Парень, однако, руки привычно прячет в карманы спортивных брюк, чуть отворачивается, смущаясь по-новой, и проговаривает:
— Я не хулиган.
— Не хулиган?
У Ким Сокджина смешно поднимаются брови, а по губам расплывается какая-то странная полуулыбка. Он подпирает подбородок ладонью и окидывает Дэёна внимательным оценивающим взглядом, от которого почему-то хочется спрятаться.
— Я не дерусь просто так, не обижаю зашуганных, ни над кем не насмехаюсь, не курю и уважаю учителей. Вот это, — тыкает он себе на лицо и сглатывает, — всего лишь случайность. И прошлые разы… тоже случайности. Меня хорошо воспитали, так что я не хулиган.
Директор Ким вздыхает и, всё никак не переставая улыбаться, закидывает ногу на ногу. Выглядит настолько вальяжно-расслабленным, что аж зависть берёт. У Дэёна ни за что бы так не получилось.
— Верю, — усмехается он. — Твои отец с матерью, кажется, действительно потрудились, чтобы вырастить ребёнка, который защищать будет не только себя, но и данное ему воспитание.
Дэён краснеет непроизвольно, стесняется собственной реакции на Ким Сокджина, смущается от внимания человека, которого уважает и на которого хочет быть похож, и краснеет пуще прежнего, алея уже пятнами на шее и кончиками ушей. Он чувствует себя странно, потому что не волнуется обычно, не трясётся, словно осиновый лист, перед старшими, а ещё, откровенно говоря, бесстрашно дерзит и усмехается цинично, если ему что-то не нравится. Его действительно хорошо воспитали, вложили в голову прописные истины, просто вести себя противоположным образом кажется Дэёну проще.
— У меня нет отца, — зачем-то бросает он, а у мужчины вновь заинтересованно дёргаются брови. — Меня воспитывала мама, так что и трудилась только она.
— В разводе?
Дэён качает отрицательно головой и усмехается — неожиданно горько даже для самого себя.
— Нет. Ему просто плевать. И всегда было плевать.
— Алименты хоть платит? — спрашивает президент Ким, и Дэёну бы фыркнуть и привычно оскалится, говоря, что очередной взрослый лезет не в своё дело, но он этого не делает. Ему бы скривиться и глянуть на мужчину исподлобья, испепелить взглядом, давая понять, что ему до мамы всё равно не добраться, потому что Дэён отлично видит всю его отвратительность. Вот только Ким Сокджин не знает ничего о Мин Ёнхи, не пытается подкатить к ней шары, думая, что для этого надо подружиться с сыночком, он не хочет понравиться ему, и, наверно, именно по этой причине Дэён снова отрицательно качает головой. — Вот мудозвон.
Парень согласно угукает, потому что сложившейся ситуацией не доволен тоже, а потом, понимая всю абсурдность ситуации, распахивает в страхе глаза и смотрит на директора Кима, который глядит на него с хитрой усмешкой. Дэён краснеет снова, потому что не ожидал от взрослого услышать таких слов, а мужчина, кажется, только наслаждается происходящим и потому хихикает себе под нос.
Ким Сокджин говорит на самом деле правильные вещи — он мудозвон. Это просто мама хорошая и слишком добрая — защищает придурка, говорит, что он поступает верно, ссылается на бабушку, которая, едва узнает о том, что её сын помогает им, перевернёт всё вверх дном, потому что искренне ненавидит Мин Ёнхи. Дэён не понимает, за что можно не любить эту потрясающую во всех отношениях молодую женщину, а потом фыркает и продолжает ненавидеть человека, которого мог бы звать отцом. Если он настолько боится помогать официально, мог бы просто скидывать немного денег на карту. Это сейчас они с мамой не нуждаются ни в чём, а раньше Ёнхи приходилось работать не покладая рук, чтобы обеспечить их маленькую семью хотя бы необходимым.
— Твоя мать тебя, кажется, просто обожает, — хмыкает директор Ким, а Дэён непонятливо в очередной раз моргает. — Ты ведь учишься в средней школе «Суджин»?
— Я перевёлся в «Чхольмин» месяц назад.
Дэёну не хочется упоминать, что всё это произошло в очередной раз из-за стычки с Ким Джоном, так что решает умолчать, уверенный, что это совсем далеко от понятия лжи.
