Луи знал, что наша Миа больна. Когда он в прошлый раз приходил за хлебом, я с этого начала. Неужели он не видел, что мы с матерью вконец отчаялись? Не надо носиться вокруг нее, был его ответ, будьте с ней построже и увидите: на следующий день она вылечится. Я была готова швырнуть хлеб ему в лицо. Ну зайди как-нибудь, покажи нам, как надо, сказала я сердито. Он стоял с деньгами в руках и смотрел на меня с улыбкой, вполоборота, готовый уйти. Мысли его были больше не с нами, а с Розой, вот и все. Но ты можешь быть влюблен хоть по уши, про семью нельзя забывать. У него было достаточно здравомыслия, чтобы знать, кому он нужнее, а я не собиралась его попрекать. Он был сам по себе, я тоже.

И теперь я должна ему рассказать, что иду в Схерпенхейфел? Мне не нужно, чтобы он шел со мной. Но Миа и его сестра тоже. Пять минут спустя я позвонила в его дверь. Он открыл мне в куртке, в руке сумка с книгами. Он широко улыбнулся.

– Зашла меня поздравить? А кто тебе рассказал? А, ты же еще не знаешь. Я сделал ей предложение, Жюльетта. Предложение. Розе, да-да. Кому же еще? Ты странно на меня смотришь, ты за меня не рада?

Он улыбнулся еще шире.

– Не переживай, твое время еще придет.

Мое время было занято надолго.

– Она в больнице.

Он изменился в лице.

– Кто, Миа? Что с ней?

Я пожала плечами. Показала ему свой рюкзак.

– Я пойду в Схерпенхейфел.

– Какого черта ты там забыла?

– А как ты думаешь, – сказала я.

Он покачал головой.

– Имей больше веры, Жюльетта. Врачи теперь на многое способны. Они сделают все, чтобы помочь Миа поправиться.

– Ты не видел, как серьезно она больна. Да и как ты мог, у тебя не было на это времени.

Слезы подступали к глазам, но он их не увидит.

Он вздохнул.

– Если ты так этого хочешь, я пойду с тобой.

– Я пойду одна.

– Но…

– Я сказала, одна.

Я увидела, как он смотрит на мои ноги.

– Но не в этих же ботинках?

– Других у меня нет.

Он стоял и держался за ручку двери, готовый ее закрыть. Словно чужой человек. Если бы это был наш Луи, он бы сказал: пошли, Жюльетта, иди за мной, я знаю дорогу. И я бы пошла за ним, потому что я дорогу не знала.

Я вышла из деревни.

До Схерпенхейфела было тридцать километров, то есть надо рассчитывать на восемь часов пути вместе с отдыхом, так сказала жена пекаря.

И еще обратно, сказала я.

Она покачала головой. Паломничество – это путь в одну сторону, Жюльетта. Добраться туда и так сложно. Постоять на мессе в базилике, зажечь свечку, а потом на автобусе домой. Все так делают.

Того, что делают все, недостаточно.

Она опять покачала головой. Не жди чуда от небес.

И все же, сказала я.

Когда я вышла из деревни, начался дождь. И он продолжал идти. Я натянула капюшон и пошла по указателям, сперва на Дист, потом на Схерпенхейфел. Туфли намокли, и вскоре ноги превратились в ледяные гири. И на этих гирях я шла дальше, теряя представление о времени и о чуде, а потом я сама стала чудом, потому что мои ноги продолжали идти, даже когда у меня не осталось стоп. И они продолжали идти, потому что под ними была дорога, и она лежала впереди. Пока впереди была дорога, Миа оставалась жива.

В десяти метрах от базилики меня остановила полиция. Я сбежала из дома?

Нет, это ради нашей Миа, сказала я, ради ее выздоровления.

В такую погоду даже собак из дома не выпускают, сказали они.

Значит, это точно поможет.

Обязательно поможет, закивали они, а потом завернули меня в одеяло, вытерли досуха и налили мне обжигающего кофе. Я дошла, сказали они. Этого более чем достаточно.

Теперь мне нужно идти обратно, хотела я сказать, но зубы слишком сильно стучали из-за холода и дождя.

Ну уж нет, сказали они. Паломничество – это всегда путь в одну сторону.

Свечка, – промямлила я.

Она уже горит, сказала они. Все будет хорошо.

Они отвезут меня домой.

Потребовалось время, чтобы развязать шнурки, так сильно они разбухли от дождя. Я напихала газету в ботинки и поставила их сушиться на коврик. Аккуратно стянула гольфы. Было больно. Понятно почему: ноги были все в мозолях, некоторые из них уже лопнули. Я стерла кровь и сукровицу и продезинфицировала раны.

Прошел час, а матери все еще не было дома. Я встала на пороге, глядя на улицу. Дождь кончился. И в эту секунду, словно свидетельство о чуде, вдалеке показалась радуга. Она заиграла всеми красками почти у меня перед носом. Небеса наконец-то решили вступить в игру.

Я зашла обратно в дом. Темнело. Около дивана стояла настольная лампа. Когда я двинулась к выключателю, то обо что-то запнулась. Послышался звон стекла.

У меня под ногами валялась старая сумочка матери. Она опять начала ее носить? Я нагнулась. Что в ней делают эти бутылочки? Я принялась считать: десять, одиннадцать, двенадцать. Я заглянула вглубь сумки: еще две! Большинство из них было подписано. Лауданум?! Та штука, которую безумно хотела Миа.

Четырнадцать пузырьков лауданума. Зачем столько? Зачем держать их в старой сумке?

Наша мать их украла? Но зачем ей это делать? Она надеялась, что лауданум поможет Миа? Да что ей в голову взбрело, господи?

Я схватила несколько пузырьков и рассовала их по карманам. Босиком, с опухшими ногами, я выбежала из дома, завернула за угол и бежала, пока не оказалась возле аптеки. Я задергала колокольчик. Наверху открылось окно, появилась голова аптекаря.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.