Мой дядя Митя был такой. Только хороший. У него дома была огромная печка, русская… Мы – дети – любили на ней играть, прятались… И в ней хлеб пекли, каждый день обязательно. Огромные круглые калачи! Берёт дядя Митя (всегда сам!), прижимает к груди калач и ножом, похожим на его саблю с фотографии, отрезает каждому по ломтю: нас много за столом: семья! Понял, что это такое.

…Всю Великую войну мы не виделись. Фурсовы – тетя Нюра, дядя Митя, мои сёстры двоюродные Клава, Нина и Раиса трудились на плантациях колхозных, в поле. Младший – Колька – дома – нянька, в июне 41-го, в самые первые дни войны, Бог дал ещё малышку… Ларисой назвали.

Не был солдатом дядя Митя и как бы не воевал, как все тогда: ополченец! Но и ему сразу повестку… Война! Бегом в Камышин, в военкомат… Тётя Нюра провожать казака, а сама «на сносях», как говорится. Едут, торопятся. На полдороги балка известная – Балберы – крутые склоны, дух захватывает…

Скатились, а тёте Нюре совсем плохо! Кто поможет? Бог помог… «Опросталалась я уже!» – кричит. Дядя Митя к родничку, водички ключевой… Всё сами сделали. Рады! И малышка будто смеётся… А время гонит… повестка грозная! Выпрягает коня и верхом до военкомата. Всё рассказал, поверили, но дали три часа всего. Отпустили.

Всё успел. Отвёз… а самого немедля (он же «нестроевой») в ополчение!

Будут окопы, рвы противотанковые, фронт совсем рядом. Они летают над головой, бомбят, расстреливают. Дважды «ловил» осколки… Госпиталь – и обратно, в строй…

…Теперь далеко эта война. 1947-й. Но снова госпиталь. Не осколки мучают… беда не меньшая – онкология. Откуда? Сколько ни лечат, ни просят Господа Фурсовы дать хоть один-другой денёк жизни… Сам так и говорил людям, не плакал, не жаловался: «Мне бы сделать ещё несколько шагов… малышей на ноги поставить». А ведь у ополченца боевого ещё и младшенький самый – Васятка народился в 45-м. Как награда ко дню Победы! Но… проводили казака из госпиталя ветеранов войны домой… Помирать.

…Беда новая! Не зря в народе говорят – «пришла одна – отворяй ворота!» Теперь обрушились на семью налоги непосильные, а на дворе-то уже ни живности прежней, ни дохода никакого от пчёл-кормилиц… Как жить? Где хочешь, а бери: яйца, масло, молоко, мясо… Налог не ждёт!

Вот он где проснулся «зверь» из 30-х годов. Кто поверит? Нынешние «крестьяне» – другой совсем народ. Да и колхозов нет – «рабству конец».

Не смогла выдержать такого удара судьбы мудрая тетя Нюра, как нападение врагов – те налоги! Хоть свои, родные, кругом…

Правление проголосовало: за долги – дом, усадьбу… Всё «с молотка» пошло.

Только сегодня мне рассказывает единственная из семьи, младшенькая из 41-го – Лариска.

«Расчёт полный получила мать – 600 р. на всё про всё». И разрешение «туманное»: можно построить себе жильё на те рубли, но за забором своего дома. На пустыре. Хоть близко к воде. (Иловля родная – ещё не колхозная!)

Что это было? И сад за рекой, их чудо-сад, гибнет. Злые люди однажды ночью вырубили все до одного деревца! Плоскодонку притопили, чтобы не пользовалась семья «колхозными» карасями.

Да, не коснулась нашей семьи большая беда. Только метастазы той опухоли живут в нас. Вот она – коллективная собственность! Почти коммунизм… якобы.

Скажут, говорят некоторые – частный случай! Всего одна семья погибла… И нет свидетелей! Конечно, если не считать внуков и правнуков. И своих, и «соседских». Равнодушных.

…Улетели лебеди. Заросло озеро… Там когда-то был колхоз… как война… Гражданская.

…На месте сиротской хибарки, за забором своего дома, полынь горькая просыпается по весне и сохнет. Как упрёк нам всем…

Они помнят и про свои… осколки. Маленькие такие. Где-то под сердцем. Спят.

Бывает больно. Или к непогоде, или к равнодушию нашему… Убивают.

…Я солдатом не был на войне, она сама пришла. Много осколков оставила. Не железных: ран не видно.

Но мне-то больно.

Или просто потому что вся моя уж очень долгая жизнь – Сталинград.

Не верьте никому, что мы (пацаны раньше взрослых – доверчивых) не готовились в войне.

Не верьте!

…Это было последнее мирное лето. Август сорокового.

Нас никто не уговаривал – просто объявили вечером всему пионерлагерю: завтра «суворовский переход».

Мы дружно: «Ура!»

А командиры решили: «Хватит им по бутылке воды с собой. Обувь проверить, панамки. Горн и два барабана поведут колонну. И знамя! И с песней…»

…Оказывается, идем в цирк!

И пошли! Кто знает, где Садовая (станция железной дороги) и где был тогда цирк – не поверит.

Для новеньких и иногородних справка: цирк на Верхнем поселке тракторного. Дороги нет. Сколько верст – неизвестно. (Сейчас там «памятник» – кольцо из кирпичных стен. Устояло в войну! «Базарчик» – бабушки торгуют овощами. Не наши ли «однополчаночки» по лагерю, по тому переходу?)

…Идем, дудим, барабаним. Степь. Полынь сгорела давно. Пылим. Песни все перепели… Солнышко родное жарит. Как во сне идем. Пустые бутылки несем – стекло!

И по очереди, без драки, несем барабаны. Хорошо, без винтовок деревянных пошли.

И дошли! (Не сбежал никто!)

Пробовали нас сразу пересчитать. А как? Колонна наша с ходу, как затопила все ряды, упала: холодок под куполом.

Оркестр нежные марши играет, как колыбельную… Выбегали на арену клоун, собачки, лошади… Боролись полуголые силачи. Все очень старались: такие гости!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.