— Других в ордене и не бывает. Клетки рассчитаны на волка. Обычно они не превращаются обратно в людей.

— Вы говорите так, будто надеетесь…

— Что он снова станет человеком? — Сакаки посмотрел на Хиномию и отвернулся. — Что я встречу в лице этого мальчишки разумного оборотня? Я, конечно, помолюсь об этом, но серебро на всякий случай буду держать под рукой.

— Проводите меня до таверны? — попросил Хиномия.

— И даже побеседую с Ханзо о вас, — ответил Сакаки. — Не с Барретом же мне вести беседы этим вечером. Он только о своих огнестрельных пистолетах и может говорить. А Хацуне. Можете себе представить? Однажды я попытался погладить девчушку по голове, а она чуть не оттяпала мне руку. Зубами, представляете?! Ох, и остры они у неё! Хвала отцу небесному, что Ядориги оказался поблизости и спас меня из пасти чудища.

Хиномия, посмеиваясь, шёл рядом с телегой, слушая добродушную болтовню Сакаки. Доктор был хорошим человеком, очень хорошим. С ним приятно было иметь дело. И остальные церковники ему доверяли, а, может, и уважали даже. Ведь иначе почему Ханзо, выслушав просьбу Хиномии, пусть нехотя, но кивнул, разрешая ему ночёвку в лагере за городом.

— Тогда отправьте Баррета сюда, пусть хоть ему достанутся блага цивилизации и человеческого общения, раз ты их не ценишь, — проворчал Ханзо напоследок. Хиномия лишь кивнул, изображая почтительное послушание, и заставил себя промолчать. Вторая хорошая новость за сегодня: в лагере вместе с ним не будет и Баррета! Воистину, он слишком ревностно исполнял приказание следить за ним, не спуская глаз. Под следящим взглядом этого послушника Хиномии кусок в горло не лез.

***

В лагере, разбитом на пустыре за городком, кашеварил Ядориги. Никого другого Хацуне не подпускала к котелку с едой.

— Ничего страшного, я не претендую! — говорил Сакаки, размахивая двумя пустыми мисками, когда Хиномия подошёл к ним. — Пускай сперва наша девочка поест!

— Хацуне! Нельзя! — прикрикнул Ядориги и уже более спокойным голосом начал объяснять: — Это у волков сперва ест вожак, а после него — более низшие по статусу члены стаи. А у людей сперва следует накормить слабых и больных, а сильные едят в конце. Давайте миски, доктор Сакаки, вашего подопечного нужно накормить первым.

— Он уже очнулся? — спросил Хиномия, с любопытством поглядывая на палатку Сакаки. Клетка с Йо стояла там, защищённая от ветра и солнечного света.

— Делает вид, что без сознания, — Сакаки покачал головой. — Кстати, позволите? — спросил он, поднеся руку к запястью Хиномии.

— Да сколько угодно, — ответил он, не подумав. Он понимал отчасти, почему Хацуне не хотела, чтобы доктор прикасался к ней. И хотел показать, что его наоборот способности доктора ничуть не смущают. Тонкие пальцы лишь слегка коснулись его кожи и сразу отдёрнулись.

— Вы всё-таки солгали, — произнёс доктор удовлетворительно. — Вы с ним знакомы.

Отпираться было бессмысленно, и Хиномия ответил:

— Только отчасти. Я знал его недолго, когда он был ещё человеком. Когда же его забрали… — он пожал плечами. — Теперь я не знаю, кем он стал.

— Пойдёмте ко мне? — предложил Сакаки, протягивая ему вторую миску, наполненную Ядориги мясным рагу, — расскажете мне его историю?

— При нём же?

— Пускай это будет частью терапии. Мальчик мне не доверяет. Так, может, увидев вас, доверится больше.

— А вы? — запоздало опомнился Хиномия, запустив ложку в миску с рагу.

— Нет, — мотнул Сакаки головой. — У меня личный пост.

Хиномия покивал, подавая знак, что понимает. Он не смог припомнить, видел ли он вообще, как ел Сакаки вчера в таверне и в дороге. Возможно ли, что он якобы постился потому, что человеческой еде предпочитал еду оборотней, сырое мясо или кровь? Подозрения Хиномии утвердились, когда Сакаки добавил:

— Трудно ужиться со своим внутренним монстром.

Не просто же так он носил все эти ограничители из серебра на своём теле! Да что за монстр сидел у него внутри, в таком разе?

