Заключительным аккордом саратовского периода жизни Леонида Игнатьевича стало представление его кандидатуры к званию члена-корреспондента АН СССР. Необходимые документы были уже подготовлены, но требовалось прохождение многих инстанций. Что-то не получалось, ответа все не было. «Неизлечимо» беспартийный и далекий от конъюнктурных соображений, Казакевич не понимал, что только авторитетных научных достижений, оказывается, было недостаточно для присвоения такого почетного звания. Может быть, сыграло роль и его прежнее близкое знакомство с опальным Вавиловым. Как знать. Только членом-корреспондентом академии наук Л. И. Казакевич так и не стал… Приближался 1950 год.

По соседству, в Сталинграде, зарождалась новая жизнь. Город трудно, но радостно поднимался из военной разрухи. Ему нужны были свои специалисты, и прежде всего – по сельскому хозяйству. Одним из первых открылся в послевоенном Сталинграде сельхозинститут. В числе других ученых сюда был направлен и Л. И. Казакевич. Он, конечно, никак не хотел оставлять начатые в Саратове дела. Но обстановка была такова, что личное желание просто не учитывалось.

Первый раз Казакевичи всей семьей приехали в Сталинград весной 1950 года. Леониду Игнатьевичу нужно было посетить областное сельхозуправление. Город представлял собой сплошную стройплощадку. Жену и дочку он оставил ждать его недалеко от здания управления, приказал никуда не уходить. По странному совпадению через несколько лет они получили квартиру в доме, построенном именно в этом месте. И первое, что было сделано в очень скромной квартирке, это деревянные стеллажи для книг, покрывшие буквально все стены. Но и на них, разумеется, никак не размещалась огромная библиотека Леонида Игнатьевича – шесть тысяч томов научной литературы. Эту знаменитую, ценнейшую библиотеку он начал собирать, будучи еще гимназистом; картотеку составлял лично. После смерти ученого его супруга передала эти книги в Волгоградскую областную библиотеку имени Горького.

Почти четверть века, до 1974 года, работал Л. И. Казакевич в нашем городе. В институте заведовал кафедрой ботаники, читал лекции, готовил аспирантов. Как ученый занимался вопросами использования естественных растительных ресурсов, биологией сорняков, кормовыми и лекарственными культурами. В пятидесятые годы одна за другой были опубликованы его работы по этим проблемам. Евгения Антоновна была научным сотрудником Краснослободской опытной станции ВИР. Здесь, на полях Заволжья, рядом с супругой часто можно было видеть и профессора Казакевича. Сюда он приводил своих студентов.

Один из бывших студентов, потом аспирантов Леонида Игнатьевича Ю. Я. Аникин вспоминает:

«Был конец пятьдесят третьего года. Я учился на последнем курсе сельхозинститута. Однажды мне передали, что Леонид Игнатьевич хочет со мной поговорить. До этого мы не были знакомы. Я удивился и растерялся: неужели он заинтересовался мною, ученый с европейским именем, ему не было равных в нашем городе! Я дождался его после лекции, подошел. Среднего роста, полноватый, в круглых очках, с открытой, несколько застенчивой улыбкой, он располагал к себе мгновенно, с первых слов. Мне было предложено поработать с Леонидом Игнатьевичем в должности лекционного ассистента на кафедре ботаники. Вообще-то, как я тогда считал, меня больше привлекали вопросы плодоводства. Но очень скоро понял, что возможность работать рядом с таким ученым – большая удача в жизни. Он обладал потрясающей многогранной эрудицией и тем не менее никогда ни на один вопрос не отвечал сплеча. У него была любимая белорусская поговорка: «треба пожуваты», то есть обдумать, осмыслить, прикинуть. И еще у него был жизненный принцип: главное – успеть отдать то, чем сам владеешь».

Главное успеть… Это он особенно часто повторял на склоне лет. 125 работ Казакевича опубликованы отдельными книгами, брошюрами, статьями в научных журналах. Несколько кандидатских и докторских диссертаций подготовлены под его руководством.

И все-таки… все-таки вряд ли он успел отдать все, чем владел. Слишком уж велик был багаж. Леонид Игнатьевич любил упоминать тот факт, что на титульном листе «Международного журнала генетики» из номера в номер воспроизводятся имена крупнейших биологов мира: Mendel, Darvin, Morgan и другие. И среди них Vavilov – единственное русское имя. Все эти гиганты науки были его учителями, а последний – единомышленником и личным другом. Может быть, потому он и видел дальше других, что, говоря словами Ньютона, «стоял на плечах гигантов»?

Леонида Игнатьевича давно нет с нами, но в доме все напоминает о нем – книги, фотографии, любимая чайная чашка.

