– Я навещаю свою сотрудницу, – невозмутимо ответствует он. – А также, будучи главой «Детективного агентства Балдмэна», иногда ловлю убийц. Кстати, вот два прелестных экземпляра. Та, что в бинтах, застрелила пять человек у Черного озера, а другая красавица хотела «зачистить» ее. Чтобы не сболтнула чего ненароком. И «зачистила» бы, да ваза помешала. И мисс Хоуп.

Охранник качает головой то ли одобрительно, то ли осуждающе, и теряет к нам всякий интерес.

Нам тоже не до него, потому что появляется милый доктор и начинает снимать с меня гипс. Много времени это не занимает.

Став легкой на ногу и упрятав электрошокер на дно свой сумки, я в сопровождении Балдмэна и Дика выхожу в коридор, где и говорю сокрушенно:

– Шеф, это я виновата, да?

– В чем?

– Как в чем? А задание Фрэнка Барези? Она же вам ничего не сказала.

– В полиции расколется.

– А если будет молчать?

– Ну, это вряд ли, – шеф легкомысленно машет рукой и направляется к выходу.

Я догоняю его:

– Но теперь-то вы будете доверять мне серьезные дела?

Мистер Балдмэн достает сигару и смотрит на меня исподлобья:

– Только наведите порядок в картотеке, мисс Хоуп. За время вашего отсутствия накопилось много неоприходованных трупов.

Моего локтя касаются пальцы Колмена.

– Не знал, что ты такая, Дженни.

– Какая? Симпатичная и неглупая? Ну, так ты не ошибся: я такая!

Настроение мое становится чудесным, и расставаться с ним ближайшее время я не намерена.

Я сидел, курил, отдыхал. Ну, и думал немножко.

Думал я о Колмене и Дженни. Но больше о Дженнифер Хоуп. Хорошая девочка! Что умная, это я и раньше знал. И память на зависть. Как она про генерала Гранта выдала? С ходу! А у меня только банальности из Лафонтена в голове, и то не в полном объеме. Наверное, это из-за отсутствия места. Кто-то где-то писал, что мозг наш подобен чердаку, только у одних он захламлен, а у других все разложено по полочкам. У меня – первое, у Дженни – второе. А кто писал-то?

Я наклонился к интеркому.

– Дженни?

– Да.

– Что с картотекой?

– Все в порядке.

– Замечательно. Ты вот что…

– Да, шеф? – голос секретарши зазвенел от напряжения.

– Кто говорил о чердаке, бардаке и голове?

– Конан Дойл.

Ответила Дженни после запинки и совсем другим тоном. Она, видно, надеялась, что я наконец-то оценил ее действия в госпитале по достоинству и сейчас дам ей новое, еще более ответственное, прямо-таки опаснее некуда задание. И вдруг такое фиаско! Оттого и запнулась, потому и голос изменился. Не умеет еще проигрывать. И ждать не умеет, терпеть. Это – минус. А все же хорошая девочка. Смелая! Это многое искупает.

– Спасибо, – поблагодарил я и не попросил сварить кофе. Это было бы чересчур.

Я еще посидел, подумал, то и дело поглядывая на часы. Секундная стрелка медленно описывала круги. Минутная делала это еще неохотнее. Часовая, казалось, вообще впала в летаргический сон. И все же время шло, и час, назначенный Дженкинсом, приближался.

Я позвонил ему из фойе госпиталя. Позвонил по номеру, который знали немногие, и потому благополучно миновал коммутатор и последний бастион – секретаря, фильтровавшего звонки в приемной самого высокого начальника в Главном полицейском управлении Локвуда.

– Привет, Уилл. Надо встретиться.

Дженкинс не стал задавать лишних вопросов. Кто звонит – он понял. Что надо встретиться, очень надо – понял тоже.

– Где? – спросил он.

– Выбирайте сами.

– Вы знаете закусочную «Морской конек»? Это в порту.

– Дрянное местечко.

– Потому и предлагаю.

– Когда?

– Через три часа.

– Пораньше никак?

– У меня совещание.

– Буду ждать.

Вот я и ждал. Когда стрелки часов смилостивились и показали, что пора прекращать бездельничать и отправляться в дорогу, я поднялся и надел шляпу.

