Юный король был привязан к ней давно. Лишь только после поцелуя девушки он точно понял, что влюблен. Влюблен… Нет, не так. Он точно ЛЮБИЛ ее, он готов был отдать за нее жизнь. Но зачем же за нее? За один ее каприз, за одно ее слово, за близких ей людей, за ее родственников, за ее счастье, пусть даже не с ним. И сейчас все эти чувства, вернее, их взаимность, висели на таком тонком волоске, что это сводило с ума.

Видимо, прошлые ошибки Эдмунда всегда будут с ним, всегда будут поджидать в самом потаенном уголке его сознания, разума. Куда бы он не отправился, сколько бы миров не преодолел, предательство, совершенное когда-то, всегда будет съедать его душу. Да, Певенси уверен, что его близкие простили его, да вот только он себя не простил.

И казалось, что уже все кончено. Но вот жезл Джадис вновь похищен, вновь она может завладеть им, вновь она угрожает дорогим ему людям.

«Что ты хочешь доказать, Эдмунд? Что ты мужчина?» — это последние слова Белой Колдуньи, обращенные к нему на Покорителе Зари. А вправду? Зачем кому-то что-то доказывать? А зачем что-то делать? Нужно ли что-то вообще сейчас, когда один из самых близких и дорогих ему людей за стеной физически, но так далеко духовно, что-то делать? Может быть, Стефани совсем решит уйти из Нарнии и предпочтет вернуться обратно в Америку. И он не пойдет за ней. Нет. Это будет слишком жестоко с его стороны: день ото дня заставлять её видеть себя и одним только обожающим взглядом довести ее до разочарованных слез.

Из полусонных раздумий Эдмунда вывел оглушающий стук в дверь. Он неожиданно вскочил с кровати и пролепетал бессвязное «да-да, входите». На пороге показался плот его мыслей — Стефани. Она выглядела немного растерянной и уставшей, но Певенси казалось, что более она не изменилась.

-Привет… — девушка говорила тихо, смотря в пол — Эм, я вот как раз дочитала до момента захвата Нарнии тельмаринами… У вас такая занимательна история.

Эдмунд не знал, что ответить на это, а Стефани не знала, что более говорить. Она прошла к кровати парня и жестом пригласила его сесть рядом. Тот был готов повиноваться. Он ожидал чего угодно от слез и криков до пощечины и того, что, возможно, будет унижено стоять на коленях.

-Эдмунд, я прочла то, о чем ты мне сказал.

-И…Что же? — сердцебиение Певенси сильно участилось.

-Я не нашла там ничего такого, что может мне помешать и дальше любить тебя. — Стефани взглянула прямо в глаза парню и попробовала улыбнуться, но почему-то у нее этого не получалось — Все, что было, осталось в прошлом. Пусть там и находиться. Я вижу тебя того, какой ты сейчас. Я уважаю людей, которые смогли измениться в лучшую сторону. Без изменений невозможна жизнь, невозможно движение.

-И что ты видишь?

-Я вижу храброго воина, чуткого юношу, отзывчивого, смелого, доброго и понимающего человека, справедливого короля и парня, которого я хочу считать своим. И никакие… Слышишь меня? Никакие силы в этом мире не заставят меня разлюбить тебя и бросить — Стефани приподнялась на ладонях и дотянулась до губ Эдмунда своими. Он стыдливо и, все еще думая о словах девушки, ответил ей.

Сейчас они вдвоем были счастливы. Он от того, что все обошлось, когда думал, что это обернется катастрофой, а она потому, что снова может целовать его. Такого родного, теплого и такого идеального.

Затем они еще очень долго болтали по душам.

-Нет, ты правда на меня не в обиде? — Эдмунду было все еще неловко и стыдно вспоминать о своем прошлом.

-Слушай, с тех пор прошло уже… Один, два, десять… Двадцать восемь лет! Моему парню двадцать восемь совокупности?! — внезапное восприятие такого поворота действительности ошарашило обоих, и они на минуту замолчали, обдумывая это.

-Ну по нарнийским меркам мне чуть более тысячи трехсот лет — выдал еще один фактик Певенси, и Стефани, когда это осознала, вдруг начала громко и закатисто смеяться, немного даже прихрюкивая. Каждый раз, когда она издавала подобный звук, то прикрывала руку ладонью и извинялась, а потом бралась за то же самое.

