Глава 2
Отправившаяся к реке группа была быстро настигнута снежной бурей. Белослав скомандовал каждой семье вырыть неглубокие ямы и установить навесы. Так и было исполнено. Уютно разместившись под тканевым навесом, София обняла сына своего Януша и рассказывала ему сказки, да былины. Одну рассказала, вторую, а ребенок все не мог уснуть из-за холода и чудовищной вьюги, порой срывающей установленные навесы. Двум-трем семьям приходилось ютиться под одним укрытием. Двое смелых, но ведомых безрассудством юношей отказались от стоянки и двинулись дальше, надеясь в условиях бури начать строительство плота и, к приходу остальных, уже закончить его. Заслышав такие намерения, их матери и сестры рыдали истошно и горько. Но юноши были непреклонны. Тяга к подвигам погубила их, и тела их поглотила метель.
Пурга стихла лишь к утру. Многие погибли от невыносимых морозов, некоторые от горя, рожденного переживаниями о судьбе мужей, оставшихся в Вержавске. Ратибор испустил дух на коленях у насмерть замерзшей матери. Бесславная смерть. Мучительная. Увидев тело Ратибора, семилетний Януш открыто осудил решение Акамира оставить ему жизнь, ведь лучше было бы избавить его от мучений. София не поддержала сына своего, но в глубине души могла отчасти с ним согласиться.
Никто не оплакивал погибших. Их погребли под снегом в тех самых ямах, поделили их вещи и как ни в чем не бывало двинули к реке. Даже сильные здоровьем дети не могли выдержать этого хода и падали замертво. Одни матери оставались с ними, не желая жить, а другие оставляли их, не проявляя ни малейших эмоций. Апатия застыла на их лицах. Только через три дня немногие выжившие добрались до берега, и то благодаря ориентиру в виде звуков речного течения.
Зеркальную реку ещё называли «Вечной», ибо она не замерзала ни при каких морозах. Речка была широкой. Не переплыть её, ни дерево перекинуть Мост через реку был построен ещё в эпоху Рассвета, но в эпоху Солнцестояния он был смыт половодьем.
Юноши и женщины взялись за сооружение плота, пока совсем уж молодые девушки занимались прочими хозяйскими делами: разбивали лагерь, разжигали костры, готовили кушанье. За работой и мороз стал меньшей проблемой, нежели был. И вот селянам удалось построить худой, но вполне рабочий плот, – как вдруг на той стороне реки объявились мужи селения Воино, отличающихся заплетенными в косы волосам и соболиным шапкам. Завидев людей, они вдруг взялись за луки и приказали всем отойти от плота. София тут же выступила вперед, прокричав, что на их селение Вержавск напали волколаки, а их глава Акамир приказал женщинам и детям бежать к реке. Мужи Воино пошептались, после чего один из них позволил селянам перебраться на их сторону. Первая пятерка людей преодолела реку. Воины осмотрели их тела на наличие ран, оставленных волколаками. Так все и перебрались через Зеркальную реку.
В краях Воино о волколаках ходили лишь слухи и немногие воочию видели этого зверя. Добравшись до селения, выживших окутали лаской и добротой. Их расселили по избам, отогрели, напоили, накормили, позволили умыться в бане и дали новую одежду. Хорошие люди, думала София, будь Акамир главой этого селения, он принял бы чужеземцев иначе. Она уважала его, любила, как собственного брата, но его отношение к чужеземцам граничило с резкой жестокостью к ним. Если заблудшая в Вержавск душа не являлась жителем Блестовита или другого селения, с которым Акамир заимел дружеские отношения, то она отправлялась искать укрытие в другом месте. И не столь важно, юноша ли это, или женщина с ребенком на руках.
