– Доброе, Роза Семёновна, самое доброе! Решил размяться, да и на работу скоро.

Роза Семёновна помолчала, собираясь с мыслями, потом спросила, переходя на «ты» – она всегда так делала, когда поведение соседа ей крайне нравилось:

– Скажи, Максим, а та девушка, Наташа – кто она?

– Она?.. Очень хороший человек. Журналистка из Латвии. Я … я люблю её, Роза Семёновна, – неожиданно признался Картузов. – Думаю, я вообще первый раз в жизни, люблю.

– Я очень рада за тебя, правда, – старушка положила руку на плечо Максима. – Мне она очень понравилась: такая,.. естественная, милая и разбитная при этом! Дай бог, чтобы у вас всё удачно сложилось. Ты береги её, Максим, таких девочек не много на свете, уж поверь. Тебе повезло, что она с тобой.

– Знаю, Роза Семёновна, верьте, знаю – повезло. До сих пор не могу понять, что она нашла в таком…

– Не нужно ругать себя, Максим! Нужно измениться… вернуться к себе – прежнему, вот и всё. Ты же умный, добрый, порядочный человек – я вижу. Наташа – твой счастливый билет. Не упусти!

Соседка смотрела на Максима с какой-то материнской заботой, он даже расчувствовался – вот тебе и Роза Семёновна!

– Постараюсь, – серьёзно сказал Картузов. – Не всё от меня зависит, но я постараюсь.

Старушка помолчала. Молчал и Максим.

– Помнишь, как я стала твоей соседкой, Максим?

– Конечно, Роза Семёновна, я тогда развёлся во второй раз, и вы переехали сюда из своей крошечной однокомнатной квартирки в Купчино, а врач перебралась в отдельную «конуру с удобствами», как вы её называли. Я тогда был очень рад этому, она так меня… утомила.

– Я устала тогда жить одна… Квартира когда-то была твоей целиком, так ведь?

– Была… Досталась после размена папиной в центре. Что ж теперь говорить? Но вы мне нравитесь, правда. И не даёте падать слишком глубоко. Я не всегда случаюсь, сносен в общении – простите меня.

У Максима было покаянное настроение: он был счастлив и не хотел, чтобы на нём лежала печать обидчика.

– Я вот, что надумала, – собравшись с духом, продолжила она. – Я ведь одна совсем на свете. Сын погиб, я рассказывала, ты знаешь, – сын Розы Семёновны разбился на машине очень давно, ещё молодым парнем – работал водителем на одной из северных строек, детей и жены у него не осталось. – Родственников уже похоронила давно, кто жил… Несколько старых друзей – таких же усталых стариков, с которыми видимся раз в полгода… Если вы будете с Наташей вместе, я оставлю вам свою комнату, – неожиданно закончила Роза Семёновна, глядя на Максима. – Комната моя приватизирована, в собственности и я могу распоряжаться ей, как захочу. У вас тогда будет замечательная двухкомнатная квартира: твои двадцать четыре метра, да моих двадцать восемь – роскошно!.. Дача есть маленькая в Лисьем Носу, зато участок большой. И будет вам загородный домик для малышей. Сделаете ремонт, да и станете жить-поживать.

Картузов растерялся:

– Что вы, соседка, что за мысли у вас…

– Ты прекрасно понимаешь, Максим, мне не так много осталось. Ранение даёт о себе знать. Да и устала я уже одна на свете мыкать. Посмотрела вчера на вас – молодые, красивые, счастливые. Встретились. Друг на дружку глядите – глаза светом льют. Вот у вас всё впереди: и дети, и заботы, и внуки… А я… – она махнула рукой и отвела заблестевший взгляд в сторону.

Максим молча, подошёл к ней, обнял, ничего не говоря и соседка тихо заплакала на его груди, вспоминая сына, а худенькие плечи вздрагивали и вздрагивали…

Как мог, Максим постарался успокоить пожилую женщину. От предложения не отказывался – знал, обидит сильно. Благодарил, приговаривал что-то доброе, снова благодарил и просил «жить ещё и жить». Роза Семёновна заулыбалась сквозь слёзы и только махала рукой – «ладно, мол, тебе», но было видно – слова Максима согревают и ей приятны.