Хиномия задумчиво жевал пищу прямо на ходу, вспоминая, каким большим волком предстал перед ним Маги Широ в их первую встречу. Сакаки, судя по возрасту, вполне мог быть зверем не менее крупным и сильным, — чувствовал он откуда-то.

— А вы чистый оборотень или в вас всего лишь примесь их крови, как в остальных? — закинул Хиномия удочку.

— В оборотничестве нет ничего чистого, — пробормотал Сакаки, первым проходя в палатку.

— Я имел в виду…

— Я понимаю. Нет. Я не как они. Своего зверя я не выпускал много лет.

Миску с рагу и деревянной ложкой Сакаки осторожно просунул между прутьями клетки, стоявшей у самого входа. Фудзиура лежал в ней, по-прежнему не шевелясь. Хиномия помнил, что Сакаки сказал, будто тот притворяется. Ну что ж, запах еды затруднит ему актёрскую игру.

Из своего сундука Сакаки достал полотняный мешочек с сухими галетами, взял пару, остальное убрал. Один сухарь предложил Хиномии:

— Угощайтесь, это вместо хлеба. Я стараюсь не есть мясной пищи. В походе не всегда удаётся придерживаться собственных привычек, но…

Но хотя бы он не ест сырого мяса, — с облегчением понял Хиномия, принимая сухарь и благодарно улыбаясь. Запив свою галету водой из фляги, Сакаки уселся поудобнее.

— Начинайте, — предложил он.

И Хиномия начал.

— Фудзиура Йо был сиротой, его родители умерли от болезни во время эпидемии, а сам он воспитывался в церковном приюте и пел в тамошнем хоре, — начал он, искоса поглядывая на клетку. — Он часто сбегал из приюта и со служений, болтался по городу и выпрашивал у незнакомцев мелкие монеты за мелкие услуги. Однажды мне довелось слышать, как он пел церковные псалмы. Говорят, ангелы не смогли бы лучше восхвалить господа, чем он. Это не мои слова. Увы, встреча со мной оказалась для мальчика фатальной. Его убили в столкновении с монстром-вампиром, терроризирующим город.

— Убили? — переспросил Сакаки.

— Он умер, потеряв много крови, — Хиномия кивнул. — Вокруг были монстры. Вампиры и оборотни. Его похитили и держали в заложниках, чтобы заманить меня на старое городское кладбище. И когда я туда явился, Фудзиура Йо умер на моих глазах. Я ничего не мог сделать. — Хиномия снова вспомнил своё состояние беспомощности, когда Хёбу сказал ему, что мальчик не выживет. Вспомнил свою бессильную ярость, когда был вынужден выбирать, позволить ли монстрам превратить его в монстра или отогнать их от его тела и тем самым убить его окончательно.

— Вас что-то гнетёт, — сказал Сакаки и взял его за руку. Его пальцы были прохладными. Рукава сутаны, которые он поддёрнул во время еды, сейчас совершенно не скрывали запястий, скованных гематитово-серебряными чётками-браслетами. На коже были застарелые ожоги, должно быть, его внутренний монстр заживлял их снова и снова, но серебро жгло кожу опять и опять, зачем Сакаки обрёк себя на эту нескончаемую пытку?

— Был выбор, — через силу выдавил из себя Хиномия, — спасти его бессмертную душу или сохранить земную плоть. И этот выбор предложили сделать мне.

— Вы считаете, что убили его сами, — сказал Сакаки утвердительно.

— Было бы правильнее, если бы его душа освободилась. Но я не мог. — Хиномия опустил взгляд в пол. — Он так красиво пел…

Неожиданное движение и громкий рёв над ухом заставили его вскочить, уронив пустую миску наземь. Загремели прутья клетки, когда в них ударились бугристые мышцами руки.

— Врёшь! Пр-р-редатель, ты всё вр-р-рёшь! — прокаркало существо, оглушая их с Сакаки своим голосом. — Пустите меня отсюда! — суставчатые пальцы схватились за прутья, старательно отжимая их один от другого, но металл выдержал, клетки у церковников были сделаны на совесть, да и кузнец сковал их вместе хорошо.

Сакаки приблизился к клетке и дотронулся до металла.

— Будешь вести себя плохо, и я надену на тебя…

Фудзиура закричал, и голос Сакаки потонул в зверином рёве, пронзающем сердце, кости, разум насквозь. Хиномия схватился за голову, тщетно стараясь заткнуть свои уши. Звук, казалось, ввинчивался ему прямо в затылок.