-Прости, прости… Ой — девушка жадно брала воздух. Знаете, когда слишком долго смеешься, то не хватает дыхания, и кажется, что ты сейчас задохнешься и умрешь. Помнится мне случай, случившийся, кажется, то ли в Древнем Риме, то ли в Древней Греции, когда один философ умер, смеясь над собственными шутками. Но сейчас не об этом.

-В первый раз вижу, чтобы ты так смеялась — во все тридцать два зуба улыбался Эдмунд.

-Да я сама также.

Еще долго они наслаждались общением друг с другом и поцелуями. Но распрощались, так как Эдмунда завтра ждет тяжелый и насыщенный день. Стефани обещала ему прийти перед самим турниром пожелать удачи и быть в первых рядах болельщиков.

POV Стефани

Это было где-то в средневековом городе. Я помню огонь, горящее языками пламени деревянное место, обваливающиеся крыши и истерические крики людей, доносящиеся отовсюду. Я стояла, наблюдая все это со стороны в каком-то доме, но не могла ничего сделать, не могла пошевелиться. Внезапно в окно влетел ворон, он вспорхнул к колыбельке маленькой девочки, которая тихо всхлипывала за завесой шторки. Своей маленькой лапкой птица качала ребенка, а потом все больше начала приобретать человеческие очертания, пока не превратилась в седую не по возрасту женщину с глубокими морщинами у заплаканных глаз.

-Дочка, подойди ко мне! — крикнула она, и на сцене действий появилась девочка, на вид ей было не больше пяти, а за ней мальчик, которому можно было дать не больше трех — Вам нужно бежать.

-Мама, мы не пойдем без вас — девочка, вся измазанная в саже, обняла маму.

-Нет времени. Нужно прятаться. Да поможет вам Аслан! — женщина взала маленькую дочку из колыбельки и, поцеловав ее в крохотный лоб и прошептав одними губами «прости, дитя, так надо», отдала ее мальчику, и все дети побежали.

Сама же седоволосая побежала к выходу, и из ее рук заструились синие искры с дымом, которые не давали окончательно развалиться дому. Затем ее уже не было видно совсем.

-Да славится король Каспиан Девятый! Его именем лорд Мираз ищет спрятавшихся колдунов в этой деревне! Подчинитесь!

Обычные люди бегали, кричали, умоляли, но не было в тельмаринах и доли сострадания. Они без разбору убивали всех, тащили силками в переносные клетки, расталкивая родных, били и издевались.

Девочка и мальчик бежали обходными путями, стараясь не попадаться никому на глаза. Вот они уже удачно оказались в лесу, где гул страшных расправ уже не достигал слуха. Одногодняя девочка начала плакать, а старшая сестра, сама будучи ребенком, пыталась ее успокоить, а брат гладил по голове, нашептывая ласковые слова корявым детским языком.

-Кто у нас здесь? — послышался мужской голос сзади — Детки заблудились?

Вслед за этим тельмаринским сударем показались еще трое. Они подхватили старшую девочку за подмышки, с мальчиком они действовали еще грубее. Дети пробовали отбиваться, но что может сделать их сила против троих грозных воинов?

-Тут еще младенец, сир — сказал один из них.

-Оставь его. Все равно помрет — ответил, видимо, главный, и все поскакали прочь.

Малышка еще около часа плакала, протягивая маленькие ручки к небу, надеясь ощутить привычное и сладкое тепло, но никак не удавалось. Ей было голодно, холодно. Тихий чих раздавался из крохотного ротика невинного дитя. Но затем что-то мягкое и горячее коснулось ее лица.

Коготь огромного царственного льва аккуратно приводил в порядок пушок ее волос. А затем белочка принесла молоко в кувшинчике и напоила кроху.

-Что с ней делать, сир? — спросил грызун, закончив дело.

-Ее ждет великое будущее, Кевин, — низким бархатным голосом отвечал лев, в котором вы наверняка узнали Аслана — ее мощь велика, но, если она попадет не в ту среду, то быть катастрофе.

-И что же?..

-Я сам с этим разберусь, спасибо за помощь, маленький друг.

Аслан взял в львиные зубы края полотенца, в которое был завернут ребенок и, широко расставляя лапы, бросился бежать до самого края Нарнии, преодолев луга, равнины и реки. У фонарного столба, который тускло освещал сгущающиеся сумерки, он в последний раз дал поиграть девочке со своей крупной лапой, а далее произошло с ней на моих глазах чудо. Пейзаж вокруг сменился и переместился к обочине пыльной жаркой дороги.