В закутке у картотеки о чем-то ворковали Колмен и Дженни. При виде меня они замолчали. Ричард отвел глаза, а девушка потупилась и покраснела.

– Я позвоню, – сказал я и, не вдаваясь в объяснения, удалился.

Пока добирался до порта, я улыбался: похоже, у Дика открылись глаза на истинное сокровище нашего детективного агентства. Долго же ему пришлось соображать. Я, например, давно понял, что мисс Хоуп порядком надоело быть незамужней дамой, и она совсем не против стать миссис Колмен. А что, хорошая выйдет пара!

Припарковав «форд» на соседней улочке, минуту спустя я уже был в «Морском коньке». Там я заказал себе пива и сел в самом темном уголке, подальше от бара.

В зале было пусто, бармен сомнамбулически протирал стаканы. Да, отметил я, Дженкинс выбрал неплохое местечко. Кое-чему он все-таки научился.

Прошло с четверть часа, прежде чем дверь закусочной открылась, и в баре появился мужчина в мятом твидовом пиджаке, джинсах, темных очках и бейсбольной шапочке, козырек которой был надвинут на самые глаза. Мужчина не стал ничего заказывать, а сразу прошел к моему столику.

– Рад вас видеть, Уилл. Как жена? Как дочь?

– Все нормально, спасибо.

Уилфред Дженкинс посмотрел на часы. Он торопился, и я не осуждал его за это. Будучи главой Центрального полицейского управления Локвуда, он всегда тонул в текучке. К тому же, я не был его приятелем, с которым приятно потрепаться и попить пивка. Нас связывали исключительно деловые отношения. И еще его обещание…

Когда я приехал в Локвуд, у меня были кое-какие связи только в криминальных кругах. Мне же требовался и свой человек в полиции, причем фигурант с положением.

Я аккуратно навел справки и выяснил, кто из копов уже работает на мафию (таких оказалось немало) и кто еще не замаран, но в принципе готов замараться, если его услуги будут соответствующим образом оплачены. Я уже готов был заключить взаимовыгодный союз с одним потенциальным взяточником, но тут разразились выборы, в штате сменилась власть, и в полицейское управление Локвуда пришел ставленник нового губернатора-демократа, его друг детства и активный участник предвыборной кампании Уилфред Дженкинс.

Романтик и идеалист, он заявил, что покончит как с организованной преступностью, так и с коррупцией. Не разобравшись в соотношении сил, он даже замахнулся на Кроче и Барези, но те окружили себя сворой адвокатов, и Дженкинсу пришлось довольствоваться десятком-другим «солдат», которых доны сами же отдали на заклание, лишь бы полицейские отстали от их «семей». Дженкинс подергался еще немного… и поумнел, сбавил обороты. Но что касается изменников в стенах собственного Управления, тут он отступать был не намерен. По малейшему подозрению полицейских изгоняли со службы. Некоторые пытались сопротивляться, даже подавали судебные иски с требованием восстановить в должности, звании, а также компенсировать моральный ущерб. Кое-кому удалось победить, добиться своего, но это была Пиррова победа. Им все равно пришлось уйти, потому что дурная слава успевала за это время накрепко присосаться к ним. Ко всему прочему, Уилфред Дженкинс не любил проигрывать, а создать для подчиненного невыносимые условия на службе, что может быть для начальника проще?

Короче, через несколько месяцев ряды полицейских сильно поредели, что сказалось на уровне преступности в городе: кривая уверенно карабкалась вверх. Ничего удивительного: большинство уволенных и «добровольно» покинувших свой пост не только получали «отступные», но с разной степенью добросовестности все же выполняли свою основную работу. Если всех выгнать, кто преступников ловить будет?

Я наблюдал за этим избиением младенцев, и ждал, когда Дженкинс устанет. А он все не уставал… Меня это бесило, потому что я никак не мог заполучить «крота» в Управлении. Того полицейского, на которого я имел виды, уволили в числе первых. Я подобрал другого кандидата во взяточники – его вышибли во вторую очередь. А вскоре и вовсе глаз остановить стало не на ком, потому что в центральном аппарате Управления полиции остались или действительно честные служаки, или непроходимые тупицы, которые умели тянуться перед начальством, печатать шаг на парадах в День благодарения, но никак не вести двойную игру.