— А знаешь, — усмехается он и окидывает Дэёна оценивающим взглядом, — ты похож на свою мать. Ёнхи тоже никогда не следила за своим языком.

— Не смей даже говорить о ней.

— А то что?

Ким Ухён провоцирует его настолько очевидно, что это становится для Дэёна ударом под дых. Он хмурится, не понимая, что тот задумал, а потом из-за одной только препротивной улыбочки подлетает ближе и стискивает в кулаке рабочей правой руки лацкан чёрного пальто на мужчине.

— Почему бы тебе просто не исчезнуть? Ты не нужен ни мне, ни маме. Нам хорошо без тебя. И подарков мне никаких не нужно. Хватит делать вид, что тебе не всё равно.

Мужчина появляется на самом деле раз или два в полгода, выводит Дэёна из себя, а потом снова пропадает. Ему хочется, чтобы он исчез навсегда, потому что кажется человеком абсолютно лишним.

— Знаешь, ты…

— Оппа!

Дэён едва не стартует вверх на третьей космической, когда на его руку, сжимающую чужую одежду, налетает вдруг одноклассница. Он моментально краснеет, едва понимает, что Ли Риин и правда обнимает его плечо своими маленькими ладонями и смотрит снизу вверх такими большими глазами, что приходится приложить сил, чтобы сглотнуть вязкую слюну.

— Ты обещал проводить меня домой, помнишь? — капризно дуется она, а Дэён не понимает, когда её успели подменить. И — нет — ничего такого он не обещал. Пусть и очень хотелось. — Пойдём! Чего замер?

— Прошу прощения, молодая леди, но вообще-то мы… — влезает мужчина, но Риин заткнуться его заставляет одним только взглядом.

— Я не с вами разговариваю, аджосси, так что будьте сказочно любезны свалить в туман и не отсвечивать.

Дэён готов прямо здесь признаться ей в любви, потому что она и правда выглядит потрясающе, но девушка только тянет его за собой, заставляя тащиться следом, и бурчит что-то едва ли внятное. Он, во всяком случае, сквозь оглушительно громкое сердцебиение разбирает только одно сплошное ворчание. Что-то о том, что Дэён слишком часто влипает в неприятности, а она, бедная и несчастная, вынуждена была выступить в роли рыцаря на белом коне, чтобы его из них вытащить.

— Кто это был? — спрашивает Риин, когда они сидят за столиком в кафе, а Дэён пытается понять, как же всё так вышло. Он чувствует, как люди смотрят на них и улыбаются, а ему неловко от собственного смущения. И это двойная проблема. — Твой отец?

Парень вздрагивает и поднимает на неё взгляд.

— Как ты узнала? — официант в тот же миг опускает перед ним тарелку с салатом, а перед Риин — два пирожных, и бровь у него дёргается, ведь заказ делала она, пока сам Дэён отлучался в туалет. — А почему мне «Цезарь»?

— Ты же трейни, — пожимает Риин плечами, а потом улыбается. — Слышала, вы там все поголовно на диетах сидите. Ты ешь давай, Дэён, я угощаю. В честь дня рождения.

— Дэён? — хмыкает парень. — Уже не «оппа»?

Риин краснеет, и он краснеет вслед за ней, засмущавшись своих же слов. Они прокашливаются в один голос и всё своё внимание концентрируют на еде и напитках, только переглядываются иногда и снова отворачиваются.

— Так как ты поняла, что это был за мужик? — спрашивает всё же Дэён спустя несколько минут молчания.

— Слышала разговор. Прости, я не собиралась подслушивать, просто так…

— Забей.

Ли Риин вздыхает, словно решается на что-то, а потом проговоривает:

— У тебя оба родителя молодые, да? — и Дэён усмехается. — Прости, что лезу не в своё дело, просто видела твою маму пару раз, слышала, что говорят некоторые, так что понимаю, почему ты ведёшь иногда себя, как хулиган.

— Да не хулиган я, — бурчит парень, а Риин внезапно смеётся, и её лицо становится настолько красивым, но сердце вдруг сбивается с ритма.

— Я не сказала «хулиган», я сказала «как хулиган». Твоя мама жутко красивая. Красивые люди привлекают кучу внимания.

— По себе знаешь?

— Никто не хочет узнать тебя, — усмехается Риин вместо ответа и пододвигает тарелку со вторым пирожным к нему. — Тебе и шанса не дают, потому что думают, будто из хорошего в тебе только красота. Хотя и она — вещь слишком субъективная, разве нет?