А потом они позавтракали вместе – вернее, ел один Максим, а соседка сидела рядом над чашкой чая и просто смотрела на него покрасневшими глазами, радуясь его молодости и аппетиту.

Нынешний день выдался под стать вчерашнему. Но если вчера Картузов шёл с похмельной тяжестью в думах и теле, удручённый жизнью, мрачный, то сегодняшнее утро радовало его несказанно. В мышцах играла лёгкость, сила; в мыслях – молодой задор и надежда. Наташа зарядила вчера его аккумулятор счастья, индикатор которого давно уже был на нуле. Теперь же он зашкаливал за сто процентов. Максим радовался жизни, а чувства его щебетали воробьём, опьянённым брачными играми и забывшим об опасности. Незаметно дорога пролетела, словно лента эскалатора и он оказался рядом с дверьми проката.

Ему очень хотелось позвонить Наташе. Но она просила этого не делать «во избежание неприятных последствий», сказала, будет звонить сама. Он, как она инструктировала, утром зарядил телефон и взял с собой зарядное устройство. Эти телефоны разряжались довольно быстро, и приходилось «кормить» их по нескольку раз на дню. Эра литиевых аккумуляторов ещё не наступила.

По дороге, Картузов, ещё издали, приметил знакомую фигуру с чемоданчиком в руке, и настроение его упало: Радомир!

«Что ему неймётся – прицепился и долбит в темечко», – подумал Максим, но как человек воспитанный изобразил радушие, подходя к входу.

– Время доброе, Радомир Карлович, – приветствовал мужчину Максим. – Что так, с утра пораньше?.. Вы позволите, мне открыть помещение нужно, – он оттеснил Радомира от двери, начав отпирать замок и попросил, – постойте минутку на улице, я вас приглашу.

Максим не должен был допускать посторонних и показывать, как снимается сигнализация с охраны.

– Здравствуйте, Максим, – поздоровался Радомир – он понял мотивы молодого человека, улыбнулся и отошёл в сторону.

Наконец все формальности были соблюдены, помещение открыто, и Максим пригласил Радомира зайти внутрь.

Сегодня прокат показался особенно уютным. Максим снял куртку, повесил её на вешалку и включил чайник, наполнив его водой.

– Так что же привело вас в столь ранний час, Радомир Карлович?

– Время, Максим, время, которого остаётся всё меньше… да, кстати, вот ваш каталог фильмов. Спасибо огромное.

Максим убрал книгу на полочку, где лежали несколько подобных изданий, чистые бланки и рабочие журналы.

– Нашли что-либо интересное для себя? – поинтересовался Картузов.

– Да как вам сказать,.. по прямому назначению – нет.

– Назначению? – удивился Максим. – Назначение у фильма одно, как мне кажется: развлечь и дать пищу для размышлений.

– Вы ещё ничего не поняли? – прищурился Радомир.

– А-а, вы опять за своё, – парировал Картузов. – Я же просил вас – мне это не интересно.

– Как можно знать, интересен предмет, либо нет, не зная сути?

– Радомир, скажите честно – зачем я вам нужен? – спросил Максим, умышленно опуская отчество, как бы сближая границы доверия. – Чего вы добиваетесь всеми этими беседами? Вы ведь уже ясно поняли: я реалист и где-то, прагматик. Все россказни о паранормальных явлениях, все эти «Секретные материалы» – не моё. Я в них просто не верю! Понимаете?

– А что заставит вас поверить?

– Факт, подтверждённый материальными свидетельствами и больше ничего.

– Так я и думал, – пробормотал Радомир. – А вроде интеллигентный человек с развитым воображением…

– Воображение моё оставьте в покое. Вы на вопрос не ответили – зачем я вам сдался?

– Мне нужна помощь, – сказал Радомир, глядя Картузову в глаза. – А кроме вас помочь некому – всем остальным элементарно не доверяю.

– А мне с чего такой вотум доверия?

– Вы человек порядочный, – пожал плечами Радомир. – Это у вас на челе стилом прописано.

– Прямо так уж и стилом? Может, скажете – фломастером?

– Образно…

– Понимаю – шутка. Ну, допустим, а конкретно? Чем я могу вам помочь?

Радомир оживился:

– Конкретно …

В это время звонок телефона прервал Радомира, Картузов вскинул руку в извиняющемся жесте и, нажав на кнопку приёма, поднёс трубку к уху.