– Глашенька, что с тобой? Случилось что?
Дядя Сима тоже прибежал из кухни. Клава, как могла, рассказала о случившемся. Старики еле успокоили племянницу.
Через пару дней Мария всё разузнала и доложила обо всём Клаве. Оказывается, после поминок на девятый день, к Саше подошла Лида Бородина. Она долго расспрашивала её о Клаве, их жизни в городе. Саша была не готова к разговорам, ждала окончания поминок, чтобы побыть в кругу родных. Она просто сказала, что всё у них хорошо. На вопрос о том, видится ли Клавка с Матвеем, Саша, хотя и не ведала об этом, убедительно сказала:
– А как же, конечно видятся, он же её замуж давно зовёт! Может уже летом поженятся.
– Как летом? Он же в лётное училище поступил, на лётчика учиться.
Санька обиделась на Клаву – почему она ей не сказала? Может быть, Клава сама мало знает о своем Матюше? Но перед Лидкой виду не подала:
– Одно другому не мешает. Можно учиться и жениться, что тут такого?
– Ну не знаю. Мама говорит, что там с этим делом строго. Никаких отпусков до конца учёбы, тем более жениться!
Саша промолчала. Да и что тут скажешь? Лидкина мать всё знает, у неё как у партийного работника везде связи, её все боятся и слушаются. Лидка тоже пошла по её стопам. Мать направила её в партийную школу, скоро и она окажется в руководящем кресле, будет решать судьбы людей. Ну их, этих Бородиных, с ними лучше не связываться, держаться подальше.
Лида поняла молчание Саньки по-своему.
– Вот ты, Саша, защищаешь Глашку, роднёй считаешь, а не знаешь, что это из-за её родителей твой отец погиб, а мог бы еще жить и жить!
– Ты что это говоришь, не в своём уме что ли? Дядя Ваня мне как второй отец!
– Не кричи, Санька, я думала, ты знаешь. Если бы не твоя тётя Луша со своей швейной машинкой, не пришлось бы дяде Мише уезжать.
– Я не пойму, при чём здесь это?
– А при том! У твоего отца не стало работы. Тетя Луша с Зинкой отбили всех клиентов у него. Его машинка уже старая, шьёт плохо, и один он шил не так быстро, как эти две хапы вместе. В-третьих, все бабы лучше разденутся перед женщиной, чем перед мужиком.
Саша задумалась. Это может быть правдой.
Оставшись наедине с матерью, Александра стала её расспрашивать об отце. Мать подтвердила её догадки о том, что отец остался без работы. Правда она говорила, что он жаловался на глаза, без конца ремонтировал свою машинку, но самое главное, никаких заказов не поступало больше месяца! Саша не могла знать того, что у людей нет ничего за душой – всё полотно, что наткано женами и дочками, и даже самое грубое сукно, из которого шили мешки и мужские рабочие куртки и штаны, забрали в счёт налогов. Люди просто перестали шить для себя.
Саша поторопилась обвинить родных. Тёте Марии она хмуро сказала, что добрые люди раскрыли ей глаза на родственников, ведь они думали только о себе, жили припеваючи, а отец вынужден был поехать на заработки, и это с его-то здоровьем! Почему они его не отговорили? Наверное, им было безразлично. Вот и Клаве до неё нет никакого дела, грамотная стала, в чистоте и тепле работает. А Саша в металлических опилках и грохоте целый день, руки черные от металла, ногти поломаны… И о себе ничего ей не рассказывает.... Саша решила, что больше не желает видеть сестру.
Клава выслушала тётю, но легче ей от этого не стало. Как Санька могла поверить Бородиной, как могла с ненавистью выкрикивать злые слова в её адрес? Никогда Клава и её родные не давали повода обидеться на себя. За годы, прожитые вместе, перечеркнуть всё хорошее, что было, и все невзгоды, с которыми вместе справлялись! Этого Клава никак не ожидала от любимой сестры и подруги.
Глава 12
Отцу нездоровилось. Гликерия Михеевна писала дочери, что он сильно сдал. После смерти братьев его кудри, когда-то густые и золотистые, стали седеть и выпадать, на затылке образовалась лысина. Отец стал мало есть, жаловался на желудок. Мать писала:
– Отец стал плохой, ест мало, раньше съедал по пять шанег, а сейчас одну еле осилит. Ты бы, Клава, сходила к Нюре, Ениной дочери, она в аптеке работает, купила у неё таблетки, которые отцу фельдшер прописал, сказал, что должны помочь.
