— Послушай, Ёнхи, — вздыхает тяжело директор Хан и всё же поднимет на неё взгляд. — Это интервью — будущий эксклюзив, и я не хочу, чтобы кто-то вроде неопытного Дживона испортил его одним своим присутствием. К тому же, — хмыкает он и привычно оценивающе оглядывает девушку, заставляя её поджать губы, — Ким, когда услышал твоё имя, сказал, что хочет видеть тебя в качестве интервьюера.

— Что?

Ёнхи хлопает ресницами, чуть хмурится, совершенно не понимая, как такое могло произойти, и поджимает губы. Директор Хан в ответ только кривит некрасиво лицо и снова окидывает её неприятным липким взглядом.

— Уж не знаю, что там вас связывает или связывало… Но он хочет видеть тебя, а ты знаешь, как тяжело уломать его на интервью. Я не собираюсь упускать этот шанс, только потому что ты решила опять вспомнить, что являешься стервой.

Ёнхи вздыхает, злится на него в очередной раз, потому что не понимает, что такого сделала, чтобы заслужить этот вечно недовольный тон и морщащееся лицо. Работала слишком много? Или слишком хорошо? Подняла издательство на две ступени выше? Или не позволила развалиться во время кризиса?

— Я поняла, — в итоге говорит она, едва сдерживая едкие слова, колющие кончик языка, и выходит из кабинета, не дожидаясь, когда ей это позволят.

У неё в голове на самом деле сумбур. Джин хотел, чтобы именно она взяла интервью? Он её помнит? Умудрился не забыть спустя тринадцать лет? Ёнхи кажется это попросту невозможным, и она хмурится пуще прежнего, погружаясь в свои мысли и привычно не замечая внимания, которым одаривают её коллеги и подчинённые. Мин Ёнхи вечно как-то не до этого: работа и любимый сын отнимают всё время подчистую, но она чувствует себя действительно счастливой, а потому совсем не ощущает потребности в чём бы то ни было другом. Кроме, разве что, потребности быть чуточку больше любимой кем-то помимо родителей, сына и лучшей подруги.

Они с Ли Юми встречаются привычно после работы в любимой с самых университетских времён кофейне и улыбаются друг другу широко и открыто, потому что делают это на самом деле намного реже, чем хотелось бы. Работа отнимает слишком много сил и времени, а ещё семьи — у каждой своя — всё время дают о себе знать и не позволяют, как прежде, веселиться от души, бездумно заливая в себя алкоголь в одном из лучших клубов столицы.

— Ну, рассказывай, — усмехается Юми и делает короткий заказ. — Как дела? Что нового? Нашла уже себе кого-нибудь?

— Будто ты не знаешь, что у меня в жизни уже есть мужчина. Мин Дэён. Самый главный и самый важный.

Ёнхи смеётся, видя, как подруга закатывает глаза, и тоже оборачивается к улыбающемуся молодому официанту.

Они с Юми на самом деле ладили не всегда. Оказавшись в одной группе на первом курсе, они больше кривились и фыркали в стороны друг друга, потому что казались людьми жутко неприятными, а потом вдруг взглянули под другими углами, узнали слишком многое и уже не смогли увидеть ничего плохого. Красавица Мин Ёнхи, укравшая слишком много внимания противоположного пола, оказалась совсем молодой матерью, родившей в ранние шестнадцать. А вечно грубая Ли Юми — девушкой с разбитым на осколки сердцем и полным отсутствием веры во что-либо хорошее.

— И чего ты так переживаешь? — хмыкает Юми, аккуратно держа в пальцах белоснежную чашку. — Ким Сокджин, в конце концов, завидный мужчина. К тому же, не женатый. Я бы и сама взяла у него интервью. И не только интервью. Если ты понимаешь, о чём я.

— До сих пор поражаюсь, как Чимин не убил тебя за такие шутки. С его-то порывами ревности, — смеётся Ёнхи, а девушка в ответ пожимает плечами. — Я не переживаю, скорее… несколько смущена.

— Уже хороший знак. Если ты смущаешься мужчины, значит, не безразлично к нему настроена. А президент Ким — идеальный вариант, разве нет? Свободный, обеспеченный, известный… Не уверена, правда, как он отнесётся к Дэёну, но ты можешь первое время скрывать это от него.

— Боже, Юми, успокойся. Я не рассматриваю его в подобном ключе.

— Хорошо, — удивительно легко соглашается девушка, а потом припечатывает: — Тогда можешь просто переспать с ним разочек. Так, для здоровья, — и Ёнхи закатывает глаза. — Да ладно тебе. Вдруг у вас будет всё так, как в фильме.

— В каком ещё фильме?

