Хиномия вздохнул, прогоняя лишние мысли из головы. Он ничего не сможет решить сейчас. А потому не будет.

Он прошёл по лестнице вверх мимо полутёмных коридоров, и в одном из них ему почудилось чьё-то движение. Фудзиура? Заметив, что мальчишка пытается спрятаться в тени, он прошёл мимо и отвернулся, сделав вид, будто ничего не заметил. Он не хотел докучать или быть навязчивым. Если Фудзиура захочет, то сам поговорит с ним. И не факт, что Хиномия сможет ему помочь. Наверное, ему лучше попросить совета у Маги. Или у Хёбу. Если, конечно, Фудзиуре он нужен, этот совет.

Дойдя до комнаты, которую им троим отвели для постоя, Хиномия толкнул дверь, уже зная, что увидит. Сдвинутые постели, разворошенные покрывала и одеяла, полураздетый Маги и рядом с ним, приникший к его шее, — Хёбу уже с румянцем на щеках и с алыми от крови губами. Жажда толкнулась в Хиномию, как таран врывается и пробивает замковые ворота. Он схватился за грудь, ему стало больно от того, как зачастило сердце. На мгновение показалось, что у него выросли клыки — так сковало челюсти судорогой. Он сглотнул и потянул с себя рукава сутаны прочь, а следом за ней — и остальную одежду. С влажной кожи она снималась с трудом.

Кто-то разжёг в комнате камин, и Хиномия кинул свою одежду на стул возле него, чуть не отправив её в огонь. Рукава рубашки повисли на каминной решётке. Последняя здравая мысль, которая посетила рассудок, заставила его шагнуть обратно к двери и запереть её на внутреннюю щеколду. Дальше мысли кончились.

Шаг к кровати, другой. Маги смотрел на него из-под прикрытых глаз, и взгляд его был такой кроткий, почти покорный, что Хиномии ужасно хотелось лечь рядом и тоже отведать его крови. Он уже это делал. Но выпить его досуха — какое бы это было блаженство… Тяжело дыша, он опустился на колени и лёг к ним вплотную, огладив Маги по руке, а Хёбу — по спине. Желание опустошить — это не его мысли. Желание чувствовать прикосновения и лежать кожа к коже — его. Или, быть может, исходящее от Маги тоже, ведь его звериной ипостаси порой тоже хочется объятий и ласк.

Хиномия приобнял Хёбу за плечи, не отрывая от Маги, но тревожа, отвлекая, накрывая собой. Хёбу вздохнул. Рука Маги вплелась в его волосы, такая тёмная на их фоне, выцветших и поседевших. Хёбу негромко заворчал и вжался лицом в шею Маги ещё сильнее, впиваясь клыками. Маги охнул и прикрыл глаза. Хиномия огладил плечи Хёбу, его спину, позволил рукам сползти на бока, перевёл их под живот и прижал Хёбу к себе, разгорячённого после парильни и свежей крови. Хёбу был сейчас по-человечески тёплым, жарким. Случайно Хиномия нащупал твёрдую плоть, прижавшуюся к животу, и вновь засомневался в том, правильно ли истолковал слова Маги, сказанные ему ранее о природе вампиров. Хёбу был возбуждён, явно был! Проведя по его плоти рукой, Хиномия отметил и вполне пропорциональный размер, и пульсацию, и чувствительность… Так почему ему говорили, что Хёбу нравится пить кровь больше, чем испытывать плотское наслаждение, когда сейчас он возбуждён? Хёбу подался вперёд, в очередной раз кусая шею Маги, и его член, случайно или намеренно, лёг Хиномии в ладонь. Может ли быть так, что Хёбу испытывает оргазм, лишь окончательно иссушая свою жертву? Но их сейчас двое, сможет ли он кончить сегодня, никого не убивая? Хёбу застонал и поднял лицо от шеи Маги. Хиномия различил запах крови. Знакомой крови. Его снова посетило желание жажды, и не осознавая, что делает, он схватил Хёбу за волосы и потянул к себе, разворачивая. Окровавленные губы сейчас казались ему самыми желанными на свете, он коснулся их своими губами, прижался ртом, вылизывая. Хёбу жадно и часто дышал, сверкая глазами. Потом нашёл в себе силы отодвинуться и прошептать:

— Наглый церковник.

Хиномия улыбнулся, облизывая губы. Кровь была вкусна, и её было мало. Он глянул на шею Маги, откуда она ещё сочилась по каплям уже из затягивающейся раны. И приник к ней, слизывая остатки. Когда Хиномия вновь обернулся, глаза Хёбу смотрели узко и злобно.

— Иногда я гадаю, — протянул он, — зачем держу тебя подле себя? Зачем терплю все твои наглые выходки, кресты, святую воду и прочее… Я ведь не любитель боли, да и к самоистязаниям меня не тянет. И тут ты снова приходишь и всё портишь.

