Люся действительно старалась. Правда, она уже забыла, как это делается. Она привыкла всегда быть настороже, выражать протест и презрение к мучителям всем своим видом – колючим взглядом, скрещенными на груди руками, прямой, как стрела, спиной. Это было заучено наизусть. И тело не помнило, что надо делать, чтобы вызвать симпатию. И еще мучила мысль, что она коварно обрекает его на ту кошмарную жизнь, от которой сама пытается избавиться.

Пряча волнение, она подошла к кровати и заговорила сиплым от страха голосом.

– Я вам поесть принесла. Тут пироги и земляника. Все очень свежее.

Володя сухо сказал «Спасибо» и взял блюдо. Он равнодушно, не чувствуя вкуса, ел ароматную нежную землянику и пироги с рыбой вместе. «Что она так старается? Что ей надо от меня? Просто добрая? Может быть как Лиля, а может, просто хитрая… Она мне знакома…»

– А где я? – резко спросил Володя.

Люся уже успела унестись мыслями далеко – к Марусе в сад, в ее дом, о котором так много слышала, в котором мечтала пожить, – вздрогнула и быстро ответила:

– На острове. Мой дом стоит на острове.

И тут Володя вспомнила, кто она.

Эта девушка была пленница острова. Ее привезли сюда совсем девчонкой, и ей придется жить здесь еще тридцать лет или дольше. Володя точно не помнил.

Он заглушал эти воспоминания, потому что они были неприятны, они были связаны с тем днем – когда впервые Володя испытал чувство вины за то, что не совершал, и беспомощность…

Он был молодым выпускником колледжа, который выпускал стражников, взыскателей и других служителей правопорядка. В народе их называли колдуньями и ведьмаками, поскольку они служили интересам Главного Волшебника. Сами они колдовать не умели, но этого точно никто, кроме них самих, не знал, поэтому их боялись.

Володе, как самому молодому и энергичному, поручили дело, от которого отказывались все – это взыскивать долги с тех, кто не устоял перед соблазном взять деньги из корзины с золотом. Такие корзины стояли в оживленных местах – на рынках, в городских парках, в торговых рядах, возле питейных заведений. Корзины назывались «Просто возьми меня». Люди, потакая своим мимолетным желаниям, брали доступные монеты, а потом расплачивались долгие годы, так как проценты за пользование деньгами были очень высоки.

У Люси заболела мама, а отец почему-то не вызывал врача, у него была какая-то идея и он экономил на всем, чтобы осуществить ее. В отчаянии девочка побежала к этим корзинам и взяла оттуда денег на лекарство и врача. Но было уже поздно – мама умерла, а отец ее сошел с ума и исчез, ушел, растворился в чувстве вины как в кислоте.

Люся собрала в мешочек какие-то вещи, фотографии, встала перед Володей, ожидая его указаний. По уставу он должен был приковать ее наручниками к себе, но он как-то машинально протянул ей руку, и она вложила свою маленькую ладошку в его ладонь. И они пошли в тюрьму для должников. Больше он ее не видел. Он знал, что на остров приезжают торговцы и один раз в начале месяца – комиссия по проверке условий содержания, но с ними ему нельзя было встречаться. Поэтому он уедет с торговцами…

Люся была готова расплакаться – Володя совсем не смотрел на нее. Механически жевал еду – воздушные пироги с сочной начинкой, спелую землянику отправлял вслед за рыбой. Люсе, глядя на него, было невкусно. Даже во рту появился горький привкус. Чтобы избавиться от него, Люся стала есть ягоды.

С наслаждением поедая первые ягоды, Люся не заметила, что Володя наблюдает за ней.

– У тебя рот испачкан ягодами, – сказал Володя.

Люся повернулась к нему лицо. Она уже не боялась его и дружелюбно глядела прямо в глаза, без заискиваний и страха.

– Где? Здесь? – и потерла с другой стороны рта.

– Нет.

Люся широко и доверчиво улыбнулась и размашистым жестом ладони вытерла все лицо. Она была так похожа на Лилю, что Володя не удержался и поцеловал ее сначала бледную ладонь, испачканную земляникой, а потом бледные губы. Люся вздрогнула, но не отстранилась. И Володя поцеловал ее еще раз.

