Ральдо кивнул.

— Редкой породы. Купил его на прошлой неделе.

«Потрясающе вывернулись, но в глазах мелькнула опаска. И не зря — обман не удался. А вы все еще боитесь…».

— Я про вашего слугу. Вы так и не говорили с ним?

Герцог дернулся.

— Это не ваше дело, граф.

— Я знаю. Тем не менее — я объяснял причину своего желания вмешаться.

Лицо владельца замка потемнело, хотя он явно не подозревал об этом.

— Вы получили свою оплату?

На миг это заставило задуматься, но потом Риан качнул головой.

— Я же говорил — мне это не нужно. Я хочу помочь ему и вам из благодарности.

— Странное у вас понятие благодарности — уложить нас в постель. И чего ради?

«Вы упрямы, герцог. Если честно, я и сам начинаю теряться в догадках, зачем это мне».

— Ради того, чтобы вы перестали бояться друг друга. Ради того, чтобы вам было ради чего и кого жить.

Ральдо криво усмехнулся.

– Если я соглашусь, вы оставите меня в покое, граф?

Почувствовав первые ростки злости, граф Моле глубоко вздохнул.

— Не делайте мне одолжений — это нужно вам двоим. Вы не хотите замечать того, что с ним творится. Он мучается тем, что плохо справляется с работой. Думаете, мне нравится быть сводником?

— А разве нет?

— Поверьте, нет.

— Тогда не лезьте не в свои дела.

Потеряв самообладание, Риан шагнул ближе и сильно сжал плечи герцога. Неслыханная вольность, но он устал от непроходимого твердолобия.

— Послушайте, герцог. Ваши дела здесь не значат ничего, это простой эгоизм. Пытаетесь за чужой счет казаться лучше, чем вы есть на самом деле. Потому это не работает. Потому вы сами не видите результатов, которых ждете.

Лицо герцога Варкано стало белым от гнева.

— Граф, не зарывайтесь.

Разжав пальцы, тот опустил руки.

— А то что?

Больше он не успел издать ни звука. К его горлу метнулась рука, и жесткие пальцы сжались капканом. Спиной его вжали в камень — вырваться было невозможно. Он вцепился в запястье удерживавшей его руки.

Надо было отдать должное Ральдо — он быстро опомнился. Риан согнулся пополам от раздирающего горло кашля. Отдышавшись, он выпрямился.

— Кажется, вы были правы, герцог. Я лезу не в свои дела. Спасать смертников — слишком неблагодарная работа. Более я вас этим не потревожу, но запомните: если с ним что-то случится — это будет ваша вина.

Он уже развернулся, чтобы уйти, когда ему в спину донеслись слова, сказанные абсолютно равнодушно.

— Не беспокойтесь, граф. Я позабочусь, чтобы ничего не произошло.

Риан не сдержал ухмылки.

— Если что-то случится с вами — это все равно не будет иметь значения. Вы не цените своих людей. Вы просто самоутверждаетесь за наш счет. Пользуетесь верностью. Ему ведь было бы достаточно даже знания, что ваш род не прервется.

Голос герцога стал усталым. Смертельно усталым. Маска наконец треснула.

— Он не прервется, не беспокойтесь. У меня есть наследник.

Риан обернулся.

— Я не стану пытаться устраивать свою жизнь, граф. Я устал терять близких и друзей, тем более что их и так слишком мало. Он не знает ничего, я намеренно скрыл это. У меня есть сын от женщины, умершей его родами. Она должна была стать моей женой, но это стало последней потерей. Я больше не могу, граф. Мой сын растет в надежном месте. Я скрыл своего наследника, потому что он теперь — последний из нашего рода, и других не будет. Надеюсь, эта тема закрыта?

Граф Моле нехотя кивнул.

— Как пожелаете. Это меня не касается.

Он развернулся и быстро прошел к двери, но прежде чем скрыться за ней, обернулся снова. Нужные слова подбирались на редкость тяжело.

— Вы пытаетесь защитить их любой ценой. Но для них эта цена больше, чем для вас.

Вздохнув, Триас бросил взгляд вниз. Ириго стоял у загона, рассеяно трепля коня за ухом и глядя на своего хозяина. Тот кивнул ему, приветствуя.

***

Триас Ральдо провел ладонью по лицу. Сложно признавать правоту пришлого графа. Сложно мириться с тем, как легко тот тычет его носом в созданные самим герцогом проблемы, словно щенка в лужу. Сложно не сорваться, услышав в очередной раз его слова — словно попытка запихнуть двух мужчин в постель и посмотреть, что получится.

С другой стороны — что должно твориться в душе его слуги, которого слугой назвать язык не поворачивается уже давно, если он сначала угрожал, а потом предложил графу себя, не зная, как самому решить чужие проблемы?

«Ириго… верный друг и помощник. Что мне делать? С тобой, с собой, с этим пронырливым Моле, решившим вмешаться не в свое дело и так откровенно и совершенно без опаски продолжающего гнуть своё».

Есть ли смысл во всем этом? В этом его упорствовании. Конечно, это странно и неправильно. И из самой глубины сознания пришел издевательский смешок.

«А он ведь прав даже больше, чем понимает сам. Посмотри на себя, герцог. Буквально — посмотри».

И он посмотрел. На дрожащие руки, вцепившиеся в камень ограждения. До побелевшей кожи на кончиках пальцев и костяшках, до мокрых ладоней. Дыхание, нервно сбивающееся, как только…

«Не обманывай себя, герцог. Ты давно стал другим. К тебе давно не применимо то, что нормально для других. Тебе не удалось спастись. Признай это. Признай, что защищаешь ты не их. Ты защищаешь себя — ими. Ты приносишь их в жертву. Те, немногие, кто остался с тобой — что они получили? Твое равнодушие и твой страх, скрытый за этим равнодушием. Тебе удавалось его скрывать, пока не пришел тот, кто не страшится говорить правду тебе в глаза, потому что бояться он уже не может. Он видит тебя насквозь, но он хотя бы честен. Цени это, Триас. Большего дара сложно пожелать».

Мотнув головой, герцог Варкано попытался избавиться от странных мыслей.

Он даже не удивился, когда, открыв дверь, увидел стоящего в коридоре графа. Прислонившись к противоположной стене, тот внимательно смотрел на владельца замка.

— Ты знал?

— Догадывался. Когда-то я был таким же, как вы.

Риан усмехнулся. Каждый из них мог поделиться опытом. Каждому было, что сказать, хотя не каждый был готов услышать и узнать это всё.

— Идемте, герцог. Я все же намерен довести дело до конца. Если вы, конечно, не решите меня казнить за слишком длинный язык.

Граф осторожно улыбнулся, но собеседник не отреагировал. Маска безразличия сменилась не менее неподвижным выражением тяжелых размышлений.

Для начала он все же выбрал ту тему для разговора, с которой и пришел — нужно было решить несколько вопросов по снабжению замка и мастерских, возложенных на него — герцог находил достойное занятие каждому, и волей-неволей приходилось справляться. Проигрыш Риана в войне его нимало не озаботил — в этом не было исключительной вины молодого графа. Он не мог в одиночку справиться с предательством остальных, а здесь старался оправдать ожидания. Первое время он еще с подозрением посматривал на герцога Варкано, и время от времени в его речи проскальзывали попытки называть его хозяином. Он бы даже не разочаровался, если бы обещанная сказка обернулась дымом, и в один прекрасный день он снова был бы прижат к стене чужими руками.

Он, пожалуй, даже ждал этого. Когда твоя жизнь зависит от чужой воли — очень быстро привыкаешь ждать. Ожидание заменяет надежду, потому что надеяться больше не на что — цепи не порвать, стены слишком высоки, а нож у горла слишком остёр. Причем именно умирать ему не хотелось. Живое стремится жить: что бы кто ни говорил, что бы он сам ни утверждал — жить ему хотелось, иначе он бы уже совершил какую-нибудь глупость сверх тех, что он все же сделал. Конечно, судьба и боги тоже явно благоволили ему.