Тем не менее, Волкодав заметил ее страх. Увидел, как она сжалась, вцепившись в подлокотники. На плечо легла рука Драгнира и его пальцы слегка сжались. Он вновь рисковал собой, чтобы защитить капитана.

- Антей.

Вожак обернулся. В следующее мгновение его злость испарилась, и он вновь взглянул на капитана.

- Прошу прощения.

Адриана Фрай замедленно кивнула.

- Тогда, если ты не передумал – челнок ждет.

Он не передумал, и, обведя на прощание взглядом мостик, видя страх в глазах людей, в одиночестве его покинул. Он не обернулся, чувствуя спиной взгляды Драгнира и трэлла.

Транспорт, подготовленный техножрецами, стоял на посадочной палубе.

Одноместный модуль со слабыми корректирующими двигателями. Он не был рассчитан ни на долгое пребывание в космосе, ни на возвращение. Это был транспорт в один конец.

Путешествие будет долгим и смертельно опасным само по себе. Системы жизнеобеспечения не смогут поддерживать его. Доспехи могли бы помочь, но в них он не влез бы в этот модуль, потому единственной надеждой было то, что организм справится сам. Некое подобие управляемого анабиоза, но не спасительная кома, провоцируемая мембраной в ответ на тяжелые внешние условия. Нет, на сей раз - он воспользуется тем, что осталось от способностей, дарованных его врагом.

Это тоже было причиной, по которой Стая была против такого путешествия. Шанс на выживание в нем был один к тысяче, если не меньше.

Когда этот челнок будет запущен корабельной катапультой, он полетит вперед неуправляемо, не слишком правдоподобно имитируя космический мусор или астероид. Только когда, а точнее - если он доберется до кораблей – можно будет пользоваться слабыми двигателями, наивно делая вид, что он принадлежит к группировке легиона.

На этот путь уйдет несколько месяцев. Запас систем жизнеобеспечения – в лучшем случае – шесть стандартных недель, но даже на такой шанс Антей был согласен.

На тот случай, если его организм все же сдастся, он взял с собой инфокристалл Сигурда. Он точно уцелеет, если, конечно, челнок не собьют защитные системы, которые защищают корабли от крупного мусора.

С трудом разместившись в тесном пространстве челнока, Антей в несколько скупых движений активировал запирающие системы. Все работало отлично. Диагностика заняла несколько минут. Когда все завершилось, он вызвал мостик.

- Капитан.

Женщина нехотя откликнулась.

- Антей? Ты готов?

Он не был готов, но все равно последовательно нажал последние тумблеры.

- Да, капитан.

Слышно было, как перехватило ее дыхание.

- Возвращайся.

Это не было дежурной фразой, и он не успел толком отреагировать. На краткий миг включились системы запуска, и челнок вышвырнуло в открытый космос.

Он не сомневался, что его будут ждать до последнего. Он не сомневался и в том, что, прождав куда больше положенного, Драгнир все же уведет корабли, вот только куда?

Антей отлично понимал, что с ними будет. По ту сторону пространства их уже ждут алчущие живой крови Нерожденные. Более того – эта Стая нарушила слишком много их планов. Едва ли их гибель будет легкой, так что, возможно, его план был признаком малодушия.

Он не стал тянуть время. Его впереди еще много, и нет гарантии, что флот не покинет систему прежде того, как он доберется до флагмана. Космические пространства измерялись не километрами и даже не днями пути, пусть и со скоростью, намного превосходящую скорость звука.

Закрыв глаза, он позволил себе расслабиться – впервые за очень долгое время и, возможно, последний раз в своей жизни. Выравнивая и замедляя дыхание, он чувствовал, как затихает биение обоих сердец, а потом вспомогательное и вовсе отключилось. Кровоток замедлился. Этой методике их с братом обучил Ульфриг. Его уроки до сих пор отчетливо помнились и не раз спасали или существенно облегчали жизнь.

Следуя указанной программе, челнок переходил на режим максимальной экономии. Изначально бортовые системы не были рассчитаны на него, новые команды были внедрены недавно. Они до опасного минимума снижали содержание в воздухе расходующихся материалов и температуру. В конце концов, пока мозговая деятельность пассажира не станет минимальной, в кабине будет становиться все холоднее.

С губ Волка сорвалось последнее облачко пара, тут же осевшее крохотными кристалликами на остывшие поверхности челнока. Здесь теперь все искрилось ими и, возможно, никогда больше не изменит этого жемчужно-серебристого цвета.

========== Глава 84 ==========

Могучая длань легла на рукоять меча. Она казалась почти игрушечной в ладони, которая ее удерживала. Примарх приподнял меч и взглянул вдоль лезвия, изучая клинок, и, позволяя бликам от проникающих в иллюминатор лучей гулять по нему. Затем острие уперлось в пол, и блики света озарили сидящего у стены человека, чьи руки лежали на согнутых коленях.

Он выглядел слишком изможденным для живого, и все же не был мертв. Его размеры условно говорили о принадлежности к Легионес Астартес, но это сходство было единственным. Мощный костяк, угловатый от множества неправильно сросшихся переломов, обтягивала сухая и тонкая, как пергамент, кожа, под которой угадывались иссохшие мышцы, которые словно канаты обвивали кости. Обильные шрамы и уродливый ожог на лице сочились сукровицей и не заживали, как положено Ангелам Смерти Императора.

Вглядываясь в измученное лицо, Русс помедлил.

- Помнится, я говорил, что случится, когда мы встретимся.

Губы полутрупа мучительно медленно раскрылись, и тихий, как шелест ветра, с них сорвался шепот

- Я помню.

Конец меча плашмя коснулся скулы бывшего Волка, заставив слегка повернуть лицо. Даже из-под коросты было видно очертания того, что он так старался вывести, выжигая символ Хаоса раскаленным металлом.

- Ты все же принял эту сторону. Но зачем пришел? Не можешь с этим жить?

В полутьме полыхнули, словно два активированных лазерных резака, открывшиеся глаза легионера, и примарх уловил отголосок злости.

- Нет!

В этом коротком слове было столько праведной ярости, что ее можно было ощутить, и, как никто другой, Великий Волк понял, что бывший волчонок не лжет ему, как не лгал никогда.

- Нет. Я пришел предупредить.

Речь и даже просто дыхание давались бывшему легионеру с заметным трудом. Что-то в его груди хрипело, словно под облезлой шкурой, наброшенной на плечи, было слишком много свидетельств его испытаний.

Точно так же, не прикасаясь к сидящему, Русс кончиком меча откинул край этой шкуры и поморщился.

Когда-то он удивлялся тому, как быстро эти двое братьев приходят в себя после каждой переделки. Эти времена давно миновали. Теперь на теле Антея практически не было места, которое не было бы обожжено, изрезано или испятнано чем-то еще. Сам Волкодав практически не шевелился, если не считать нервного подрагивания некоторых мышц.

- Кто это сделал?

Вопрос, как и когда-то, очень давно, вызвал лишь упрямую отмашку головой.

- Это уже не важно. Господин. Нас предали. Астартес предали Императора…

Резкий взмах свободной от оружия руки оборвал едва слышную речь израненного воина. Затем примарх очень осторожно, как реликвию вернул меч на то же место возле стола. Он сам некоторое время молчал, то изучая лицо того, кого однажды все же назвал сыном, то осматривая свои покои в поисках чего-то. Потом он все же остановил свой выбор на одном из сидений и замер там – по-прежнему молча. Когда он заговорил, его речь была едва ли громче слов Антея.

- Ты опоздал, волчонок. Твои новости уже не имеют значения, если ты хотел выкупить ими свою жизнь.

Издав сдавленный стон, Волкодав прижался затылком к стене, и, с силой зажмурившись, мотнул головой. Примарх продолжил:

- Империум уже знает о вероломстве моего брата Хоруса и еще нескольких моих братьев. Семена войны уже посеяны, волчонок, и очень скоро мы пожнем ее плоды. Кое-что уже начали. Страх и ожидание предательства от собственных собратьев уже влились в нашу жизнь. Вот ты. Могу ли я быть уверен в твоей верности даже при этом предупреждении? И ты – ты не знаешь наверняка, верен ли я своему Отцу. Ты ведь помнишь наш последний разговор? Моя верность уже подверглась сомнению, и все же – ты пришел ко мне. Впрочем, ты всегда был слишком прямолинеен. Ты не умеешь лгать, и потому, если бы ты был предателем – был бы уже мертв. А меня ты чувствуешь слишком хорошо, потому что в нашей крови общего куда больше с животными, чем с людьми, а звери не предают, не так ли?