— Хорошо, — покорно вздохнула Марианна.

Вечером выяснилось, что Альберто вовсе не бегал к девушке, что жила возле скалы — он пытался найти помощника, потому что видел, как тяжело матери управляться с домом и одновременно быть сторожем для пленницы.

— Она рано или поздно сбежит, — хмуро глядя на Марианну, сидевшую напротив него за кухонным столом, сказал парень. — А я не уверен, что всегда смогу быть рядом — ты же знаешь, скоро мне нужно отправляться в горы. А ты слишком слаба, — он перевел взгляд на мать. — Поэтому нам нужен кто-то, кто будет сидеть цепным псом у нашего порога. Я не хочу, чтобы донна разозлилась, если птичка упорхнет.

Он говорил вполне ясно и понятно, и вид его был нормален, если бы не странные сидения с гитарой у фонтана и пустые взгляды, Марианна не поверила бы, что перед ней безумец. Оттого и страшнее — не знаешь, что придет ему на ум в следующий миг. Девушка пила кофе и старалась не смотреть на молодого Санчеса, который казался грозовой тучей.

— И что, нашел такого идиота? — хмыкнула старуха.

— Найду, — упрямо качнул головой Альберто, будто молодой бык на корриде. — Обязательно найду. Спущусь в долину, там должна быть ярмарка, она привлечет немало бродяг и отщепенцев.

— Смотри только, выбирай хорошо, и помни — мы не сможем ему много платить.

— Позвони донне, объясни ей, что птичка попалась хитрая, и что если бруха хочет удержать ее здесь, то пусть даст еще денег, — отмахнулся Альберто и взял гитару, чтобы начать терзать ее струны. Пальцы его — тонкие и быстрые — перебирали их так споро, что Марианна не успевала следить за ними. Этот парень, как и многие испанцы, явно сначала научился играть на гитаре, а лишь после — разговаривать.

— Тебе пора в свою комнату, — поднялась с лавки старуха.

Марианна покорно встала следом. Настроения спорить не было — она едва привыкла к сеньоре Санчес и ее слабоумному сыну, как они решили, что ей нужен надсмотрщик. Но ведь она ни разу не пыталась сбежать, ни разу не скандалила, выполняет все, что они говорят (благо, не требуют ничего сверхъестественного или страшного), почему же они решили ужесточить надзор?

— Ты не смотри на меня так, — вздохнула старуха, открывая двери в комнатушку, с которой Марианна уже свыклась, — сынок мой хоть и дурачок, а иногда умнее многих будет. И он прав, тебе нужен контроль.

— Но я же не сбегала, я не пыталась спорить, — запротестовала девушка, — зачем нужен вам лишний человек? Я обещаю быть… спокойной. И не лезть не в свое дело.

— Ты бы видела свой взгляд, — фыркнула сеньора Санчес, устало опускаясь на кресло у двери. — Ты смотришь иногда так, будто готова украсть мой нож и перерезать нам с сыном глотки. Ты не замечаешь этого?.. Если бы ты не была такая светлая и бледная, я бы подумала, что ты испанка — такой огонь в тебе горит!

— Я не мыслила ничего такого! — упрямо сказала Марианна и тяжело вздохнула. — Я, правда, не желаю зла ни вам, ни Альберто.

— А вот он думает иначе. И я доверяю его чутью. Он видит людей насквозь. Может, ты и правда ничего такого не думаешь, но в глубине твоего сердца горит огонь ненависти. И ты хочешь отомстить. Просто сама еще этого не поняла.

— Ерунда какая, — побормотала Марианна, глядя, как старуха выходит. Щелкнул засов, послышались удаляющиеся шаги. Все стихло.

А через два дня сын старухи привез охранника. Марианна услышала чужой голос, который показался ей знакомым — грудной, низкий, хрипловатый, он напоминал ей кого-то, но кого — сообразить она не могла. Она почти не спала этой ночью, нарыдавшись так, что глаза опухли, и голова теперь трещала, будто с перепоя, поэтому все звуки, доносившиеся с первого этажа, казались искаженными и нереальными.

Девушка, как смогла, привела себя в порядок, умывшись из тазика, что стоял всегда у двери для этих нужд, оправила платье, которое давно нуждалось в стирке — старуха периодически приносила ей одежду для того, чтобы переодеться, но вот уже два дня будто забыла про девушку. Лишь давала ей поесть и меняла воду. Даже в сад не выпускала или на кухню — видимо, потому что Альберто был на ярмарке, искал себе помощника.

И этот помощник теперь здесь, в доме, который стал ее клеткой. Марианна еще раз плеснула холодной воды на лицо и приготовилась ждать — ей казалось, что старуха непременно позовет ее к завтраку, чтобы показать этому чужаку.

Так и вышло — вскоре двери открылись, и сеньора Санчес жестом позвала ее вниз. Марианна покорно пошла по скрипучей лестнице, боясь увидеть жестокого бандита и проходимца.

Но человек, сидевший за кухонным столом, где дымилась паэлья, оказался вовсе не разбойником. Он, пока старуха и ее сын, не видели, приложил к губам палец, призывая Марианну к молчанию, и сказал:

— Не беспокойтесь, сеньора, мне нужна работа, и я буду делать все, что вы скажете.

Марианна во все глаза смотрела на Альмавиву — в простой рубашке и штанах с широким поясом, в складках которого вполне можно было спрятать нож, он казался настоящим головорезом. Щетина, горящие от злости глаза, заострившиеся черты лица — казалось, он спал последний раз три дня назад.

— Приятно познакомиться, сеньорита, — оскалился он, придав лицу зверское выражение. — Меня зовут Антонио Фернандес, и я с этих пор ваш верный слуга.

Но прозвучало это так зловеще, что не знай Марианна своего Энрике, действительно поверила бы его тону.

— Если вы не против, я пойду к себе, — сказала она, не глядя на Альмавиву. Дождалась кивка старухи и на негнущихся ногах побрела к лестнице. Она боялась выдать себя радостью или нежными взглядами — хотелось смотреть на Энрике бесконечно. Он нашел ее, не бросил. Он рядом… Теперь все будет хорошо. Они выберутся.

Он нашел ее! Нашел! Марианне хотелось танцевать и петь от радости, как же ей не хватало все это время, пока она находилась здесь в плену, уверенности в будущем, уверенности, что она выберется из этого странного дома…

Вот уж правду говорят — мечтать нужно осторожно! Она так хотела пожить немного в глубинке Испании, вдоволь надышаться воздухом, пропахшим запахом апельсиновых деревьев, наслушаться цыганских романсов… Наслушалась, надышалась и насмотрелась на целую жизнь! Вон какие серенады ей две недели подряд Альберто-дурачок выводил!

Но сейчас она больше не злилась на мальчишку, наоборот, готова была расцеловать его за эту его чудесную идею отправиться на ярмарку, чтобы найти там помощника для старухи Санчес! Надо же было отыскать там именно Энрике! И как после этого не верить в судьбу и не считать их встречу с Альмавивой самым главным событием в жизни?..

И Марианна закружилась по комнате, раскинув руки и подняв голову, не в силах сдерживать свои эмоции. Энрике не бросил ее, не бросил! Он ее искал. И нашел. И теперь он здесь, рядом, и теперь он обязательно что-то придумает, чтобы вытащить ее из этого кошмара. Нет, конечно, над Марианной не издевались, не били и голодом не морили, не заставляли делать ничего аморального, но все же это похищение было таким странным и диким, словно она попала в средние века. Стало смешно, когда вспомнилась пьеса про Розиту и верного графа, надо же, и у них с Энирке есть свой Фигаро, только он даже не догадывается, небось, о своей роли!

И Марианна кружилась, и комната со старой плетеной мебелью и пыльным цветком в углу тоже кружилась, и казалось, весь мир смеется и радуется вместе с ней… Стук в дверь заставил девушку испуганно остановиться, сжавшись. Она затравленно глянула на дверь, не зная, почему это стучат — настолько привыкла, что старуха и ее сынок входят, когда сами того захотят, не пытаясь даже предупредить о своем появлении. Поэтому Марианна стала очень чуткой, научившись ловить малейший отзвук шагов на лестнице, к тому же ступени сильно скрипели, и было несложно понять, что кто-то поднимается в ее комнатушку. Что же значит этот стук?

Подошла к двери, нерешительно встала, не зная, как быть. Она ведь всегда заперта — зачем тогда стучать? Все равно открыть она не сможет.