В первой выставке Товарищества передвижников Ге участвует с картиной «Петр I допрашивает царевича Алексея». «Ге царит решительно», – скажет об экспозиции Крамской. Художник снова улавливает модную тенденцию – на этот раз в русском искусстве: обращение к корням. 60–70-е годы XIX века – это время пристального внимания к переломным моментам русской истории и к тем личностям, которые эти переломы совершали. Ге пишет картину «Петр I допрашивает царевича Алексея», Василий Суриков – «Утро стрелецкой казни» и «Боярыню Морозову».

Историческую трагедию Николай Ге показывает через трагедию личную, трагедию близких людей, отца и сына. Он изображает Петра и царевича Алексея в затененном интерьере петергофского дворца «Монплезир».

Удивительно, что когда Ге только начинал работать над картиной, его симпатии были всецело на стороне Петра. Он приехал из Италии абсолютным западником и был очень благодарен царю за то, что тот открыл «окно в Европу» и способствовал ускоренному движению России навстречу европейской цивилизации. Но, когда Ге погрузился в архивы и исторические документы во время подготовки к написанию картины, когда пообщался с историком Костомаровым, ему открылась вся жестокость Петра. Поэтому на полотне нет правых и виноватых, а лишь сложная диалектика истории.

Но за это полотно Ге ведут заочный спор меценат Павел Третьяков и император Александр Третий. Прямо на выставке, увидев картину, самодержец изъявляет желание ее приобрести. И никто не решается ему сообщить, что работа уже куплена. Николаю Ге деликатно рассказывают о непредвиденной ситуации и просят сделать копию. Художник отвечает, что сначала надо посоветоваться с официальным владельцем оригинала, Павлом Третьяковым. Тот соглашается, и только тогда Николай Ге пишет точную копию картины – для царя. Так что «Петр I допрашивает царевича Алексея» существует в двух авторских экземплярах: один хранится в Третьяковской галерее, другой – в Русском музее.

Следующие картины на историческую тему, в том числе хрестоматийную «Пушкин в селе Михайловском», публика вновь освистает. И тогда Ге решит: Петербург – не для него. Большим художником его здесь не признают, а зарабатывать живописью как ремеслом он не хочет. Вместе с семьей – женой и двумя сыновьями – художник уезжает на отдаленный хутор Ивановское в Черниговской губернии. Как оказалось – насовсем.

Первое время после отъезда его отшельничество – главная новость в столице. Художник постепенно приходит к толстовской идее «религии горшка»: не заставлять других служить себе. С Толстым они дружат: Николай пишет портрет писателя, часто бывает в Ясной Поляне, Лев Николаевич иногда пешком приходит в гости. Вслед за Толстым Ге отказывается от наемного труда, бросает курить и становится вегетарианцем. На своем хуторе Ивановское начинает сеять табак и сажать сахарную свеклу и гордится тем, что его хозяйство более рентабельно, чем крестьянские вокруг. Вся семья участвует в этой новой модели жизни, привыкая к суровой реальности. Первое время их дом крыт соломой, и там очень холодно зимой. Теперь для художника достижение – это новая крыша, которую, наконец, удается сделать. Кроме работы на своей земле, Ге, в качестве управляющего, надзирает за некоторыми имениями Черниговской губернии.

Хутор Ивановское для него – почти как Ясная Поляна для Льва Толстого: и семейное гнездо, и поле для социальных экспериментов, и творческая мастерская. Так же как его кумир пашет, Николай бесплатно кладет печи крестьянам – и его слава печника гремит на весь уезд. Он участвует в местных «выборах» и несколько лет работает в земских учреждениях. Для Ге как для художника на Черниговщине начинается его личная «эпоха возрождения». На хуторе художник напишет свой следующий шедевр: «Что есть истина?»

На этой картине Пилат вызывающим жестом обращается к Христу: что есть истина? Христос изображен в тени, его фигура истерзанная, изможденная. И жест Пилата выглядит издевательским: что есть истина по сравнению с властью, что есть истина по сравнению с тем, что сейчас случится с тобой?

Ге привозит картину в столицу, на очередную передвижную выставку. Оценив масштаб работы, коллеги-художники отводят ей лучшее место в экспозиции, а самого Николая Ге выбирают председателем Товарищества передвижников. Но его Христос слишком отличается от привычных иконописных ликов. Синод и обер-прокурор Победоносцев возмущены «оскорблением чувств верующих» – слишком вольной интерпретацией евангельского сюжета. Император Александр Третий выносит окончательный приговор: «Картина отвратительная», – и ее убирают с глаз долой. В России в те годы действует особая цензура – она касается не художественной формы, а только содержания. Неканоничное, недостойное, кощунственное произведение не может выставляться на публике.

Картина Ге и правда противоречит традиционному изображению Христа как человека прекрасного и духовно, и нравственно, и внешне. У Ге он тщедушный, измученный, худой, многим кажется жалким. Александр Третий находит образное сравнение: «Ну какой же это Христос? Это больной Миклухо-Маклай». На обвинения публики и критиков в том, что его Спасителю не хватает благообразности, Ге отвечает, что «человек, которого били целую ночь, не мог походить на розу». И даже самый передовой коллекционер и меценат своего времени Третьяков купит картину «Что есть истина?» только после того, как Лев Толстой напишет гневное письмо и пристыдит его. «Вы посвятили жизнь собиранию предметов искусства, живописи и собрали подряд все для того, чтобы не пропустить в тысяче ничтожных полотен то, во имя которого стоило собирать все остальные. Вы собрали кучу навоза для того, чтобы не упустить жемчужину. И когда прямо среди навоза лежит очевидная жемчужина, вы забираете все, только не ее. Для меня это просто непостижимо, простите меня, если оскорблю вас, и постарайтесь поправить свою ошибку, если вы видите ее, чтобы не погубить все свое многолетнее дело». Репрессии, которым подвергается картина, только подогревают интерес публики – и полотно отправляется путешествовать по Европе, где его ждут восторженные отзывы.

Продолжая евангельскую тему, Ге пишет «Суд Синедриона» и «Выход Христа с учениками с Тайной вечери». На последней от Спасителя уходят все ученики, оставляя его в полном одиночестве, в готовности принять судьбу и исполнить великую миссию. Николай со своим евангельским циклом так же остается в одиночестве. В Петербурге и Москве почти никто не понял его полотен, созданных в сельском уединении. Финальным манифестом становится «Распятие».

Десять лет жизни уходит у Николая Ге, чтобы написать смерть Христа. Он целыми днями, снова и снова воспроизводит этот сюжет. Окончательной станет лишь 19-я версия картины. Художник пишет с натуры. Прямо в мастерской установлен крест, с петлями для рук и перекладиной для ног. Он считает, что натурщики должны мучиться, почти как Христос, и даже сам восходит на крест. Удивительные фотографии обнаженного старика на кресте сохранились до сих пор.

Заставить зрителей «рыдать, а не умиляться» – вот какую задачу ставит себе Ге, изображая «страсти Христовы», и показывает Спасителя на кресте абсолютно бескомпромиссно. Он ставит себе задачу: растопить сердца современников, которые должны увидеть и почувствовать, что Христос претерпел физические страдания. Как верующий человек, Ге хочет донести боль, которую Спаситель претерпел ради людей, хочет разбудить обывателей.