«Он умер в январе, на второй день Крещения, – рассказывала Евгения Антоновна. – Говорят, в эти дни умирают праведники. Похоронен на центральном кладбище. На его могиле растут березы, сосны редких пород. Весной и летом я хожу на могилку к мужу, поливаю деревья. Однажды был такой случай. Несу я два ведра с водой, а у соседней могилы стоит мужчина и спрашивает:

– К кому идешь?

– К мужу, – отвечаю.

– Что ж, хороший человек был, коли ты два ведра тащишь?

– Очень хороший. Если есть рай, то он теперь там.

– Ну тогда давай ведра, я тебе помогу…»

Педагоги, ученые из разных городов России и даже других стран – частые гости Михайловского учебно-научно-педагогического комплекса.

Может быть, символично, что первые дни XXI века принесли столь впечатляющую новость: в России впервые был проведен конкурс «Лидер в образовании» и в номинации «Руководитель учебного заведения» первое место занял педагог из Волгоградской области – директор Михайловского учебно-научно-педагогического комплекса Владимир Арнаутов. Сам же комплекс, представивший проект «УНПК как форма интеграции образования», удостоился Золотого диплома лауреата и денежного гранта.

Эти награды – не случайность. Несколько лет подряд на Всероссийском конкурсе в Москве Михайловский УНПК подтверждает статус Федеральной экспериментальной площадки.

С давних пор известно, что самобытные таланты произрастают в глубинке более, чем в столицах. Светлые идеи порой рождаются в головах сельских учителей еще до того, как становятся предметом исследования педагогической науки, а прогрессивные методики держат экзамен на уроках в маленьких безвестных школах. И Марь Иванна с мелом у доски куда мудрее компьютера, если одной ей известным способом умеет разбудить у шестилетней крохи пытливость и желание открыть книгу.

Вот и идея непрерывности образования представляется новой лишь потому, что хорошо забыта. На самом же деле она уходит корнями в столетия. Вспомним, например, церковно-учительские школы в России, когда церковь сама готовила священнослужителей и учителей для церковно-приходских школ. То есть, говоря современным языком, общее образование интегрировалось со специальным, плавно перетекая из одного в другое. Сто лет назад в бывшей Михайловской слободе была единственная церковно-приходская школа, здание которой до сих пор используется по назначению. А еще известен из истории такой факт: в 1900 году некто господин Ясинский, служащий Кавказского учебного округа, получил задание Российского министерства просвещения разработать концепцию непрерывного педагогического образования. Он разработал. Нашлись и меценаты, которые на свои средства построили гимназию и реальное училище. В 1911 году, объединив эти учебные заведения, открыли в Михайловке педагогический институт – таким образом, был создан первый учебно-педагогический комплекс. Если заглянуть в советские времена, то ФЗО при заводах тоже нельзя расценить иначе, как элемент непрерывного образования.

Наконец, и в наше время налицо устойчивый научный интерес к идее создания единого образовательного пространства в России. Путь же к ее реализации один – создание учреждений непрерывного профессионального образования. Педагоги из Михайловки поняли это раньше других. Поняли, что изменения в науке, культуре, экономике неизбежно повышают социальную роль образования. Сегодня, будучи полуграмотным, ты вряд ли сможешь взять собственную судьбу в руки, и никто другой не сделает этого за тебя. Одним словом, в Михайловке создание «образовательного учреждения нового типа» началось с весьма авантюрной задумки группы смельчаков – преподавателей бывшего местного педучилища во главе с его директором В. Арнаутовым. Задумка состояла в том, чтобы объединить общей целью само училище, детский сад и одну из образовательных школ города. А почему смельчаков? Еще бы, в восьмидесятые годы любое новшество требовало в первую очередь поддержки в партийных органах. А на нее в таком деле рассчитывать было трудно. В бывшем городском отделе народного образования предложению В. Арнаутова тоже неприятно удивились – дескать, хотите создать некий Ватикан, государство в государстве. Да и многие коллеги-учителя с недоверием отнеслись к идее объединения. Например, в здании находящейся поблизости с педучилищем школы предлагалось разместить начальные классы в составе комплекса, а огромный пустырь совместными усилиями превратить в стадион. Но директор школы не отважился на эксперимент. Конечно, войти в состав комплекса – значит, подчиниться каким-то общим правилам, быть более требовательным к себе. Ведь и раньше некоторые школы, например, отказывались принимать студентов на практику. Казалось бы, почему? А все очень просто: чтобы привести студента на урок, чтобы он чему-то научился, к уроку-то надо готовиться, совершенствовать методику, осваивать новшества. Не проще ли жить по старинке, без перемен, в привычном «болоте»? Правда, за последние годы многое изменилось, и сейчас в Михайловке нет учебного заведения, не желающего войти в состав УНПК. Но для его создателей это были не просто годы, а период колоссального труда и великого преодоления.