Дэён смотрит на девушку перед собой: на её длинные тёмные волосы, аккуратный нос и глаза какой-то будто бы совершенно особенной формы, и вновь не находит, что ответить. Потому что совсем не выделяется, пусть и хочет. Ведь тоже считает Ли Риин до ужаса хорошенькой и даже не задумывается о том, есть ли в ней что-то ещё.

***

— Держи, Дэён-а, — усмехается Сокджин-хён и протягивает ему небольшую квадратную коробочку. — С днём рождения.

— Часы?!

Дэён, к своему стыду, едва не взвизгивает, смотрит на мужчину с нескрываемым восторгом, а сам никак не может справиться с переполняющей душу радостью. Он, чёрт возьми, действительно мечтал о них — не каких-то странных массивных и абсолютно безвкусных часах с сотней бесполезных циферблатов, которые носят одноклассники, а вот именно о таких — серьёзных, взрослых, на чёрном кожаном ремешке с окантовкой под серебро.

— У каждого уважающего себя мужчины должны быть часы, — усмехается президент Ким и треплет его по волосам. — Ремешок — на тон темнее ремня. Но раз уж это твои, я так понимаю, первые часы, я выбрал чёрный. Нравится?

— Ты серьёзно? Хён! Я готов расцеловать тебя прямо здесь!

— А вот без этого лучше обойдёмся.

Мужчина хохочет, запрокидывая голову, а потом замирает, когда Дэён всё же накидывается на него с объятиями. Ему самому, если честно, жутко неловко, но он просто не знает, как ещё выразить свои чувства. Сокджин-хён всё же отмирает, хлопает его по плечу и говорит вдруг:

— Уж извини, что с опозданием, ты же молчал о празднике.

— Какая разница. Вы задержались на два дня, а не на девять лет.

Дэён невольно вспоминает отца, который в жизни его участвовал только так — отделывался одними подарками по праздникам, которые всё равно никто не принимал. Он сравнивает как-то случайно их двоих и понимает, что от присутствия в его жизни Ким Сокджина на протяжении трёх месяцев толку вышло больше, чем от Ким Ухёна — за тринадцать лет.

— Что ты имеешь в виду?

— Мысли вслух, — улыбается неловко Дэён, почёсывая макушку, и расслабляется, когда получает в ответ лёгкую усмешку.

— Надеть-то часы не хочешь?

— Хочу!

— Давай помогу.

Дэёну бесконечно нравится новый аксессуар на запястье. Он готов не снимать их даже ночью, и только мама дуется ревниво, а затем в интернете начинает искать стоимость таких. Она отшучивается и отмахивается, говорит про то, что не может избавится от ощущения, что президент Ким — «этот твой хён» — сделал подарок дороже, а потому чувствует себя неловко.

— Ну мам! — тянет Дэён, пытаясь забрать у неё ноутбук, пока та смеётся переливчато и улыбается широко и ярко. — Какая разница, сколько стоят подарки? Мне нравится и то, и другое! Аппаратура просто потрясная!

Мин Ёнхи замирает, смотрит на сына снизу вверх, провалившись в мягкую обивку дивана, и спрашивает:

— Правда?

— Правда, — Дэён кивает, улыбается, а потом смеётся, не сдерживаясь, когда она обнимает его изо всех сил и начинает притворно ныть о том, что не заслуживает такого сына. — Я люблю тебя, мам. Извини, я редко говорю такие вещи.

— Зато ты делаешь. Это важнее.

Дэён на самом деле жутко радуется тому, что жизнь по-тихоньку налаживается. Мин Ёнхи снова становится Мин Ёнхи. Она вновь больше улыбается, больше смеётся и выглядит не притворно счастливой. Номер Ли Риин словно сам собой оказывается в памяти его телефона, и сообщения теперь не прекращаются, заставляя глупо улыбаться в экран и краснеть под каким-то слишком понимающим взглядом мамы. Гипс наконец-то снимают с руки, радуют тем, что кости срослись хорошо, говорят о необходимости реабилитации, но Дэён с куда бóльшим удовольствием возвращается к тренировкам в полном объёме, не собираясь сдерживаться, потому что на горизонте мелькает красным очередной экзамен. А к началу февраля он счастливо глядит на его результаты, развешенные на больших досках, и по-настоящему любуется своим именем в первых строчках почти по всем направлениям. У него выделяется только «вокал», где имя «Мин Дэён» не входит в первую десятку, расположившись на тринадцатом месте, но он доволен и этим, потому что, если честно, никогда не планировал становиться вокалистом.