лыжи были удобными и крепкими. Маул позволил скинуть поклажу на пустые сани, запряжённые дюжиной крепких серых остроухих собак с хвостами колечками.

Провожать Брока и его мужей пришла вся Сварта. Им желали счастья на новом месте и сил в дороге. Беннер подарил три флакончика настоев от простуды и болей в животе. Фьюри пообещал, что за домом приглядят. Тони счастливо скалился. Один Уилсон не явился, учитывая, что и Райли, и Роуди пришли, оба пожали руки всем троим. Роуди даже какой-то амулет подарил, шепнув что-то на ухо Броку, хитро при этом косясь на Стива с Баки.

— По саням! — крикнул Маул и махнул рукой.

Стив уезжал с лёгким сердцем. Ведь всё самое дорогое он увозил с собой.

Маул поставил Стива во главе каравана, Баки — в хвосте, подгонять отстающих. Брок устроился в середине.

Первые сутки было тяжело. Брок никогда не ходил на лыжах много, и к обеду вымотался так, что едва дышал.

— Ешь, — сунул ему Баки кусочек вараньей печени. — Ешь давай.

Стив опустился на колени перед санями, на которые усадили Брока, стянул с его ног лыжи, обувь и размотал портянки, с нажимом пальцами прошёлся по стопе, разминая, разгоняя кровь. Говорить он ничего не хотел, да и что тут скажешь? Пожалеть? Так запросто в лоб получить за такое можно, а потому старался помочь, как мог, но молча.

Брок прожевал и проглотил печёнку, запил водой и почувствовал, как тело согревается и наполняется силой. Натруженные мышцы перестали болеть, холодный воздух больше не рвал горло.

— Спасибо, — сказал он. — Спасибо, родные.

Караванщики обедали, сидя на санях, даже костёр разводить не стали. И едва Маул махнул рукой, снова выстроились цепочкой и сорвались с места, двигаясь в том же порядке.

До самого заката их никто не беспокоил, ни один зверь не преграждал дорогу, не показывался среди деревьев. Видимо, хорошей была идея смазать сани в некоторых местах вараньей кровью. Даже Бартон согласился, что такой метод мог помочь отпугнуть нежелательных визитёров на сутки-двое.

Вечером, на привале, после ужина, Маул выставил караульщиков. В первую смену — Стива и крепкого кряжистого альфу Артура. Баки и Свен должны были сменить их после середины ночи.

Поцеловав своих супругов и пожелав им светлых снов, Стив ушёл к Артуру. Всю половину ночи он слушал бородатые байки, вежливо улыбался и откровенно маялся от безделья. Было бы лучше, дежурь он один, забрался бы куда повыше и оттуда наблюдал за лагерем, а напарнику же не объяснишь, что не вариант что-то услышать, если рядом у кого-то рот не затыкается.

Когда пришло время смены часовых, Баки тихо выступил из темноты, обнял Стива, прижавшись своим лбом к его, и отошёл в сторону.

— Иди Брока грей. Добрых снов.

Баки отдежурил до утра, перед рассветом завалив белого медведя, тощего и голодного. Его как раз хватило всему каравану, включая собак, на завтрак. Есть не стали только печень — она у белых медведей ядовита.

С каждым днём, проведённым в дороге, чувствовалось, что становится теплее, потихоньку начал сходить на нет снег, появились птицы и мелкие зверьки, не выживавшие в суровом климате севера, запахло весной. Стив видел, как приободрились караванщики, перестали тревожно вглядываться в сероватые сугробы.

— Тепло чувствуют, — ответил Баки на незаданный Стивом вопрос.

Но он и сам ощущал, что лес вокруг изменился.

Стали даже попадаться обжитые территории, и вскоре Зимний лес кончился, выпуская повозки на утоптанный тракт. Пару раз караван останавливался в больших придорожных трактирах.

Здесь в ходу были металлические деньги, и Баки продал принадлежащую ему медвежью шкуру. Часть денег он потратил на сладкие пирожки, которыми поделился с Броком и Стивом.

— Смотрят на нас как на диких зверей, — буркнул Брок, уловив взгляд молоденького омеги. — Как будто у них не такой же снег лежит.

Но лес сменился степью, и снег тут и вправду был не такой — укатанный вьюгами, отполированный солнцем.

Постоялые дворы стали встречаться в конце каждого перехода. Больше не приходилось ночевать на нартах — тут были кровати и спать можно было под крышей. Раз в пять дней Маул оплачивал баню для всего каравана.

Хотелось уже хоть куда-то приехать. Дорога выматывала даже терпеливого Стива. И он, прежде спокойно общавшийся с остальными караванщиками, помогавший им по мере возможности, всё чаще отмалчивался и уходил к своим супругам, чтобы усесться у отдельно разведённого костра или за самый дальний столик, если получалось с ночёвкой в трактирах, и разговаривать не словами, а прикосновениями, взглядами.