Нам дважды пришлось делать пересадку, и оба раза от нас отделялись группы детей, которые уже добрались до своего нового дома. Наконец мы прибыли. Поезд замедлил ход, подполз к платформе и остановился. Я потерла запотевшее окно рукавом, пытаясь понять, где мы, но все указатели были закрашены.

Дверь нашего вагона открылась, и внутрь заглянула какая-то женщина.

– Дети, – объявила она, – берите вещи и выходите на платформу. Живо, живо!

Я растолкала Олив.

– Просыпайся, милая, – сказала я. – Пора сходить с поезда.

Олив сонно потерла глаза и спросила:

– Мы приехали?

– Не уверена, – ответила я. – Но нам велели выходить.

Глаза у сестренки наполнились слезами.

– Я хочу домой, Нелл.

– Я знаю, солнышко, но нужно делать что говорят, и сейчас нам сказали сойти с поезда. Понимаешь?

– Ладно, Нелл, – зевнула Олив.

Я сняла наши кульки с багажной полки и помогла Олив спуститься на платформу.

Она посмотрела по сторонам:

– Где это мы?

– Понятия не имею. Может, вообще в Тимбукту.

– Это в другой стране?

– Кажется, да.

Станция оказалась маленькой, совсем не похожей на лондонские вокзалы, большие, шумные и темные. Повсюду были расставлены деревянные кадки с нарциссами. Женщина, которая открыла дверь вагона, видимо была здесь главной.

– Возьмитесь за руки и встаньте в колонну! – прокричала она. – Мы пойдем в деревенский клуб, где добрые жители Гленгарита смогут с вами познакомиться. – Затем дама добавила: – Для вас же будет лучше, если постараетесь хорошо себя вести и выглядеть достойно.

Я окинула взглядом пеструю толпу детишек на платформе: все испуганные, уставшие с дороги. При виде них слово «достойно» приходило в голову в последнюю очередь.

– Все за мной, – скомандовала женщина.

Я крепко сжала руку Олив, и мы зашагали от станции по центральной улице деревеньки. Здесь все было не похоже на знакомый мне мир. Бермондси отличался жесткостью, а тут чувствовалась какая-то особая мягкость. Даже воздух был другой – свежее и чище. Улица была вымощена булыжниками. Олив то и дело спотыкалась и хваталась за мое пальто.

– Гадость какая, – ныла она. – Почему у них нет нормальной дороги?

– Потому что тут тебе не Бермондси.

Дома у нас все здания были серые, потемневшие от дыма печных труб и сырого речного тумана. Здесь же виднелись домики светлых, пастельных оттенков: розовые, голубые, желтые. Все было настолько идеально, что верилось с трудом.

Мы прошли мимо лавок мясника и бакалейщика. Сами хозяева стояли в дверях и махали нам. Все казались такими милыми и дружелюбными.

Местные дети высыпали из домов и бежали вдоль нашей колонны, кривляясь и выкрикивая непонятные слова. Наша предводительница принялась ругаться и отгонять их, но те не слушались. Вместо этого они начали передразнивать ее походку. Дети проводили нас до самого деревенского клуба, куда нас быстро загнали, тут же захлопнув за нами дверь.

Женщину, которая нами командовала, эта прогулка явно утомила. Она тяжело дышала и хваталась за бок, как будто шла пешком от самого Лондона.

– Мне срочно нужна чашка чаю, – выдохнула она, ни к кому конкретному не обращаясь.

Через весь зал тянулся длинный стол, заставленный едой и напитками. Здесь были и сэндвичи, и булочки, и кексы с глазурью, мясные консервы и хлеб. Я уже не помнила, когда в последний раз видела столько еды. Большинство детей весь день почти ничего не ели, и теперь у них чуть глаза на лоб не полезли при виде такого пиршества. Взрослые, большинство из них женщины, стояли вдоль стен и смотрели на нас, а на маленькой сцене в конце зала ждала невысокая полненькая дама с громкоговорителем.

– Добро пожаловать, дети, – произнесла она так тихо, что мы с трудом разобрали слова.

Мужчина из зала крикнул:

– Говори громче, Гвинет!

– И правда, – хихикнула она.

Когда незнакомка вновь заговорила, ее голос загремел над залом, так что все, включая ее саму, вздрогнули.

– Что-то у меня не очень хорошо выходит, да? – сказала она, улыбаясь всем.

– Все отлично, милая, – отозвался все тот же мужчина, – и твоя новая укладка просто чудо.

