Маргарита Николаевна прошлась по комнате, остановилась возле рисунков, приколотых к стене, и важно повернулась к Ведьмаку и Филадельфии Назаровне, которые словно застыли у открытой двери.

– Ну что, Федор Михайлович, зачитывай, – как бы скучая, произнесла Маргарита Николаевна.

Федя достал из папки листочки и стал зачитывать:

– Именем Его Величества Главного Волшебника! Приказом номер сто девяносто один от тринадцатого июня одна тысяча девятьсот девяностого года за совершенное грубое правонарушение на гражданку Людмилу Виноградову было наложено заклятье.

Люся давно заучила наизусть все, что он читал. Она думала – вот бы встать, пройти мимо удивленной Филадельфии Назаровны, Феди, Марго. Сесть в их лодку. И уплыть. Навсегда. А их оставить жить здесь… Ох, Афоню взять с собой забыла! Люся вздрогнула и поискала глазами кота, как будто и правда скользила уже по водной глади, одна, в пустой лодке, равномерно работая веслами, удалялась от ненавистного берега.

Федя продолжал. Маргарита всегда заставляла зачитывать приказ полностью, хотя все присутствующие уже знали его наизусть.

– Содержание заклятья смотри в пункте один данного Закона. Пункт один. Гражданка Виноградова Людмила обязана прожить на этом острове тридцать лет.

Пункт два. Гражданке Людмиле Виноградовой запрещено покидать остров под угрозой смерти.

Пункт три. Досрочное освобождение гражданки Виноградовой возможно в случае выполнения условия, изложенного в пункте четыре.

Пункт четыре. Заклятье гражданки Виноградовой может быть снято в том случае, если масса живых организмов на острове будет равна разрешенной массе неживых предметов на острове, то есть двести двадцать одному килограмму.

Пункт пять. Под живыми существами подразумеваются люди, млекопитающие и птицы. Под неживым подразумеваются постройки, мебель, одежда, утварь и так далее. По показаниям прошлой проверки масса живых существ составляет пятьдесят килограммов. А масса неживых предметов составляет триста девяносто два килограмма. Таким образом, вам необходимо набрать еще сто семьдесят один килограмм и столько же выбросить неживого. И таким образом прожить всего лишь месяц. Сто семьдесят один килограмм – это три человека по пятьдесят килограммов плюс три кота по семь килограммов, – добавил Федя, оторвав взгляд от бумаги.

Он оценивающе посмотрел на кота, как будто на самом деле собирался заселить остров кошками.

«Или один человекпо сто пятьдесят килограммов», – подумал ехидно Люся, глядя на Маргариту Николаевну. «И пятнадцать по десять килограммов», – добавила она, оглядывая худеньких Филадельфию Назаровну и Федора Михайловича.

Маргарита Николаевна вздрогнула, будто прочитав мысли Люси, и скомандовала:

– Федор Михайлович, вы все зачитывайте. Там еще пунктик есть.

Ведьмак опустил глаза и, глядя на него, сердце Люси отчаянно заколотилось в предчувствии беды.

–Те живые существа, которые проживут с Люсей… с гражданкой Виноградовой месяц, должны будут остаться на острове еще на тридцать лет после снятия с нее обязательств проживания на острове.

Тут уж Маргарита Николаевна не выдержала и злорадно вставила:

– Вот! Так что ваш зоопарк тут не подходит! Можете прекращать его!

Люся как будто провалилась в черную дыру, так ей стало неуютно и пусто. «Наверное, когда умираешь, именно так себя чувствуешь», – подумала она, а вслух хрипло спросила:

– Но ведь этого пункта не было?

– А вот появился, – не скрывая радости, сообщила Колдунья. – А то некоторые тут хитрости всяческие придумывают против закона.

– Получается, что только за чей-то счет, принеся в жертву… – произнесла Люся, глядя перед собой.

– Что? Что ты такое говоришь? – взвизгнула Маргарита, которая всегда побаивалась Люсю.

Люся спокойно и требовательно посмотрела на нее:

– Только за чужой счет я могу быть счастлива. Чтобы освободиться, мне нужно принести кого-то в жертву.

Она оглядела всех присутствующих, задержалась взглядом на Колдунье, отчего та занервничала и резко выкрикнула:

– Да! Да! Только за чужой счет! По-другому невозможно. Такова жизнь!

