Пели птицы, пахло костром и печеным мясом. Подошла Милли и склонилась на до мной.

— Хочу вам признаться, мой засоня лорд. Несколько раз этой ночью мне очень хотелось вас убить. И столько же раз мне хотелось крепко прижать вас к сердцу и не только к нему. Солнце уже высоко, завтрак давно готов, а я так и не решила что же мне выбрать?

Я взял ее за ухо, чтобы она не своевольничала и просто оставалась здесь, на расстоянии полусогнутой руки.

Прекрасный город с чудесным замком в моем сне был разрушен потому, что я проклял мага. Проклял? Почему ничего похожего не случилось с Бабеттой или Бумом? Ведь я тоже их «проклял»?

Однако моё пожелание начинающееся с «Чтобы ты…» в случае с Бабеттой не выходило за рамки возможного, и без меня посильного крепкой крестьянской бабе. А в случае с Бумом, что-то не уверен.

Пожелание же: «Чтобы все твои матрицы в дульку свернулись», явно выходило за рамки возможного. Но оно сбылось немедленно, без паузы. И мир зачистил поражённый участок, совсем как живой организм.

Прекрасный старик художник со всеми своими картинами погиб по моей вине! Я черная тварь, массовый убийца, преступник, вирус! Кто-то мне нечто подобное уже говорил.

А может это все же сон? Просто сон — произвольные игры отдыхающего ума. Легко проверить. Вот Милли, внимательно изучающая моё лицо. Чего бы ей пожелать?

Нет. Никогда ничего подобного делать не стану. Все здесь немыслимо хрупко. Однако я определился с рамками, в которых эта изумительная способность может работать не выдавая себя. Только в рамках «и так возможного».

— Я не ожидала, что смогу настолько вас озадачить, мой задумчивый лорд. И я немного опасаюсь за свое ухо. Отвлечётесь и оторвете его еще. Или не дай Бог отпустите.

— Милли, к чему ты там собиралась меня прижать?

— О, сейчас ты сам всё узнаешь! Только ухо отпусти… Теперь можно.

Ну я и отпустил. И ее ухо, и себя, и ситуацию вообще. Как металлические шарики в пиале, ситуация собралась в единственно возможную сейчас, неизбежно совершенную, практически ритуальную форму.

Единственным относительно разумным предприятием за следующие сутки, был обильный полив дерева. Поскольку наше с Милли общение полностью восстанавливало мне ману, я регулярно ее (ману) сливал, благословляя приютившее нас дерево.

Иногда мы ели. Особенно я. Собственно еда, а точнее ее полное отсутствие в торбе и в шаговой доступности, стало первым трезвым звоночком.

Дерево из большого превратилось в величественное. Кажется к нам на шум выходили какие-то звери, я так и не понял какие именно, но в кустах у поляны иногда определённо кто-то был.

Милли отрывалась каждый раз, как последний, но вот сейчас похоже засыпала. Ну уж нет. Должен же я её наказать за потерю целого дня и большей части ночи? И я снова благословил зажравшееся дерево.

Рассвет застал нас крепко спящими. И это было очень плохо. Потому что когда я проснулся, то не смог пошевелиться. Я лежал туго примотанный вонючей верёвкой к толстому шесту. Милли, так же упакованная, рядом.

Где находятся так легко поймавшие нас было неясно, пока сзади, в недосягаемой для моего зрения области не началась степенная беседа.

— Бабы, тебе скажу, определённо вкуснее.

— Не скажи. Может какие части только.

— Нет. Целиком. Они хоть и меньше, но слаже гораздо.

— Сладость в мясе не главное. Главное железистость.

— Это конечно. Однако и сладость хорошо.

— Сейчас ребята подтянутся. Отнесём на базу. Там и сравним что лучше. Лорд, или его баба.

Вчера утром я сделал то, чего делать никогда нигде нельзя — отпустил ситуацию. И получил впечатляющий результат. Кабаки и бабы доведут до цугундера. Кто это сказал? Кто-то вроде Иосифа Виссарионыча или Регины Ашотовны. Какая-то тень из прошлой жизни.

— Я в кустах весь вечер просидел. Насмотрелся как он ее штырит. Наслушался. Даже вспомнилось что-то.

— Что вспомнилось?

— Мы когда-то носили белые рубахи. Не такие как у этого грязные, а белые-белые.