Дама пригладила волосы.

– Спасибо, Дэй, – смущенно произнесла она, а затем продолжила: – Итак, я знаю, что вы устали и проголодались и вам немного страшно, так что долго вас мучить не буду. – Дама откашлялась. – От имени всех жителей Гленгарита хочу сказать, что мы рады приветствовать вас в нашей деревне. Мы гордимся возможностью распахнуть перед вами двери наших домов. Я очень надеюсь, дорогие дети, что вы будете здесь счастливы.

– Почему она так странно говорит, Нелл? – шепнула мне Олив.

– Понятия не имею.

– Знаешь что, Нелл?

– Что?

– По-моему, мы попали в другую страну.

– Тетенька, а можно уже поесть? – раздался одинокий голосок из зала.

Это помогло разрядить обстановку, и все рассмеялись.

– Конечно, можно, дорогие мои, – ответила дама. – Налетайте и угощайтесь. Все это приготовили для вас добрые жительницы Гленгарита.

Олив потянула меня за край пальто.

– Что, милая? – отозвалась я.

– Мне здесь нравится, Нелл.

Я улыбнулась:

– И мне тоже.

Олив показала на полненькую даму на сцене:

– Как думаешь, она возьмет нас с тобой?

– Ну рано или поздно узнаем, верно?

– Пожалуй.

– А вообще здесь все довольно милые с виду.

– Да, Нелл, все очень милые. Но я надеюсь, что нас возьмет эта тетя.

Дети накинулись на еду, как будто голодали неделю. Они сгребали угощение на тарелки и отходили в сторону со своей добычей. Я подозревала, что большая часть еды в итоге рискует проделать обратный путь.

– Ты проголодалась, Олив?

– Как волк.

– Ну тогда пойдем к столу, а то ничего не останется.

Я заметила, что женщины смотрят на Олив. Что ж, неудивительно, ведь она такая красивая. Несколько из них обратились к даме на сцене, показывая в нашу сторону, но потом покачали головой. Я подозревала, что они хотели взять Олив, но без меня.

Мы положили немного еды в тарелку и уселись на скамейку у стены.

– Это намного вкуснее хлеба с салом, Нелл.

Я была согласна. Возможно, это приключение окажется совсем не таким ужасным, как я боялась.

Взрослые тем временем делали выбор, и детей уводили. Некоторые с неохотой оставляли еду.

– Привет.

Я подняла взгляд и увидела даму, которая с улыбкой смотрела на Олив.

– Сколько тебе лет? – спросила незнакомка.

– Не знаю, – ответила Олив.

– Мы сестры, – поспешила сообщить я, – и будем держаться вместе.

– Чудесно, – сказала дама. – Дилан! – позвала она.

К нам подошел высокий мужчина. Он был одет в темный костюм и черную шляпу, а на шее у него виднелась белая повязка – может, он вернулся домой после ранения на войне? Красивая дама посмотрела на него и снова перевела взгляд на нас.

– Это сестры, – объяснила она.

Мужчина опустился перед нами на корточки и спросил с улыбкой:

– А имена у сестер есть?

– Ну конечно, есть, Дилан, – заулыбалась женщина, – и наверняка очень красивые.

– Я Нелл, – сказала я. – А это моя сестра Олив.

– Вот так и знала, прекрасные имена, – ответила дама.

– Похоже, моя супруга влюбилась в вас с первого взгляда, – произнес мужчина. – Верно, Бет?

Она кивнула.

– А я всегда доверяю интуиции жены. Так что, пойдете жить к нам?

Я посмотрела на Олив, и та ответила уверенным кивком. Она уже и думать забыла о даме на сцене и теперь не сводила глаз с красивой женщины, стоявшей прямо перед ней.

– Да, с удовольствием, – объявила я.

– Только можно нам сперва доесть, тетенька? – спросила Олив.

– Конечно, можно, – рассмеялась дама.

Проглотив остатки угощения, мы взяли свои кульки и вышли на улицу вместе с мужчиной и его красивой супругой.

Нас усадили на мягкое заднее сиденье блестящего черного автомобиля. Чтобы посмотреть в окошко, Олив пришлось встать на колени. В салоне пахло кожей и сигаретами. Я никогда раньше не сидела в машине. Оказалось, что это здорово. Я погладила прохладную гладкую обивку сидений и почувствовала себя ребенком из богатой семьи, а не нищим сорванцом из Ист-Энда.