Хиномия лёг на спину, вытягивая шею, подставляясь, и предложил:

— Тогда накажи меня?

Он видел в глубине глаз Хёбу тёмные огоньки опасного веселья, — словно тот сам удивлялся и забавлялся над всей ситуацией и собою в том числе.

— О, не волнуйся, накажу.

Острым когтем Хёбу прочертил кожу над его ключицами и наклонился слизать выступившие капли крови. Хиномия задрал подбородок, не справляясь с собственным участившимся дыханием. Он хотел Хёбу. Очень хотел. В любом виде, как угодно. Даже если его выпьют досуха.

Маги перевернулся и наклонился над ним, будто ещё один вампир, губами прижимаясь к его губам и выпивая его дыхание. Хиномия жадно ответил на поцелуй и даже не вскрикнул, когда острые зубы прикусили его нижнюю губу. Маги целовался опасно и жёстко, по-звериному напористо.

Хиномия даже не почувствовал, как его кожу пронзили клыки. Только вновь по нему ударила жажда, такая сильная, что он застонал. Как Хёбу выдерживал такое? Как мог соображать и говорить, нося в себе столь голодного монстра? Он вытянул руку, прижимая Хёбу к себе за плечи. Монстра требовалось напоить досыта. Но Хёбу тут же отодвинулся, зализав укус на его шее — прикосновение языка взбудоражило, словно особенно изысканная ласка, и Хиномия содрогнулся. Прохладные ладони прошлись по его плечам и груди, пальцы тронули соски. Ощутив щекотку, Хиномия зажмурился. Маги отодвинулся и потянул его за запястье. Приподняв руку, Хиномия протянул её Хёбу, предлагая, придвигая её к его губам. Хёбу оскалил зубы в кривой усмешке, кажется, слегка удивлённой.

— Вот таким ты мне нравишься больше, — сообщил он, прежде чем вонзить в его запястье зубы. Он пил недолго, сделав всего несколько глотков. Хиномия, чувствуя укус и боль от него, чувствуя, как вытягивают из него кровь, ускоряя кровоток, подумал, что в шею ему нравится больше.

— Но ты же знаешь, что мне этого мало, — прошептал Хёбу, роняя его руку. — Ты же знаешь, чего именно мне от тебя хочется?

— Ты не убил меня тогда, в пещере, — сказал Хиномия. — Сохранил мне жизнь. Поэтому я больше не боюсь тебя.

Хёбу помолчал, а потом веско произнёс:

— Зря. — Он склонился к животу Хиномии и посмотрел на его налившуюся кровью плоть. — Ты просто пульсируешь жизнью.

Хиномия ахнул, почувствовав прикосновение его руки. Кажется, Хёбу ещё никогда не касался его так.

— Как думаешь, долго продержишься, если я буду брать кровь отсюда?

Хиномия подумал об острой пронзающей боли, которая наверняка убьёт всё его возбуждение, но потом представил язык, который обязательно дотронется до него после, и задрожал в предвкушении.

— Что? Разрешаешь мне? — спросил Хёбу, явственно потешаясь над ним. Или притворяясь, будто потешается.

— Возьми меня, — шепнул Хиномия, решившись. Должно быть, он сошёл с ума, желая подобного, но он действительно желал.

Когда Хёбу наклонился над ним и взял его в руку, Хиномия заранее приготовился к боли и закусил нижнюю губу. Но пальцы Маги очертили контур его рта, нажали на губы, заставляя впустить. Хиномия послушно разжал челюсти, раскрыл рот, запрокинул голову, зажмурился. Острая и тонкая боль, явственная царапина, а после почти сразу — желанное прикосновение языка. Хиномия протяжно простонал, и пальцы Маги не давали ему сомкнуть рот и сдержать звуки. Кажется, Хёбу довольно усмехнулся там, внизу. Он приник к нему ртом, не столько кусая или царапая, сколько действительно даря ему ласки. Хиномия потрясённо дышал, жалобно думая о том, сколь слаба его плоть и сколь искусны его любовники. Если это продлится ещё немного, то он наверняка испытает оргазм слишком рано.

У него не было сил сдерживаться. Он подался бёдрами вверх, тем самым упрашивая Хёбу усилить прикосновения и нажим. Пальцы тонко пробежались по вершине его плоти, дразня и щекотно поглаживая. Хёбу держал его чутко и бережно и — ещё одно прикосновение языка, вылизывающего его от корня до самой макушки, — и Хиномия сомкнул зубы на пальцах Маги, до сих пор ритмично погружающихся в его рот, дразнящих и не дающих закусывать губы. Хёбу жадно заглотил его целиком, слегка царапая клыками. Пьёт ли он кровь или делает ему минет? Хиномия не чувствовал боли. Возможно, то было вампирское колдовство. Как можно было ощущать прикосновение и влажный жар, но не боль?