Ближе к вечеру Януш улегся спать, но вместо сказки спросил у матери об отце своем. София погрузилась в мысли о Добромире, об их первой встрече, первом поцелуе и женитьбе. Не выдержала она наплыва эмоций и заплакала. Сколько бы Януш не пытался утешить её, да так ничего не вышло. Думала София о благих намерениях своего мужа, но она не могла и думать о том, что её муж погиб. Не мог он принять смерть, думала она, просто не мог отдать жизнь свою. «Если папа ушел в Те края ради нас, то мы не должны жалеть о его смерти. Он всегда так говорил.» – произнес Януш, явно посчитав слезы матери оскорбительными. Слова эти затронули изнывающее от горя сердце Софии, и та выбежала в соседнюю комнату и принялась собирать вещи для похода к Вержавску. Она не верила в смерть Добромира. Не хотела верить. Фантазия начала вырисовывать красочные образы, где София встречает защитников по пути к селению. Добромир и София с облегчением проваливаются в объятия друг друга, сквозь слезы обещая друг другу никогда больше не расставаться. Ингварр извиняется перед Софией за свое поведение и обещает вернуться в семью. Эта фантазия согрела душу и остудила эмоции. София спокойно собрала сумку, повесила на пояс кинжал и вышла наружу, однако уже на пороге опять вдруг пустилась в тяжкие думы. Ведь некому оставить ей сына, некому довериться. Даже Аделе, жене Акамира, она не может отдать на попечительство сына своего, поскольку хозяйка из неё дрянная, совсем никудышная. Акамир взял её в жены лишь потому, что искусна она была в бою. Да и не сможет София выдержать разлуки с Янушем, а потому нет ей пути назад. Уж ради Януша, но должна она обосноваться здесь и отпустить прошлое, ведь за ним лишь смерть и ничего больше. Вернулась София обратно, напилась чаю и улеглась в кровати. Чуть ли не до самого утра мучали её кошмары о приходе волколаков и в это селения, но ей все же удалось уснуть, а утром и следа от этих снов не осталось.
Захотела София ободриться немного и ушла в приспешню, где пожелала приготовить еды на все селение, да смогла накрыть стол лишь для себя и Януша. Не хватило ей ни мяса, ни трав, хотя в Вержавске всего было в достатке, и порой она готовила целый стол чуть ли не на всех мужей селения. Любила она устраивать пиршества, хороша она была в этом деле, за что её и любили. Выходить наружу она уже не пожелала. Не из неохоты изучить новое место, но из страха вновь погрузиться в воспоминания, встретившись со своими односельчанами. Они то и дело ходили вокруг, да около, делились воспоминаниями о былых днях, утешали друг друга, поддерживали. Всякое улавливаемое Софией слово из их разговоров ранило её искалеченную душу. Януш нираз пытался поговорить с ней, но София все отнекивалась, прикрывалась важными делами. Она настойчиво советовала ребенку чаще гулять, дабы не «иметь застоя в мыслях», но сама не покидала избы. Гостей она не принимала, что не могло не вызвать беспокойства не только у односельчан, но и местных жителей. Януш поддержал их и провел Аделу внутрь без ведома Софии. Разговор сразу же зашел в тупик, ибо София объявила, что говорить о своих думах не будет, но время и одиночество поправит её состояние. Но Адела была настойчива, и настойчивость её вылилась в ожесточенный спор, в котором София взялась обвинять собеседницу в «предательстве мужа своего», потому что та уж слишком быстро забыла о нем и, вероятно, преждевременно похоронила его. Адела же не привыкла выслушивать оскорбление и приставила нож к горлу Софии, сказав, что исполняет волю покойного Акамира, а погибель всех защитников была неизбежна, о чем Акамир сказал ей ещё в селении. «Если бы кто-либо из защитников выжил, то они бы наверняка добрались до Воино, однако ты крайне уперта, дабы признать это», – закончила Адела и ушла прочь.
Однако шло время, а София совсем отошла от настоящего. Не любы ей были жители Воино, не любы и односельчане, которые всеми силами пытались подружиться с местными. Этот мир тревожил Софию, и ведь были тому причины. Беспокойство обуяло её по причине неготовности селения отражать скорое нашествие волколаков. Да и жизнь селения была отличной от жизни Вержавска, где все жители были одним целым и действовали сообща. Жители Воино неравнодушны к заблудшим в их селение душам, но люди здесь ничем не обязаны друг другу. Здесь нет единения, что является главным ключом к выживанию. А все потому, что и опасностей здесь никогда не было, как и недостатка пищи – охота всегда процветала. Люди здесь просто жили. А София привыкла выживать.
