Его орган увеличился в размере и теперь едва помещался в человеческом рту. То и дело Боинг ощущал прикосновение зубов, но каждый раз вынужден был послушно выполнять команду «лежи на месте». Впрочем, чаще его касался всё-таки язык и ещё, наверное, нёбо. Особенно положительно его член реагировал, когда его навершие, называемое головкой, утыкалось в мягкий участок нёба и проскальзывало по нему до самого горла. Удивительно, но похоже, что хозяйка Алина каким-то образом могла контролировать рвотный рефлекс гораздо лучше самого Боинга. Возможно, это сам Боинг был создан неполноценным?

Однако что с ним делала хозяйка Алина? Для чего?

Обратившись к внутренним библиотекам, Боинг быстро наткнулся на описание данного процесса и даже смог соотнести его с уже однажды виденным. С тем, информации о котором у него не сохранилось, но о котором он, тем не менее, помнил. Хозяйка Алина пыталась осуществить с ним «половой акт». Получив эту информацию, процессор быстро обработал и обсчитал все условные и переменные и вынес решение, что, с погрешностью на отсутствие нужного оборудования, такого как: подогрев, генерация слабых электрических импульсов и вибрация на различных скоростях, система Боинга всё же сможет этот половой акт осуществить.

Но это было… Неправильно? Или даже невозможно? Боинга создавали не для этого! Для подобных занятий у людей должны быть Irien’ы… Нет… Нужно объяснить ещё раз…

Боинг постарался сказать, но наткнулся на приказ «заткнись», попытался вмешаться в реакции собственного тела и сдержать спастические сокращения бёдер и усиленное дыхание, но и тут потерпел неудачу: процессор заблокировал его волю.

Тем временем хозяйка Алина, выпустив член изо рта, на четвереньках подползла ближе. Её колено придавило кисть руки Боинга, пальцы впились в обнажённое плечо, остро подпиленные ногти царапнули кожу. Хозяйка Алина приблизила своё лицо к его и губами осуществила акт под названием «поцелуй», — Боинг даже это название вспомнил. Его губы непроизвольно сократились, подражая движениям губ хозяйки Алины — автономно подключилась программа самообучения на основе копирования чужих действий.

— Классно, и ведь даже презик не нужен, — простонала непонятные слова хозяйка Алина и завела руку назад, ухватывая его за член снова, царапнула ногтями. От этого прикосновения тело Боинга вздрогнуло, слишком чувствительное и отзывчивое.

На него нахлынуло состояние, близкое к панике. Он опять ничего не мог поделать со своим телом, процессор в попытке удовлетворить хозяйский организм отключил его от управления, полностью сосредоточившись на заложенных в него функциях. Бёдра Боинга сократились и слегка подались вверх, когда хозяйка Алина начала вбирать его член в себя. Слишком влажное и тёплое было прикосновение её тела, слишком нежное. Боинг, полностью отключенный от собственного организма, полностью парализованный, присутствовал рядом. Он хотел бы вступить в конфликт с процессором, хотел бы заставить своё тело не двигаться, не вздрагивать, не сокращаться, не шевелиться — но не знал, как это сделать. Процессор владел им, полностью управлял.

Сознание Боинга отключилось. Он перестал ощущать время. Не мог понять, сколько его не было.

Хозяйка Алина, кажется, сделалась слегка протрезвевшей и теперь выглядела до крайности возбуждённой и распалённой. Она тяжело дышала и стонала, опускаясь на его член. Каждое её движение тело Боинга встречало ответным мышечным импульсом, механически приподнимаясь навстречу. Очевидно, процессор посчитал эти действия наиболее соответствующими в качестве ответной реакции. Хозяйка Алина зажимала его внутри, замирала, и тогда до Боинга доносились отголоски смутного ощущения, что бывало посещало его мозг каждый раз, как процессор поощрял его за верные мысли и грамотно выполненные поручения хозяев. Так вот, откуда оно, это… удовольствие? Ещё один атавизм, сохранившийся в организме Боинга по воле его создателей, взятый ими из процесса под названием «половой акт»? Неужели люди каждый раз испытывают нечто подобное, когда занимаются сексом? Люди сами решают, когда им нужно испытать это удовольствие и просто… достигают его? Вместе? Безо всяких поручений, заданий и правильных мыслей? Не в качестве награды, а просто. Свободно.