— Тоже удовольствие не из дешёвых, — вздыхает мужчина и окидывает его пристальным взглядом. — У тебя неплохой стиль: кроссовки из лимитированной коллекции Jordan, спортивки Puma… Ты, кстати, знал, что они уступили Nike? Эти ребята теперь считаются самым дорогим брендом спортивной одежды.
Дэён кивает нерасторопно, потому что слышал уже об этом от мамы, когда та писала статью и фыркала забавно, причитая о том, что в «их время» всё было лучше, и что акции у Nike выросли как-то подозрительно быстро.
— Так это я к чему… — тянет мужчина и, потянувшись с заискивающей улыбкой, поднимается на ноги. — Кажется, тебя балуют и ни в чём не отказывают. Может, мне следует поступать так, как в школе? Пригласить на профилактическую беседу твою маму и…
— Нет!
Дэён делает шаг вперёд, пугается до ужаса, выпучивает глаза, потому что страшно становится. Мин Ёнхи точно не обрадуется такому, только расстроится пуще прежнего, будет думать о том, что ещё успел натворить её сын, и разочаруется в нём окончательно. Дэёну страшно, потому что мама опять будет краснеть за него, а ещё жутко перед ней стыдно, потому что она любит его слишком сильно.
— Больше не повторится! — обещает Дэён и низко кланяется, наступая на собственные принципы и чувствуя, как колотится в груди сердце. — Клянусь, что больше не позволю себе встрять в драку! Только, пожалуйста, не заставляйте маму волноваться!
Он слышит, как снова усмехается директор Ким, но не спешит поднимать голову, потому что ощущает одно сплошное давление. Дэён не может себе позволить вылететь из агентства, о стажировке в котором мечтал с раннего возраста, но и подвести маму не хочет тоже — ей и без того предстоит выслушать нотации в школе, потому что он на самом деле снова встрял в неприятности, а виновным однозначно попытаются выставить того, кто и прежде не отличался покладистостью характера. Именно его — Дэёна.
— Знаешь, в какой момент мужчина взрослеет? — вдруг спрашивает Ким Сокджин, и парень заинтересованно поднимает голову, не ожидая подобного вопроса. — Когда он понимает, что любую ситуацию можно разрешить с помощью слов и без помощи кулаков. Я не буду спорить с тем, что напряжение тоже надо сбрасывать, но есть куча других… — директор Ким вдруг запинается на полуслове, смеётся как-то странно, чешет задумчиво затылок и продолжает: — В общем, можешь записаться на тренировки: бокс, тхэквондо, кикбоксинг… Что там тебе нравится?.. Дерись, если хочется, только не порть своё лицо и тело. Так любишь маму? Тогда не заставляй её волноваться сам. Не давай для этого причин, Дэён-а, и учись правильно говорить. В будущем пригодится.
Комментарий к Daeyong (prologue)
знаете, уже трижды обещала себе всё бросить и уйти :D
но ФБ не отпускает
так что, видимо, мне всё же придётся закончить все свои работы и постараться не написать при этом слишком много новых~
я скучала
========== Younhi ==========
Иногда Мин Ёнхи хочет убивать. Она представляет, с каким наслаждением вцепилась бы в волосы на затылке директора Хана, как заставила бы подняться его со своего дорогущего кожаного стула, а потом впечатала его лицом в рабочий стол. На нём вечно слишком много грязи, пыли, пустых стаканчиков из-под кофе и прочего мусора, так что это однозначно было бы больно. Затем Ёнхи заставила бы его выпрямиться, продемонстрировать ей разбитый в кровь нос и снова ударила — на этот раз сжатой в кулак ладонью. Она не считает себя человеком жестоким, но, вспоминая иногда слишком бурную и богатую на драки подростковую жизнь, хотя бы находит в себе силы объяснить, почему её сын совсем такой же.
— Я — редактор, — напоминает она мужчине, пока тот даже не отрывается от разглядывания бумаг, в то время как ей приходится распинаться перед ним, — а не журналист.
— Когда-то им была. Неужели не хочешь вспомнить молодость?
— У меня и без того целая гора работы. Неужели больше совсем некому заняться интервью?
