— Вот только с детьми нам не везло, — продолжает старуха, не глядя на сына. — Первенец наш умер. Помощь не пришла вовремя, а врача не было… Пепе, мой муж, должен был привезти его из ближайшего селения. Не успел. Мальчик родился, обмотанный пуповиной. Потом была девочка. Она прожила два месяца. Умерла тихо, во сне, и мы даже не знаем, что случилось… тогда мы скрывались от властей в пещерах… возможно, сырость и холод убили ее, мою Розиту… А вот он выжил! — взгляд, направленный на Альберто, полон жалости и нерастраченной любви. — Но умом повредился. Он же не всегда такой был…

Ее сын смотрит на гитару, которую вернул ему Энрике, и словно не слышит, что там рассказывает сеньора Санчес. Глаза его пустые и стеклянные.

— Он упал, — старуха добавила себе вина из кувшина, не спросив, налила Марианне, — любил лазать по скалам, знал все козьи тропы, я никогда не волновалась об этом ребенке, он же вырос в горах… А однажды что-то напугало его, когда он был на краю скалистого обрыва. Он зацепился за корни старого дерева, это его и спасло. Но испуг не прошел даром. Врачи говорят, что если ему устроить такую же встряску, то, возможно, мозги встанут на место… Но не бросать же его ради этого со скалы! — она горько усмехнулась и выпила. — А вы не чудите! — она строго посмотрела сначала на Марианну, потом — на нового охранника. — Я все понимаю, дело молодое, но если донна будет недовольна, то всем нам головы оторвут. Не пожалеют…

Неужели поняла, что между ними что-то есть? Но как? Марианна потупила взгляд. Они ведь были осторожны!

— Неужели этот риск так оправдан? — медленно спросила она, кивнув Энрике, чтобы он подлил старухе еще вина. Марианна заметила, что на подпитии та бывает весьма откровенной. Этим стоило пользоваться. — Вы не думали, что будет, если донна решит или обмануть вас в итоге, не заплатив, или… вовсе избавится? Ничего ведь не доказать…

— Ее семья всегда держит данное слово, у них хорошая репутация, и ради старухи из глубинки они не станут ею рисковать, — сухо сказала сеньора Санчес. — Я уже говорила — нет у меня другого выхода.

Марианне кажется, или старуха оправдывается? Но не жаль ее, ничуть не жаль, она сама выбрала свою жизнь. Сама осталась среди бандитов, хотя могла до последнего сопротивляться. Но тут же Марианна подумала — ей ли судить? Сама влюблена в обманщика.

— Погодите, — она нахмурилась, пытаясь продумать, как осторожнее предложить бандитке другой выход из ситуации. — Если бы у меня были деньги, и я бы заплатила за свою свободу… вы бы выпустили меня, так ведь? Ведь все это из-за денег?

Старуха какое-то время молчала, а Марианна и Энрике, переглядываясь, пытались не нарушать эту тишину, давая сеньоре Санчес время хорошо подумать над этим предложением. Это был отличный выход, и даже можно было купить сведения про загадочную донну. Узнать, чья семья устроила похищение. Кому выгодно избавиться от наследницы и почему.

— Так… — бандитка залпом выпила кружку вина и прищурилась. — Я кажется, понимаю, куда ты клонишь… Да, я все затеяла ради денег, но есть нюанс… Донна и ее семья — весьма влиятельные люди. И если я обману ее доверие, если отпущу тебя, то мне и моему сыну до конца жизни придется скрываться по пещерам. А я не хочу. Я устала так жить. Понимаешь? А в покое она меня не оставит! И я уверена, что за предательство меня вздернут, как собаку, на ближайшей ветке! Вот что будет со старухой Санчес и ее несчастным сыном. Так что, девочка, нет. Не могу я принять от тебя денег. Слишком все опасно.

— А если я дам вам защиту? — продолжала Марианна. — Если я буду знать имя этой донны, я могу попробовать справиться с ней и защитить тебя с сыном.

— Ты не знаешь, кто она, — покачала головой старуха. — Не по твоим зубам кость. Но хватит, этот разговор ни к чему не приведет. Лишь подарит тебе ненужные надежды. Я думаю, мы и так слишком разоткровенничались. Пора сворачивать беседу. И идти отдыхать, у меня глаза слипаются.

Она перевела мутный пьяный взгляд на Энрике.

— Я понял, — сдержанно кивнул он. — Не отходить от двери.

— Можешь запереть ее и ложиться спать, — разрешила ему старуха и пошла в свою комнату. Сын ее остался допивать вино и бренчать ни гитаре.

Энрике встал и протянул Марианне руку. Она коснулась его ладони, и ее словно током ударило — реакция на Альмавиву говорила о том, что любви в ее сердце все же больше.

Осталось снова научиться доверять ему.

Марианна не удивилась, что дверь осталась открытой — Энрике устроился на пороге, явно ожидая, пока старуха и ее сын заснут. Альберто, как выяснилось, не собирался ночевать дома. Теперь, когда пленница была под надежной охраной, он считал, что волен бегать к своей возлюбленной в любое время. И вот вскоре его шаги прошуршали по гравию, а из спальни бандитки послышался храп.

— Мы можем поговорить? — спросил Энрике, мягко подходя к лежанке, где Марианна в свете тусклой лампы пыталась читать.

Естественно, сюжет не увлекал, девушка то и дело сбивалась, возвращаясь взглядом назад по строчкам, так как читала бездумно, часто ловя себя на том, что пропускает целые абзацы. Рядом с новым охранником невозможно было сосредоточиться. Она злилась на Энрике и в то же время сходила с ума от страсти к нему. И ей казалось, что скоро она себя возненавидит за то, что хочет этого человека. За то, что все еще его любит.

Ей нельзя его больше любить. Сказка кончилась, началась жестокая реальность.

— О чем? — скептично протянула Марианна, откладывая книгу и садясь.

Он устроился у ее ног, протянул руку, чтобы погладить по бедру, но когда девушка резко дернулась, отодвигаясь, замер.

— О том, как нам быть дальше.

— Может, ты все же поможешь мне вернуться домой? — она изо всех сил пыталась сдержать слезы — никогда не думала, что будет так скучать по семье и даже… даже по работе! Мечта об отдыхе обернулась настоящим кошмаром, не хотелось больше ни часа находиться в этой стране. Пленение разрушило все иллюзии, страх убил желание ездить по городкам Испании. Марианне теперь везде мерещилась загадочная сеньора, которая приказала похитить ее.

— Я же говорил — не могу! Пока не могу.

Он печально опустил голову, и длинные пряди его волос скользнули по смуглой щеке. На миг ей даже стало жаль его, но девушка усилием воли прогнала эту жалость. Он обманул ее. Он знакомился с ней, зная все про это проклятое наследство. Он знакомился с ней, зная, что будет ее очаровывать и соблазнять. И нет ему прощения.

Почему же так хочется прикоснуться к его щеке, пробежаться пальцами по коже, заправить эту черную прядь волос за ухо, а потом приподнять подбородок Энрике, чтобы утонуть в черном омуте цыганских глаз?

Потому что ты влюбленная идиотка, одернула себя Марианна. И ведешь себя, как будто он последний мужчина на земле.

— Но я клянусь, — зашептал он горячо, вскинув голову, — клянусь, что сделаю все для того, чтобы ты была в безопасности, пока мы не разберемся, кто тебя выкрал! Клянусь, что никогда больше не произнесут мои губы и слова неправды! Клянусь, что буду тебя всю жизнь любить и защищать!

— Я тебе не верю, — Марианна горько усмехнулась и все же провела ладонью по его щеке.

— Но я же вижу, что ты меня любишь, — слова срывались с его губ поспешно, словно он боялся, что она не захочет его слушать, что закроется окончательно. — И твоя любовь дает мне шанс. Я сделаю все, чтобы доказать тебе свои чувства… И свою верность.

— Обманщик и лицемер, — почти нежно сказала Марианна, — не зря первая достопримечательность, которую ты мне показал, была могилой Дон Жуана. Ты такой же как он — ищущий острых ощущений, живущий на грани, не умеющий быть верным. Ты ветер, Энрике, просто ветер, который летает сам по себе. Как можно верить ветру?

— Если бы ты только знала, как мне жаль…

— Ты бы доверился снова тому, кто однажды предал? — спросила она тихо, и закуталась в плед, словно этим пыталась закрыться от его взглядов. Они были опасными — страстные, раздевающие. Ей показалось, что она обнажена — так он смотрел, обжигая.