И так для Люси начался совершенно новый этап жизни – она словно плыла по наполненному солнцем миру, легко, радостно.

Для нее вернулась – после долгих лет – радость совместного бытия. Так было давно, в детстве. Так стало сейчас. Просыпаться вместе по утрам, завтракать, ловить рыбу, загорать, купаться. Она прекрасно помнила о своем коварном плане, но не хотела думать об этом.

Чувство вины усиливало старания Люси – она изо всех сил старалась угодить Володе. А поскольку он очень нравился девушке, стараться было легко.

Ни Володя, ни Люся не заговаривали о том, кто они, откуда, боясь вопросов, которые могли привести к необходимости говорить правду или врать.

Володя тоже чувствовал себя немного виноватым и поэтому старался наладить Люсин быт, чтобы ей было легче жить после его ухода.

Он с детства любил придумывать приспособления, чтобы облегчить мамин труд. Мама не любила заниматься домашним хозяйством, для нее всегда это было в тягость, у нее портилось настроение. И Володя старался придумывать приспособления, чтобы уборка и готовка не были так обременительны.

Володя не научился волшебству в колледже, это вообще мало кому удавалось, но он знал в себе талант изобретателя и развивал его при любой возможности.

На острове вопрос звучал по-другому – не о комфорте, а о выживании. Как только на острове появлялись посторонние, а это было раз в месяц – остров опускался под воду и дом заливало водой. Она проходила через дверь и щели в стенах, половицы и нижние доски набухали от влаги, наливались ею и долго не высыхали. В домике всегда было влажно и холодно, со стен не сходила плесень, Люся от этого часто болела. Перед Володей возникла интересная инженерная задачка, и, думая над ее решением, Володя забыл и ужасное прошлое и неясное будущее. То есть жил настоящим. То есть был счастлив.

И Люся – она тоже забыла обо всем. Она не вдумывалась, для чего Володя так старается улучшить ее быт, ей казалось, что все его действия – это желание понравится ей, Люсе, его ласковое отношение и жалость Люся принимала за любовь – за то, о чем мечтала в одиночестве, ради чего стремилась вырваться с этого острова. Люсе нравилось то, что он делал для нее, нравилось, как он это делал. Обычно хмурый и молчаливый, за работой он оживал – ругался, кричал, сердился на себя, или рассуждал, рассказывал, объяснял, советовался. Люся снова и снова поражалась – настолько менялось его лицо. Когда он завтракал или просто лежал, отдыхая, погрузившись в свои мысли, брови нахмурены, рот расплылся в непонятную гримасу – то ли недовольства, то ли отвращения. Глаза вроде бы смотрят перед собой, но ничего не видят. В такие минуты Люся боялась с ним заговорить, ей казалось, что она приготовила невкусную еду, что она плохо выглядит и не то говорит.

Но когда он был занят любимым делом, даже когда у него не получалось, его лицо преображалось. В такие минуты Люся как будто видела свет, исходящий от его лица. И оторваться было невозможно. Хотелось любоваться бесконечно. И Люся не замечала, как сама улыбалась вслед за Володей. После этого дня, когда у него получилась система оттока воды от дома, Володя и вовсе перестал хмуриться.

Люся не поняла, как она устроена, да и проверять, как она работает, не было возможности – на острове не было гостей.

Маруся приезжала ненадолго – не хотела мешать молодым, к тому же у нее было много дел в огороде. А кто именно живет с Люсей – она не уточняла, потому что была уверена, что это Федя.

Володя показывал на чертежах, как это все будет выглядеть, и все было прекрасно в его рассказах.

«У тебя будет дом с фонтаном. Вот смотри – вода пойдет в эти отверстия, а выходить будет через эти трубочки, и красиво распыляться с помощью этого устройства. Это будет волшебно!»

Казалось, что он совсем забыл то, что его мучило, не бывал хмурым, шутил, рассказывал истории из детства – как хотел стать изобретателем и что придумывал, как помогал дедушке плотничать и чему научился у него.