Еще мать писала, что Зина и Алёша очень помогают семье. Они оба работают в тракторной бригаде и им даже платят немного деньгами. «Если бы не Зина и Алёша, не знаю, выжили ли».
Шла война. Из-за того, что все взрослые парни ушли на фронт, на колхозных полях трудились старики и дети. Зина поддалась доводам Веры и согласилась записаться с ней вместе на курсы трактористов. Шестнадцатилетние девушки прошли трёхмесячные курсы обучения и прибыли в распоряжение бригадира автотракторной бригады, Егора Потапова. Еще молодой парень, он был ассом в технике – по одному звуку мотора мог обнаружить любую неисправность. Егор с первых дней войны рвался на фронт, но все его просьбы откланялись, без него здесь было нельзя.
Первой на трактор залезла Зинка. Она видела, как все смотрят на неё. Дядя Егор примчался на велосипеде, полученном «по случаю» – отдал муж сестры, когда уходил на войну. Зина подождала, пока бригадир подъедет и слезет с велосипеда. Тот бросил его в сторонку на траву и подбежал к трактору. Заглянул через открытое окно в кабину, приободрил девушку:
– Ну давай, девонька, с богом!
Зинка, слегка побледнев, завела мотор и нажала на газ. Трактор громко заурчал, сотрясаясь кабиной, и лихо поехал вперед. Зина обхватила крепко руками руль, стараясь направить трактор прямо. Это ей удалось, но она вдруг заметила, что люди вокруг ведут себя странно, кричат, машут руками. Под гусеницей раздался хруст. Зинка в ужасе выключила двигатель. Оказалось, что она наехала на велосипед дяди Егора, не заметный из-за высокой травы.
В тот день Зину уже не смогли уговорить снова сесть на трактор. Верка, с видимым превосходством над сестрой, важно забралась на сиденье. Она проехала двадцать метров и у самого края крутого берега реки стала разворачиваться. Но не рассчитав радиуса разворота, стала сначала медленно, а потом всё быстрее, сползать в реку… Каким-то чудом трактор не перевернулся, проехал прямо и вскоре полностью погрузился в воду.
Все кинулись спасать Верку, но та уже выбралась сама и плыла к берегу. Короткие волосы её намокли и завешивали испуганное лицо. Она нахлебалась воды, громко кашляла, платье облепило тело, вода стекала ручьём, глаза испуганно моргали. Девочка, громко плача, на четвереньках пробиралась к Зине, которая бежала к ней изо всех сил. Сначала один зритель, а за ним и другие, громко рассмеялись, до того Вера выглядела уморительно. Общий смех всегда действует заразительно. Вскоре все попадали на землю и долго не могли успокоиться, отдельными фразами вызывая новые приступы смеха, напоминая все подробности работы «опытных» специалистов.
Так начался и сразу же закончился их первый трудовой день. Егор Потапов был нормальным мужиком, докладывать о происшествии начальству не стал и девчонок из бригады не выгнал. Сестёр Звонарёвых зачислили в прицепщицы, цеплять к тракторам оснастку – плуг, борону и так далее. Работа тяжелая, не женская, но если приноровиться, работать можно. Раздавленное колесо он починил. Оно, конечно, крутилось не как раньше, но ездить было можно. Трактор вытащили из воды другим трактором. Всю ночь Егор провозился с ним, ставя его на гусеницы. Да пока и сажать на этот трактор было некого – кругом одни мальчишки.
Алешке в апреле исполнилось пятнадцать лет. Егор тоже взял его в свою бригаду, и причин тому было несколько: не надо было по утрам заезжать в их деревню, забирать работников, это делал Лёшка, проезжая по деревне на Малыше, запряжённом в телегу. Потом, прибыв на место, он отпускал коня попастись, а сам помогал девчонкам-прицепщицам. К двенадцати он привозил обед, который варили в школьной столовой для всех бригад, и каждая забирала его, на чём могла. Мальчишка часто ездил верхом с поручениями и, вернувшись, снова работал вместе со всеми. С какой гордостью смотрел Лёша на сестру, когда она залезала в трактор, с какой лёгкость её трактор тронулся, как хотел он быть на её месте в этот момент! И как же он расстроился, когда Вера не оправдала его надежд. Он сначала даже обиделся, когда над ними стали смеяться, но ребята так смешно изображали его сестер, с важным видом сидевших за рулём, а после в панике убегающих прочь, что мальчишка не выдерживал и тоже смеялся. По дороге домой он как мог успокаивал девчонок. Дома за ужином Лёшка вступился за Зину перед отцом:
