С этими словами отец Сергий совлек с себя монашеское одеяние, сложил свои немудреные пожитки и отправился в путь. Сначала он вернулся в Питер, потом его начало кружить по жизни, он оказывался со своей гитарой то здесь, то там, и вот уже вышли два его CD, и вот о нем уже начали говорить как о явлении в мире рок-музыки. Наконец Серж на время обосновался в Париже. Именно здесь в один прекрасный день с ним нос к носу средь бела дня столкнулся наш Гена Таманцев. Они пообещали не терять друг друга из виду. А вскоре у Таманцева появилась возможность привлечь давнего приятеля как специалиста в наш проект.

— Знаешь, — под утро, когда небо уже начинало становиться белесым, говорил мне Серж, — тяжелый рок — это тяжелый рок. Это такая нелегкая судьба, если хочешь, карма. В нем и жизнь, и смерть, и все, что я знаю, и все мои вопросы к жизни. Знаешь, я сейчас пытаюсь осмыслить два момента — личность Иуды и идеи Ла Вея… Ведь Катька моя, похоже, на них подсела. Раскрутить бы это все, понять бы как-то… Ведь этот самый Антон Шандор — личность, безусловно, незаурядная. С какого такого перепугу он стал основателем альтернативной религии? [15]И что молодняк в сатанизме находит? Надеюсь, мне когда-нибудь удастся размотать этот клубок. Может быть, тогда я узнаю, что же толкнуло Катьку… Вот такой у меня рок. А проектом вашим я займусь с большим удовольствием. Мне всегда казалось, что придет время, и мои познания мне еще сослужат службу. Вот, похоже, такое время и настает. Я уверен, если взяться за дело с головой, можно нарыть очень даже много интересного. Коптский язык — это тоже мой тяжелый рок.

— Только я одного не понимаю, — честно признался я. — Как тебя в рокеры-то занесло? Ну, хотел говорить с молодежью, вразумлять кого-то — шел бы в преподы, тем более у тебя лее есть степень, вроде интересная квалификация?

— Да понимаешь, — ответил он, — это вопрос приоритетов и жизненной философии. Образование, даже самое что ни на есть фундаментальное и прикладное, — это всегда некий официоз. А молодые ребята официозу не верят. В общем, и правильно делают. Университеты во все времена у всех народов были проводниками официальной идеологии. Впрочем, случались и поныне случаются эпизоды университетских бунтов, но там инициатива исходила и исходит от студиозусов, а не от профессуры. [16]Это вообще классическое противостояние «студент — профессор», так сказать, самовоспроизводящаяся система. Я могу кого-то научить разбираться в коптском языке, устанавливать возраст папирусов, навскидку анализировать состав чернил — это у меня получится из позиции «препод». Но повлиять на чью-то душу, достучаться до внутреннего мира, причем в массовом порядке… Однозначно нет, не получится. Туг нужно другое. И я давно это понял, работая с сочинениями отцов Церкви и представляя себе воочию их деятельность в первые века христианства…

— Ты хочешь сказать, что какой-нибудь Павел был рокером?

— Не совсем так. Он был проповедником. Причем выступал столь патетически, что собирал огромные толпы народу! Люди слушали его и теряли голову. Они скандировали его имя, повторяли за ним каждое его слово, плакали и кричали во время его выступлений. А Иоанн Златоуст? Вот ведь тоже глыба! Просто необыкновенных масштабов фигура!..

— Я все-таки не до конца понимаю… Ты решил, что достучаться до людей можно только проповедью… и пошел на сцену с микрофоном?

— Ну да! В современном мире толпы собирают рокеры. Мы тоже своеобразные проповедники. Нас слушают, за нами повторяют слова, на наших выступлениях люди впадают в экстаз, как когда-то впадали в экстаз религиозный и мистический. Я понял, что сегодня проповедник может быть только в черном и с гитарой. Что-то проясняется теперь?

Я быстренько прокрутил в голове уже вчерашний вечер. Толпа беснующегося народа, перед ней на эстраде — бледный, вдохновенный Серж с гитарой… Они слушали его, они верили ему, они готовы были идтиза ним! Безусловно, все именно так и есть, как он говорит. Его рок — его крест, его способ говорить с людьми и рассказывать им самое сокровенное о себе. Делиться с ними своими мыслями и чаяниями.

Но, черт возьми, какой феномен: бывший священник, ушедший в мир, взявший в руки гитару, влезший на эстраду в надежде «поймать в свои сети человеков». [17]

Я кивнул Сержу. Пора было расходиться.

— Слушай, а как же ты оторвешься от своих выступлений? — спросил я его напоследок.

— Да не волнуйся, оторвусь с удовольствием. Ты пойми, что я по одной своей ипостаси проповедник и рокер, а по другой — ученый, исследователь, двинутый на всю голову на древних коптах и их писаниях. То, что Генка предложил мне, — просто царский подарок. Я и мечтать не мог, что мне придется выступить в роли эксперта при анализе этого нашумевшего Евангелия от Иуды.

— А ты давно знаешь об этом памятнике?

— А как мне о нем не знать, если это моя страсть, которая исчезнет, видимо, только вместе со мной? Конечно, я читал о нем все, что публиковалось, знаю мнение ведущих коптологов на его счет, отслеживал каждое упоминание о нем… Но даже и в мыслях не держал, что мне придется самому поработать с этим текстом…

— Ну что, ребята, — подытожил Таманцев, у которого начали слипаться глаза, — у вас уже пошла лирика чистой воды и взаимное шарканье ногами. Это все хорошо и полезно, но не срочно необходимо. Пойдем-ка мы по домам, выспимся… Все же вроде обсудили, что нужно, теперь дело за техническими вопросами. Давайте вечерком соберемся у Этьена да все это быстро и распишем — какие брать отношения, [18]рекомендательные письма, когда нам с Сержем куда ехать и прочее. Забились, что ли?

— Конечно, забились. — Я смотрел на Таманцева и Ларионова и думал, что жизнь преподнесла мне очередной сюрприз. Ну что ж, дают — бери! Я не из тех, кто отступает и трусливо чуть что поджимает хвост. Русский поэт Александр Блок писал: «Узнаю тебя, жизнь, принимаю — и приветствую звоном щита!» Эти слова можно было бы сделать эпиграфом к моей жизни.

Итак, мы, как и планировали, собрались вечером.

— Ни черта себе! — воскликнула Софи. — Это же Серж, у которого проект про Иуду!

— Да не, — не поверил Жерар, — я того видел по телевизору, у него черный балахон, а этот одет цивильно.

— А ты что думаешь, он всю жизнь должен ходить в балахоне? Одно дело на сцене, другое — в жизни… — Софи все-таки страшно желала, чтобы Серж оказался Сержем. — Ну скажи, пожалуйста, ты — это ты или не ты?

— Да все правильно, — взял в свои руки инициативу Таманцев. — Это тот самый Серж, он у нас будет заниматься научным руководством проекта…

— Ну, громко сказано, — вступил Ларионов, — но кое в чем помочь могу… Давайте обсудим…

— Давайте для начала по-нормальному познакомимся и выпьем кофейку, — затарахтела Софи. Здесь она была абсолютно права, потому как люди, чтобы между ними возникало хотя бы минимальное понимание и доверие, должны хоть что-то друг о друге знать. Конечно, временные лимиты — дело важное, но тем не менее иногда стоит пожертвовать временем ради того, чтобы наладить неформальные контакты. Потом все равно все как-то отработается. Проверено на личном опыте — и не единожды.

Итак, мы выпили уже не по одной чашке кофе, поговорили о том о сем, обменялись первичной информацией. Пора было переходить к делам.

— Ребята, — выступил со своими предложениями Серж, — с заданиями Софи и Жерара, думаю, все более-менее понятно. Если возникнут какие-то вопросы, мы с Таманцевым быстро их снимем — во всяком случае, постараемся. А вот что касается Евангелия от Иуды, то тут придется очень хорошо подумать, прежде чем принимать какие-то решения. Безусловно, его надо смотреть, читать, определять временную отнесенность — все как планировал Генка. Но тут встает один важный вопрос: нужно провести переговоры с владельцами папируса и теми учеными, которые его сейчас официально изучают. Причем так, чтобы нам не отказали. А они будут отказывать любому, кого заподозрят в желании вывести на чистую воду их фальсификацию…