— «Пятьдесят оттенков серого», — пожимает плечами Юми, а Ёнхи закашливается, ожидая чего угодно, кроме этого. — А что такого? Он — президент крупной и известной в развлекательной индустрии компании, ты — прекрасная журналистка… Если всё закончится тем, что ты будешь рассказывать мне про красную комнату, я вообще не буду удивлена.

— Твои фантазии иногда пугают, — усмехается легко Ёнхи и откидывается на спинку кресла. — Но Джин… Не думаю, что он мог пристраститься к подобному…

Девушка задумывается, вспоминая вечно улыбающегося девятнадцатилетнего парня, который подначивал её, трепал волосы, раздражая невероятно, но никогда не позволял себя ударить. Он ловил её руки, сжимал несильно запястья, гоготал оглушающе громко и прижимал к себе, не давая вырваться. Они часто дурачились и веселились вместе, проводили кучу времени в репитиционных комнатах и даже домой ходили вместе — всё равно в одну сторону. Ёнхи улыбается, вспоминая это, а потом понимает, что Юми подозрительно молчит и поднимает взгляд на подругу, тут же замечая её прищур.

— Джин? Не Ким Сокджин? — переспрашивает она, а Ёнхи кусает себя за кончик языка, называя мысленно дурой. — Не думаю, что ты была его фанаткой… Судя по всему, вы были знакомы. Так говорит мне моё журналистское чутьё. Так что колись, дорогая, чего я не знаю?

— Только того, что какое-то время он был моим сонбэ, — признаётся девушка и, поджав губы, неловко улыбается. — Мы стажировались вместе.

— Охренеть. Вау, — Юми выглядит потрясённой до глубины души, а Ёнхи хмыкает и снова невольно углубляется в воспоминания. — Ты, конечно, говорила, что была трейни… Но не упоминала, что в «Distruct Entertainment»!

Девушка смеётся тихо, прикрывая рот рукой, и щурится, глядя на подругу с алеющими щеками. Ёнхи помнит, как та фанатела в своё время по айдол-группе из пятерых вокалистов, одним из которых был как раз Джин, и именно по этой причине не говорила никогда о личном знакомстве с каждым из участников. Это почему-то казалось жутко неловким. Намного более неловким, чем скорая и неизбежная её встреча с Ким Сокджином. Они не виделись почти тринадцать лет — с того самого момента, как Ёнхи узнала о своей беременности и покинула агентство, отказалась от предстоящего дебюта и уехала вместе с родителями из Сеула, никому ничего не сказав. У неё не было показаний к аборту, делать его преступным путём в каких-то подпольных клиниках показалось страшнее, чем рассказать всё матери, а сейчас Ёнхи и вовсе не жалеет о том своём решении.

— Но ты всё равно затащи Джина в постель, — подмигивает Юми, когда они прощаются на парковке, чтобы поехать по домам. — И во имя женского здоровья, и во имя меня. Мне жутко интересно, каков он!

— Ты неисправима, — закатывает с улыбкой глаза Ёнхи, обнимая подругу, а та щипает её за чуть пухлую щёку.

— У тебя уже слишком давно никого не было. В этом нет ничего хорошего.

— Я не нуждаюсь в подобного рода вещах…

— Ага, как же, — фыркает Юми. — Напомни, сколько тебе там лет?

— Двадцать восемь.

— Это тебе на европейский манер двадцать восемь! А по-корейски тебе будет тридцать уже на Соллаль! Могла бы сделать себе подарок на новый год в виде потрясающего мужчины.

— Поняла-поняла, — смеётся Ёнхи и снова обнимает Юми, чувствуя, как начинает замерзать на улице в тонком пальто. — Давай по домам, пока ещё не околели окончательно.

— Буду ждать детального отчёта о том, как прошло интервью! И только посмей ничего мне не рассказать или соврать!

***

Дэён обожает шоколадные хлопья, залитые холодным молоком, и апельсиновый свежевыжатый сок, так что Ёнхи действительно не ленится, когда просыпается чуть раньше и накрывает завтрак, пусть он и не может похвастать особыми изысканиями. Ей зато нравится, что сын каждое утро целует её смазано в щёку, благодарит за еду и улыбается широко, щуря глаза. Мин Дэён замечательный — и плевать, если честно, что считают директора школ и родители тех детей, с кем дерётся иногда её сын. Ёнхи лучше остальных знает, что всё это происходит из-за того, что в нём слишком много хорошего. Чувство справедливости вместе с чувством собственного достоинства не дают ему промолчать никогда, а потом в ход идут кулаки, так что Ёнхи на самом деле только гордится тем, что Дэён находится в состоянии защититься. Грустно только, что такой ценой.