— Не завирай.

— Точно тебе говорю. Ярко так вспомнил.

Милли вывернула голову и смотрела на меня трагическими глазами. Да ладно. Есть мана и три заклинания. Есть еще это проклятие у меня «Чтобы ты…». Интересно, оно сжигает какой-либо ресурс, или его можно использовать бесконечно? Вот и проверим.

Только нужно все продумать до мелочей и не подставиться, как недавно во сне. Людоеды спорили о цвете рубах. Потом начали нахваливать в два голоса какого-то Гороха. Атаман их наверное.

Я не видел из позиции лёжа своих мечей, а они должны были спеть в моём плане финальную арию. Точнее дуэт. А вот это «ребята подтянутся» не позволяло ждать. Но рискнуть я не успел. Ребята подтянулись. Еще двое.

Насколько я успел рассмотреть, пока наши шесты не подняли на плечи, мы попались в лапы к неандертальцам. Ну, к говорящим неандертальцам в драных накидках, по типу пончо, из шкур. Воняли они невыносимо, но бойко перли в сторону от намеченного мной, при выходе из замка, маршрута.

Пока я болтался под шестом, поклялся себе, что больше никогда не утрачу контроль и не пущу все вокруг и внутри на самотёк. Прихватили ли они с собой мой пояс с оружием и золотой лук Милли? Это я узнал через несколько часов, когда нас представили Гороху.

— Мужик и баба. Голые. Взяли спящими. Вот барахло.

И на пол грюкнулись и ножны, и лук, и колчан со стрелами, и даже розовый посох. Так же шлепнулась торба, очевидно с нашей одеждой.

— Поставьте в уголок пока.

Распорядился Горох. И нас действительно «поставили в уголок». Милли, почему-то головой вниз. Не отвлекайся лорд. Думай, но не долго.

Мы были в натуральной пещере. Свет бил из щелей в потолке и стенах. Горох оказался далеко не самым крупным из десятка наличных мужиков. Но без сомнения, он здесь был самым умным.

У них не было никакого оружия. Но был котел и кучи костей по углам. Я не анатом, но среди маленьких и больших звериных, явно находились человеческие. Пещера одичавших харизматов. Это название подходило идеально. Кто такие «харизматы», вспомнить не удалось. Зато план был вчерне готов.

Горох изучал наши вещи и читал проповедь.

— Смотрите, вот оно, проклятое железо. Эти слабые людишки покорились греху и потому они связаны, а вы — нет. У них лорды и шлюхи, дома и магия и потому они связаны, а вы — нет!

Горох вытащил один из моих мечей и показал его всем.

— Мы утопим эту гадость в реке, когда пойдём набирать священный котёл!

Вокруг одобрительно заухали. Чтобы ты споткнулся и горло себе проткнул. Горох окрасился по контуру голубым, споткнулся, странным образом вымахнул кисть руки, в которой держал меч, и насадил сам себя горлом на клинок.

Харизматы заорали. Кто-то даже заплакал. Я приласкал самого крупного магической стрелой, а стоящего рядом каменными шипами. Но вместо того, чтобы начать драться между собой, или искать мага, они оба крикнули: «Магия!» и спрятались за священный котёл. За ними бросились и остальные.

По плану все здесь должны были активно двигаться, все едино куда, и спотыкаясь, разбивать свои черепа о камни. Хороший, в принципе, план. Однако после крика «магия», они все сидели за своим священным котлом и сверкали от туда глазами.

Ладно. Переходим ко второй фазе. Самой болезненной. Мы с Милли уже сползли по шестам просто от веса. Она уперлась головой в землю, а я ногами. Я не стал проклинать верёвки, потому что мало знаю о их природе. Просто бросил каменные шипы себе за спину на стену пещеры и они проткнули верёвки вместе со мной, заодно опрокинув лицом вперед.

Чтобы убить лорда шестого уровня этого заклинания мало, однако ранило оно меня знатно. Но обращать внимание на боль, когда до мечей рукой подать, никак нельзя. Я и не обратил. Всё. Клинки были в руках.

Харизматы неуверенно начали высовываться из-за котла, но я заорал на них: «Магия!» и они спрятались там окончательно. Я освободил от веревок Милли. Прежде чем одеться, она бросила в священный котёл камнем. Котел загудел, а за ним горестно заохали.