Пирс лично проверил, крепко ли затянуты фиксаторы, и коснулся влажных от пота волос своего телохранителя.
— После того, как стартует «Озарение», мы закроем проект «Зимний Солдат», ему пора на свалку истории. В вас тоже отпадёт нужда. Я не надеялся на вашу верность. Эта штука вообще слишком непостоянная чтобы на неё надеяться. СТРАЙК ждут чистки, но тут нам поможет и «Озарение». Но Альфу я приберегу. Ты должен ответить за то, что сделал. Ты снова сядешь на это Кресло и не сойдёшь с него, пока не забудешь всю свою команду. А потом я натравлю тебя на них, как бешеного пса на толпу. Ты не вспомнишь никого их них – ни свою драгоценную Мэй, ни любовника. Они умрут, не посмев поднять на тебя руку. Представь выражение страха и непонимания на их лицах. Представь, как они будут надеяться, что это всё не правда. Ты своими руками уничтожишь всё, что тебе было дорого и не узнаешь об этом. Я оставлю тебя в живых. Посажу на цепь как зверя, как пса, как ты того заслуживаешь. А потом, когда-нибудь, когда наука сумеет восстановить твою память, ты будешь умолять о смерти. А вот и тот, кого мы ждали…
========== Часть 20 ==========
— Прекрати ебать себе мозги.
Отвернувшись от окна, Джек тихо, чтобы не бесить Брока, вздохнул.
Тот даже не подумал одеться, даже бельё не натянул, хотя уже должна была проснуться Мэй.
***
Она до сих пор просыпалась раньше Джоша, хотя смысла уже не было – прах Челси давно развеяли над Потомаком. И всё равно она просыпалась каждое утро чуть позже, чем вставал обычно Брок, дергалась насыпать давно отданный волонтёрам корм в несуществующую уже миску, налить воды. В итоге просто шла на кухню, забиралась с ногами на диванчик и гипнотизировала свою чашку кофе и тарелку с едой. Спустя какое-то время она оттаивала и принималась есть, когда до своих тарелок добирались остальные жильцы квартиры.
Ей Брок ничего не говорил, оставив воспитание взрослой женщины её избраннику. Справедливости ради, его тоже мучило лёгкое чувство вины за то, что его не было рядом, когда его девочка в нём нуждалась.
Джек же… Прошло два месяца с тех пор, как Брок с раскалывающейся головой очнулся в изоляторе Солдата, на его койке, и обнаружил возле себя смотрящего в стену Джека. В неверном свете, едва пробивающемся в щель у неплотно закрытой двери, тот казался осунувшимся, будто случилось нечто непоправимое.
Стоило Броку пошевелиться, и Джек вскочил на ноги, принявшись чуть ли не кудахтать над ним, лишь усиливая мигрень. Думать даже не хотелось – от мыслей болела голова, во рту было сухо, как в Неваде в засушливый год. Мир плыл и кружился, несмотря на то, что Брок лежал, и это не было ощущением давно позабытого похмелья.
Он ничего не помнил. Он не помнил миссий, с которых мог вернуться таким больным на голову. Не помнил, как оказался в изоляторе. В душе не ебал, где Зимний.
Джек, к счастью, догадался куда-то сбегать и принести пластиковый стаканчик с водой и горсть каких-то колёс. Таблетки наощупь были разные, но Брок, не задумываясь, закинул в рот всё, что оказалось у него в горсти, и выхлебал весь стакан двумя глотками – будто на горячий песок вылил: ушло без следа и изменений. Пить всё так же хотелось. Правда, в горле так пересохло, что сказать об этом Брок не мог. Шевелиться тоже больше не было сил.
Закрыв глаза он просто постарался уснуть.
Следующее пробуждение было значительно менее болезненным. Джек вновь сунул наощупь ему в руку стакан воды, а в другую – таблетки. На сей раз – три штуки. И на сей раз организм воду всё же почувствовал. И более того – потребовал избавить его от предыдущей порции.
Джек поначалу пытался удержать вдруг проявившего активность Брока, и тому пришлось объясняться:
— Или ты меня пустишь отлить, или я за себя не ручаюсь.
Издав подозрительное ойканье, Джек наконец помог подняться.
Собственно, после этого, проморгавшись на свету в коридоре, Брок постепенно и пришел в себя. Пирса к тому времени уже не было на базе – кабинет был заперт. Распоряжений они не получили, и, выгнав Брока на пассажирское сиденье, Джек сел за руль.
Снаружи был уже разгар дня, и, если бы не календарь на телефоне, Джек бы не мог сказать – какого именно дня.
Брок отлёживался в изоляторе полтора дня. Он ничего не говорил по поводу того, что случилось, по поводу того, чего он не помнит. На языке у Джека вертелся тупой вопрос «Ты в порядке?», но он его так и не задал.
Не может быть в порядке человек, сидевший в Кресле, потерявший память, месяц находившийся во власти чужого абсолютно человека, и Джек хорошо знал, как Пирс умеет подбирать людей, как умеет мстить, а Брок серьёзно подпортил впечатление о себе. Чудом было то, что он вообще остался жив, вот только в чудеса Джек не верил. Пирс бы не простил просто так. Что-то было за всем этим, что ещё аукнется им всем – такое предательство мелочью не накажут, а у Брока кроме него и отряда нет больше никого.
И уже два месяца Джек не находил себе места, ожидая очередной подлости от Руководства, глядя, как его Брок смеётся над плоскими шуточками Джоша, хотя раньше просто закатывал глаза или улыбался едва заметно. Молча ставит завтрак перед Мэй, хотя прежде бы стал искать способы, чтобы растормошить её, не дать замкнуться. С весёлым оскалом козыряет Капитану, в очередной раз делающему замечание за ненормативную лексику, и продолжает в том же духе, так что Роджерс прерывает тренировку раньше времени и тихо уходит из зала, бросая взгляд на Брока, укладывающего уже пятого своего бойца. Трахает прямо на рабочем месте новенькую секретаршу Пирса, устроившего очередное затяжное совещание, глядя в глаза сидящему в этой же приемной Джеку. Ночью он компенсирует моральный ущерб, и Джек воет под ним, вгрызаясь в любезно подсунутый ремень командира. Это в ЩИТе.
На базе ГИДРы с визитами туда Брока, ставшими редкими после потери Солдата, коридоры пустеют, и появляется ощущение, что уровни вымирают, как при страшной эпидемии. Редкие бойцы, стоящие на постах, начинают вжиматься в стены. Те, кто стоит без шлемов, показывают очевидные признаки позорной паники. Брок игнорирует их, потому что, если попытается обратить внимание, солдат начинает трясти.
Учёным было проще. Пытающиеся выйти и обнаружившие в коридоре Рамлоу стараются побыстрее захлопнуть дверь и скрыться в любом помещении.
Брок не угрожал – смысла не было, он исчез вместе с Солдатом, но что-то изменилось – Джек это отчётливо понимал. Он не знал, что произошло за месяц в этих стенах, на кого натравили его любовника, что теперь боятся все поголовно, кроме самого Джека, отряда и Пирса. А тот лишь расплывался в довольной улыбке, сопровождаемый ими обоими. И даже когда Брок позволял себе высказываться – не хватался больше за смартфон.
Он позволял Рамлоу всё больше. Не заступался даже за начальников отделов, когда его телохранитель был в шаге от того, чтобы переходить к физической расправе. Иногда позволял и её. Сложив руки на груди, он смотрел, как Брок забил до смерти агента ЩИТа в Лиме, ворвавшись на совещание. Джек стоял возле кресла Пирса, наблюдая, как брызги крови оседают на серо-зеленом ковролине. И только когда человеческое тело застыло изломанной игрушкой на полу, Брок соизволил объясниться.
Неточные разведданные, поданные этим агентом, стоили жизней одного из отрядов СТРАЙК и десятерых местных пограничников.
И Броку было плевать на то, что руководитель не отдал такого приказа – ЩИТ не ГИДРа, без суда и следствия, да даже и с ними, не убивают.
Рамлоу смотрел на Пирса, широко раздувая ноздри и не обращая внимания на капающую с кулаков кровь. Джек был готов к тому, что любовник бросится и на своё начальство, потому что знал его и таким – в крайней степени бешенства, когда он уже не различал своих и чужих. Такое бывало крайне редко, обычно Брок контролировал себя лучше.
Впрочем, волновался Джек зря. Игра в гляделки закончилась. Брок опустил глаза к полу и расслабил плечи, готовясь принять наказание, но его не последовало. Джек было решил, что виной тому собравшиеся агенты, но подобные случаи повторялись и в дальнейшем – всё чаще.