Люся отвернулась от разъяренной Маргариты Николаевны, посмотрела на Филадельфию Назаровну – она отвела глаза чуть не плача, на Федора Михайловича – он смотрел прямо и чуть заметно помотал головой, хотел ее поддержать, сказать, что это неправда, что возможно по-другому. Люсе вдруг захотелось поверить ему, и она задержалась на нем взглядом, невольно умоляя о поддержке. А он понял по-своему и радостно улыбнулся. Люся резко отвернулась – не хотела обнадеживать – и закрылась, сжавшись в тугой комок боли и обиды. Теперь осталось только потерпеть до их ухода, а потом можно и поплакать, уткнувшись в теплый Афонькин бок.

– Ну, что замерли? – грубо обратилась Маргарита Николаевна к своим сослуживцам. – Приступайте к взвешиванию.

Она гостеприимно раскрыла шкаф и пригласила жестом смущенного Ведьмака к полке, где лежало скудное Люсино тряпьишко. Люся и Федя покраснели дружно, Филадельфия Назаровна отвернулась, а Марго довольно ухмыльнулась.

Взвешивание длилось долго, как всегда, и Люся задремала, прижав к себе Афоню. Сквозь сон она слышала голос Феди:

– Маргарита Николаевна, мы же можем взвесить все это разом, все вместе, мы же волшебники!

Маргарита Николаевна сердито зашипела в ответ:

– Молодой ты еще, глупый! Тут главное – власть показать, чтобы боялись.

Люся не огорчилась и не рассердилась, услышав это. Теперь ей было все равно – она не могла поверить, что ее надежды рухнули. Навсегда.

Еще недавно она так радовалась, что ее верный друг Маруся согласилась пожить с ней, и они уже вместе планировали, как после освобождения Люся первое время (обязательно!) поживет у Маруси, научиться замешивать тесто, рубить капусту и свеклу для начинки в деревянном корыте маленькой сечкой, растоплять печку – чтобы не дымила и подрумянивала пироги. «Откормлю тебя и твоего дармоеда, станете круглые и румяные, как мои караваи», – шутила Маруся, печально поглядывая на тонкие руки Люси и Афоню, жадно поглощающего пироги. Кот ел жадно все, что ему давали, до тех пор, пока не заканчивалась еда. Живот его надувался как упругий мячик, он еще некоторое время смотрел выжидающе – а вдруг еще будет еда? не дождавшись, уходил и лежал, подставив толстые бока теплому солнцу или ласковым ладоням.

– Бедный Афоня! – вздохнула тихонько Люся. Его привезли сюда малюсеньким котенком, рыжий смешной комочек. Он еще не мог запрыгивать на кровать и жалобно мяукал, чтобы его подняли с холодного пола. Люсю мучила совесть, что она обрекла бедное животное разделить с ней ее заточение, и поэтому она старалась кормить его повкуснее и закрывала глаза на его проделки.

– Ну все, хватит! – громко сказала Колдунья, зевая. – Надоело. Мир гражданки Виноградовой находится в равновесии!

Люся открыла глаза. Еще чуть-чуть – и они уйдут. Осталось потерпеть совсем недолго.

– Пойдемте! – приказала Колдунья и вышла из дома.

– До свидания, – прошептала Филадельфия Назаровна, не глядя на Люсю, и шмыгнула в открытую дверь. Федя тоже пошел к двери, и Люся уже готова была дать волю слезам, но юноша у порога резко развернулся и подошел к Люсе.

Люся собрала все душевные силы, чтобы не закричать в истерике, но смотреть на него все-таки не могла – отвернулась к окну и наблюдала за тем, как Филадельфия Назаровна и Колдунья усаживаются в лодке. А Феде пошло на пользу то, что Люся не смотрела на него – он редко мог выдерживать ее взгляд.

– Людмила… я прошу вас… принять мое предложение.

Люся вздрогнула, и Федор заспешил разъяснить:

– Я готов прожить месяц с вами, чтобы помочь освободиться.

Люся не выдержала, посмотрела на него. Федор тут же покраснел и замолчал. Люся снова отвернулась.

– Поверьте, что для меня большое счастье – быть с вами рядом, видеть вас каждый день. Хотя бы месяц. Поверьте, я буду тактичен.

Лучше бы он этого не говорил. Люся, уже поверившая в благородство и бескорыстие юноши, поняла, что он имел ввиду подтактичностью, представила месяц жизни с ним, изо дня в день видеть его жадный взгляд и содрогнулась. Немного успокоилась, собралась и ответила, глядя Федору прямо вглаза: