— Фалолог?

Дева в очках смутилась, но встала с кружкой в руке.

— Я не фалолог, а филолог. Простите, великий лорд. Мне не просто среди таких сильных и красивых людей. Я знаю… знаю…

И дева всхлипнула раз, другой, а затем залпом осушила свою кружку и села. Очки ее запотели. Какой шикарный способ отключатся от мира — потеть очками. Народ тоже выпил, так и не поняв за что. Я пнул Семёна.

— Давай скажи. Твоя очередь.

Семён поднялся с кружкой в руке и задумался. Все честно любовались его суровой мордой. Наконец он развидел что-то там, глубоко внутри себя, и выступил:

— Я по казачьи просто скажу. Нету против нашего лорда здесь силы. Да и нигде нету. А кто супротив встанет — без башки останется. За победу, братцы! Любо!

И все выпили, кроме безрукого Чтозахня. Почему не несли еду? Хитрая Ари успела заплести интригу? После Семёна поднялся Кабан. Он долго не раздумывал.

— Брома я мало знал, а вот Матвей был правильный казак. Четверо деток осталось. За погибших!

Я встал и выпил стоя. Все поднялись и выпили, кроме Чтозахня. Ари качнуло. Играет? Или всё так как я вижу? Семье Матвея надо будет помочь. Обязательно.

Сел я с облегчением. Вино было сладкое и порядочно мешало ровно стоять.

— Ари, ты зря села. Твой тост.

Дева пронзила меня осуждающим взором, но поднялась. Что поделаешь, игры которые возникают сами собой, самые интересные.

А где Тара? Салатовое сияние в кухонном коридоре! Вот кто остаётся трезвым и удерживает рвение поваров. Достаточно ли нежно я её целовал?

— Жаль, что с нами нет Вио… Она бы вам показала высокий класс…

Подругу-варвара зовут Вио? Ари, куда делась твоя строгая осанка и ясный ум?

— Я хочу выпить за женскую дружбу! И никто не сможет мне запретить!

Никто и не запрещал. Все выпили, кроме безрукого Чтозахня. Что он в женской дружбе понимает. Теперь опять я. Кабан, наливай.

— Женская дружба прекрасна и жертвенна!

Вот это я возгласил.

— Однако любовь убивает гораздо надёжней!

Что я несу? Пора закруглять.

— За любовь!

И мы все выпили, кроме безрукого Чтозахня. Вотивсё чётко отследил свою очередь говорить. Седой мужичок поднялся. Розовый такой.

— Никогда, ни с кем мне так хорошо не было, как с вами, друзья! Вот от сердца! Прямо от сердца вам говорю. Как здорово, что мы вместе! За процветание!

И мы все выпили. Можно было вычислить сколько, но это был бы уже перегруз для моей головы. Дева в очках добросовестно пила со всеми. Почему же она сидит?

— Какжетак?

— Да-да, я сейчас…

Она сняла очки и тщательно их протёрла. Затем вернула на лицо и опираясь на Кабана встала.

— Я скажу вам правду. Нет женской дружбы! И любви нет!

И замолчала испугавшись сама себя. Кабан аккуратно придерживал её за корпус двумя руками. Чтобы на стол не завалилась.

— А что есть?

Строго спросила Ари. Далековато она от меня сидит. Как это исправить?

— А есть страх, одиночество, выгода, похоть и предательство! Я вам сейчас стих прочту!

Почему-то мне стало страшно. Но ничего сделать я не успел, дева вознесла одну руку вверх и прокричала:

— Не предавай мой мрак фиалок! Но знаю, всё равно предашь! А я лечу сквозь клетки палок! Как одинокий карандаш!

Мама дорогая. Меня сейчас вырвет. Отвратительное вино. Кабан усадил даму на место. Молодец. И встал Семён.

— Вот этот компот, что мы пьём, сменить бы на пшеничку. Ну да ладно. Я тоже прочту стих!

Я встал, отодвинул разомлевшего Вотивсё и уселся рядышком с Ари. В конце концов она не читала стихов и от неё жутко приятно пахло. По мне так причин предостаточно.

Я положил ей руку на копчик и извинился шёпотом в ушко:

— Не знал, что мои казаки пишут стихи, прости.

Семён же торжественно возгласил:

— Если витязь ты, дружок, срежу саблей поперёк. Не поможет тебе конь. Разнесу башку с пращи!

Круто. Я даже отвлёкся от Ари. На две секунды. Она же не отодвигалась. И даже наоборот. Мы выпили, но тут вскочил наш трезвый Чтозахня и заорал:

— Уроды! Вы все уроды!

Но был легко погашен чётким хуком в нос. Кабан прекрасно справлялся с охраной порядка и приличий. Заодно, чтобы два раза не вставать, он сказал тост, почему-то глядя в сторону кухни:

— Девки, что бы вы там не задумали, ноги повыдёргиваю. А лорду навредите, сюда придёт мстить такая сила, что ничего от вашей орды не останется. Ни камушка.

Это его сообщение неожиданно принесло на наш стол кучу еды, а Ари от меня отодвинулась. Жаль. Впрочем ей всё равно вставать и говорить. Ари? Ари встала.

— Мы очень разные. И необходимо некоторое время, чтобы понять друг друга. Я признаю поражение и склоняюсь перед могучими воинами, которые пьют вино, как воду.

Она подмигнула Кабану, выпила залпом и завалилась на меня. Пришлось подхватывать, усаживать и придерживать.

Вот это она зря. Казаков дома жёны ждут. И большой вопрос, тянете ли вы с Тарой с теми жёнами в один ряд встать. А уж драку за чужую бабу с собственным лордом тебе не раскачать хоть что делай. Или это паранойя?

В любом случае я протрезвел достаточно, чтобы встать. Отпустил Ари, и она не упала. Не паранойя значит. Ладно. Стоять не просто, но говорить я могу.

— Верность — единственное качество, которое я ценю выше прочих. Я верен своим людям. Мои люди верны мне. Тут недалеко на побережье возник и разрастается чёрный прыщ. Зовут Жругниль. Некролорд. Он мёртв и армии его мертвы. Рано или поздно мы с ним встретимся в бою. И вы встретитесь. Все встретятся. Верность — наш единственный шанс.

Я взял Ари за волосы на затылке и вывернул её голову, чтобы она смотрела мне в глаза. И сообщил только ей:

— Верность! Вырежу нахрен тех, кто ослабляет живых перед этим боем. Боем, которого нам всем не избежать. Ясно?

Ари смотрела с ненавистью мне в глаза и не отвечала.

На моей руке повисла Тара. Она не втыкала в меня кинжалы, а просто пищала:

— Отпустите её! Отпустите её пожалуйста! Она хорошая, она ничего вам не сделает. Вы же нас наняли! Она верная. Верная!

— Пусть сама скажет.

— Ну скажи ему, Аричка! Скажи же!

— Вио ему всё скажет.

Как жаль. Не будет в наших рядах целительницы. Оказывается для неё что-то доказать мужику дороже здравого смысла. Как жаль. А ведь она казалась мне умной. Я отпустил её, и она легко вскочила, как будто бы и не пила вовсе.

Ошибкой было целовать при ней Тари. Похоже эта стерва нетрадиционной ориентации и всю дорогу меня ненавидит. Ну и ладушки.

— Я отдаю вам троим замок безрукого. Ари, Тара, Вио — вы будете отвечать за рост этого замка передо мной. Безрукого Чтозахня забираете с собой, потому что без него уровни строений и людей вам не поднять. А еще потому, что гоблины никогда не станут слушать баб, какими бы крутыми эти бабы не были.

Тара прижалась к Ари, а та прям воплощение гордости. Как она выжила под Будугавом? Наверняка первое, что он сделал, призвав её, это изнасиловал. Но тяжёлое детство не освобождает от последствий твоего взрослого выбора.

— Пойдёте туда с ним и всеми его войсками прямо сейчас. Гарем вышлю вдогонку позже, как до столицы доберусь. Вопросы?

— Снимите с меня светляков.

— Тара, золото моего сердца, светляки покинут тебя утром на рассвете. Сами. Попробуй всё же уговорить эту… подругу. Верность мне никак не повредит её верности Вио. Вот вообще.

— Я попробую, мой лорд. Спасибо, что не стали нас убивать.

Да она оказывается умница. Может я чего-то не понял в этом тандеме?

— Пожалуйста. Совет. Держи кинжал рядом с яйцами Чтозахня и его пикинеры станут делать всё, что тебе надо. А теперь развернулись и пошли. Быстрым шагом. Кабан, проводи за ворота. И этого.

Кабан легко поднял сидящего на полу Чтозахня и понёс его вслед за девами. Меня шатнуло и усадило на лавку. Чтозахня в дверях попрощался:

— Она тебе не дала, урод! Потому что ты тоталитарный урод, урод!

Это да. Мне действительно было сильно жаль. Однако только тоталитарный урод может воплотить все твои мечты. Ну, кроме всеобщего уважения, конечно. Тут любой урод бессилен.