— А ваша дружба?

Ириго тяжело вздохнул.

— Я — только лишнее напоминание о прошлом. Он винит себя и избегает меня. Ему слишком тяжело. У него слишком хорошая память.

— И вы жили так шесть лет?

Слуга кивнул.

— Нам удалось сбежать благодаря ему. Он вытащил меня и еще нескольких. Правда, тогда с ним остался лишь я, прочие сбежали. Он решил возвратиться домой, поговорить с отцом и братьями, и не слушал меня. Он до последнего верил, что они жалели о том, что сделали. Несмотря ни на что — он чтил законы крови и не осмелился поднять на них руку. Для них же он был давно мертв. Он ушел в замок один, а утром я нашел его недалеко от ворот. Он еле полз, истекая кровью, а они смеялись на стенах и бросали вниз камни, словно в пса. Целых костей почти не осталось, он не мог идти — они перебили ему хребет. Тогда он сказал мне, что я был прав. Я не надеялся, что он выживет. Он умирал у меня на руках, я ничего не мог сделать. Сидел на дороге, держа его, когда у него начинались судороги, и ждал последнего вздоха, чтобы можно было оставить его, пойти в замок и попытаться отомстить или хотя бы умереть, пытаясь это сделать.

Слуга явно увлекся, и Риан с интересом наблюдал за ним.

— Но он не умирал. Неожиданно возле меня остановился человек в длинных одеждах и сказал, что знает, как помочь. Он дал мне какое-то снадобье и велел привезти хозяина в порт. Я сделал все, как он велел, и герцог уснул, его перестали мучить конвульсии — не знаю, что за средство дал тот человек. Его корабль отплывал в полночь, и он забрал с собой моего господина, велев через два года быть на этом же месте.

Он вновь повернулся, глядя в глаза графу Моле.

— Я отдал его, не зная, что с ним сделают и куда отвезут. Я обезумел от страха его потерять и схватился за надежду. Впрочем, незнакомец не солгал. Ровно через два года герцог вернулся. Он сам спустился с корабля, но…

Ириго задумался на мгновение.

— Это был уже не он. Он стал равнодушным — он не был таким даже в худшие дни у работорговца. Он дорого заплатил за то, чтобы выжить и отомстить за предательство. И отомстил. Не только за нас. Он считал, что смерть матери на совести кого-то из них. Я видел, как он хладнокровно убивает своих отца и братьев, хотя до этого не осмеливался даже защищаться от них. Его словно подменили. Мне есть с чем сравнить. Его тело вернулось оттуда, но душа — осталась там, куда его забирали. Потом он собственноручно уничтожил свой герб и написал прошение королю, чтобы тот позволил ему сменить имя. Потому оно вам не знакомо. Он сознательно прервал свой род, отрекся от прошлого и будущего. А замок и земли по праву принадлежат ему. У него нет наследника, и его дело — просто попытка забыться. Оно рухнет, когда его не станет. Ему придется назвать наследника, либо ему укажут кого-то — у его братьев остались незаконнорожденные дети здесь, в замке, от служанок — они всех, кажется, успели здесь перелапать. Тот мальчишка, что водил вас в кузню — старший из них. Он знает всё: что служит убийце и может претендовать на его место. Я не сомневаюсь, что он воткнет нож в спину хозяину при первом удобном случае, а тот не станет даже противиться — ему плевать на жизнь, он не хочет ничего слышать.

— И зачем ты рассказал мне это?

Слуга посмотрел на него с какой-то неожиданной надеждой.

— Вы тоже не сдались, граф. Вернитесь, поговорите с ним. Я не знаю, чем ему помочь. Помогите мне спасти его, как он спас вас. Вы ведь пытались вынудить его убить вас.

Неожиданно для себя самого, Риан кивнул.

— Я не знал о нем ничего. Сейчас вроде бы знаю, но никак не могу понять. Я не имею ни малейшего понятия, как и в чем его убедить. Я даже не понимаю, чего ты хочешь. Кто ты, Ириго?

Слуга удивленно вскинул брови.

— Граф?

Тот задумчиво смотрел на собеседника.

— У меня такое чувство, что это не просто преданность. Скажи честно — ты любишь его? После всего, что с вами было, ты узнал новое чувство и смирился с ним?

Ему не нужно было слышать ответ — достаточно было видеть, как густо покраснели уши и шея Ириго.

— Граф, это к делу не относится.

— Зато многое объясняет.

Моле натянул поводья, заставляя коня остановиться.

— Скажи мне, чего ты хочешь от него и от меня? Говори прямо, без этих намеков и историй.

Слуга потерянно опустил голову, но Риан взял его за подбородок пальцами и приподнял голову.

— Ты хочешь, чтобы твой господин обратил внимание на тебя или нашел себе жену, которая обеспечит его наследником? Учти, эти варианты исключают друг друга.

Долг и чувства. Граф знал, как сложно выбрать правильный ответ, и чего будет стоить неверный выбор. Он наконец понял, почему слуги, а в особенности этот, так смотрят на своего хозяина — он не думал о себе. Все, что он делал — делал ради них, выгода была лишь громкой отговоркой.

В честных глазах слуги ответ отличается от того, который он выбрал бы умом. Граф понимал его. Времени в цепях ему хватило, чтобы понять — ломаются все. Как ни хорохорься, но когда на тебя надевают железо — меняешься сразу. И с каждой минутой становится всё труднее помнить, что может быть иначе, и уже кажется правильным то, что есть, иначе можно сойти с ума.

Ириго лжет себе и графу. Лжет своему хозяину. Его желание простое и понятное для того, кого превратили в подстилку, но еще не научили хотеть своего хозяина. Тем не менее, он отчетливо ощущал это и в себе.

— Почему ты ему не признаешься?

Ириго отвел взгляд, не имея возможности опустить голову.

— Он не поймет. И я не имею права. Ему нужна жена. Нужно продолжить род.

Моле покачал головой.

— Ты лжешь. Ты боишься, что он отвергнет тебя. Ты ведь говоришь, что он дорог тебе. Ты не доверяешь ему?

Слуга собрался с силами и вырвался из хватки графа.

— Дело не в доверии. Зачем ему эта моя блажь?

Риан улыбнулся.

— Поэтому я должен выступить сводником? Чтобы ты мог успокаивать себя этим?

Ириго отстранился.

— Мои чувства не имеют к нему отношения. Это только моя проблема, и мне ее решать. Я просил вас поговорить с ним о будущем. Вам будет проще найти общий язык. Ну, и если вы откажетесь…

Он многозначительно коснулся рукой эфеса шпаги.

«Ты как малый ребенок. И твой хозяин тоже. Наконец-то я понимаю, что вы оба скрываете друг от друга. Трусливые слепцы. Вам проще приплести третьего в свои отношения, чем решить проблему самим».

Граф Моле развернул коня.

— Ладно, я поговорю с ним. Но ты мне будешь должен. И за это, и за твои угрозы. А еще за дерзость.

Ириго тяжело сглотнул, затравленно взглянув на графа.

— Я сделаю все, что вы прикажете, господин.

Риан улыбнулся, когда слуга смущенно отвернулся. Забавный. Видно же, что до смерти боится его, чужака. Боится, что причинит вред своему драгоценному герцогу, но сам не решается с ним даже поговорить — их связывают узы пройденных испытаний. Тяжело, когда оба считают себя должниками друг друга. Это всё будет тяжело, к тому же Триас старше. Станет ли слушать его, мальчишку? А этот несчастный готов расплатиться собственным телом — привык, хотя ему и противно. Сколько он скрывает свои чувства? Тяжело это — заставлять жить того, кто этого не хочет.

«Триас, Триас. Что же там произошло? Что, во имя Всевышнего, случилось, что ты перестал замечать своего слугу и друга, что твой взгляд похож на взгляд мертвеца? Ты пережил предательство собственного отца, пережил шесть лет ада, но тебя все же убили два года неизвестно где, о которых ты не рассказал даже тому единственному, кто прошел всё это с тобой. Ты оставил в живых потенциального убийцу, который не станет тебя жалеть. Так не терпится умереть? Я тебя понимаю, но любопытство у меня от матери, и раз уж твой слуга так требует моего вмешательства, так отчаялся — я просто не могу не согласиться вмешаться не в свое дело.

Кто же ты, Триас Ральдо? Предположим, я понял, почему ты злился — я вел себя глупо, не оценил заботы, но это было слишком невероятно».