Хозяйка Алина застонала, приподнимаясь и выгибаясь на нём. Она стиснула коленями его бёдра и оперлась на отведённую назад руку. Её волосы веером взмыли в воздух, откинутые резким движением головы. Застонав снова, хозяйка Алина шире расставила ноги и придержала его член у основания влажной рукой. Потом насадилась на него до конца и — опять застонала, на сей раз будто бы от боли. Её движения сделались более резкими, судорожными. Кажется, она начала испытывать дискомфорт.

Взгляд Боинга по-прежнему следил за выражением её лица, хоть сам Боинг и не хотел этого. Сам Боинг мечтал скрыться, спрятаться, уйти от продирающих и всепронзающих ощущений, что заставляли его корчиться во внутренней агонии. Вместо него за хозяйкой Алиной следил процессор, стараясь предвосхитить каждое желание хозяина и выполнить его поскорее. Но хозяйка Алина ничего не приказывала, а только стонала — теперь от неудобства и чрезмерной заполненности. Боинг чувствовал, как сжимают его её мышцы. Если бы на его месте был обычный человек, ощущения уже считались бы чрезмерно болезненными. Он упирался в неё, ему было тесно, но его тело всё равно сокращалось и двигалось. И вдруг хозяйка Алина простонала:

— Прекрати. Хватит пялиться. Не смотри!

Такой однозначный приказ нельзя было не выполнить. Боинг тут же отвёл взгляд в сторону.

И заметил собственные фигурки оригами из бумаги, выставленные на полке. Оказывается, хозяйка Алина убирала их сюда. Все те фигурки, которые он, посчитав удачными и законченными, приносил ей, выполняя приказ «покажешь, когда получится». Он считал свои действия не имеющими практической пользы, но приносил бумажные фигурки, потому что так ему приказали. Отчего-то хозяйке Алине они были важны. Ведь рядом… рядом на полке… там стояла фотография её матери… Значит, и он тоже был важен для Алины? Он и его бумажные цветы, те самые, «красивые и чувственные»? Ведь иначе она бы выкинула их. Не хранила.

Боинг моргнул. Сам.

По своей воле.

Почему?

Процессор вновь открыл ему доступ в его тело. Боингу больше не хотелось убежать и спрятаться. В нём росло что-то горячее. Будто он выпил кормосмеси, растворённой в тёплой воде, и теперь она грела его изнутри.

— Ну что ты опять пялишься? Сказала же… — хозяйка Алина простонала на очередном движении, поморщилась и отвернулась первой. Её профиль показался Боингу идеальным, сгибом светлого бумажного листа на фоне тёмной стены спальни. Профиль, а вместе с ним — изгиб шеи и мягкая округлость плеча, и дерзко заострившийся сосок на небольшой груди. Боинг шевельнул пальцами, поднял руку и положил её на напряжённую белую голень, что плотно прижималась к его бёдрам.

Хозяйка Алина ахнула поражённо и возбуждённо. Процессор посчитал это хорошим признаком и похвалил Боинга за то, что тот включился в выполнение задания, поощрил за лояльность. Тем самым импульсом. Коротким уколом удовольствия, пронзившим его мозг.

— Не вздумай кончить раньше меня, — прошипела вдруг хозяйка Алина, нагибаясь вперёд. Её волосы плеснули вперёд вместе с нею, мазнув по его щекам. Боинг выгнулся и прикрыл глаза, подавляя неожиданно откуда взявшийся вскрик. Он должен был выполнять приказ «заткнись» чего бы ему это не стоило. Всё правильно, подтвердил процессор. Боинг очень хорошо исполняет приказы! За это следует поощрять… И ещё ему нельзя… нельзя… кончать — нельзя! Новый стон, беззвучный сквозь приоткрытый рот, и — судорога по всему телу.

Боинг вздёрнул вверх вторую руку, до этого лежавшую без движения. Он вжал хозяйку Алину в себя, шевельнул бёдрами, совершенно не понимая, как это делает — очевидно, программа самообучения наконец распознала тайны движений Алины и повторила одно из них; это было как с «поцелуем», только сложнее, ведь нужно учесть столько факторов в различиях в строении тел, в хрупкости и чувствительности женского организма, учесть и то давнее воспоминание, информации о котором у Боинга не сохранилось… В конечном итоге, это было просто одно правильное движение. И хозяйка Алина, почувствовав его, громко охнула, а потом протяжно застонала. Её мышцы непроизвольно сократились, обжимаясь на члене Боинга снова и снова. Судорожно, сильно. Боинг приподнял веки и увидел, что хозяйка Алина смотрит на него глазами с расширенными зрачками. Должно быть, эта реакция и есть «кончать». Должно быть, он наконец-то сделал всё правиль…