Уж немало дней миновало с момента прибытия в Воино, но защитники Вержавска так и не выбрались из селения. Все меньше и меньше женщин верили в то, что хоть кто-то из мужей их смог выжить. Вскоре София осталась единственной. Вечерами она отправлялась к реке, где могла сидеть чуть ли не до самого утра, ожидая увидеть своего мужа. И вот чудо! Выходит он. Живой, но до предела уставший. Совсем уж ноги не хотели нести его. Вскричала София и на радостях бросилась в студеную реку. Добромир пошел её навстречу, твердо ступая на каменистое дно.

– Да ты мой хороший! – воскликнула рыдающая София, обнимая мужа своего. – Мой родной, мой любимый! Я так переживала за тебя, так волновалась. Ты не оставил нас, не оставил! Живой пришел, за нами пришел!

– Как там Януш поживает?

– Хорошо поживает! – захлебываясь слезами, продолжает София. – Ждет отца своего!

– Не обижают ли тебя в Воино?

– Нет, там хорошие люди! Они живут в мире, но не понимают, что мир их скоро потревожат волколаки, – тараторила София, как не в себе. – Ты должен пойти и вразумить их. Пожалуйста, Добромир! Мы должны это сделать.

И прижалась София ещё сильнее к мужу своему и потащила за собой, – но вдруг отошла от сна. Подошедший к берегу Белослав разбудил ее неосторожным шагом и присел рядом, устремив взгляд в лесную чащу. София быстро и незаметно вытерла влажные глаза. Это был сон, печально подумала она.

– Спокойно здесь, – начал он. – Хорошо. Селение мирное, люди добрые.

– Оставь меня, пожалуйста, – произнесла София.

– Я не позволю тебе вернуться в Вержавск, – произнес Белослав необычайно серьезно. – Я и сам полон сожалений о всех защитниках. Об Акамире. О Ратиборе. О Доброславе. О всех их. Они погибли, защищая нашу землю. Мы должны чтить их память, а не сожалеть об их смерти.

– Мне беспокойно, Белослав, – произнесла София, переведя взгляд на монотонное течение реки. – Я не могу найти себе места в селении. Жители его крайне спокойны, они даже не пытаются подготовиться к предстоящим опасностям.

– Волколаки не пересекут реку. Они боятся воды, это всем известно.

– Они пересекут, Белослав! – вспыхнула София. – Обязательно пересекут! А без таких воинов, как Акамир и Добромир мы не устоим перед этим зверьем, понимаешь?

– И что же ты предлагаешь? Подготовить людей? Я не лидер. Не такой сильный, как Акамир. Я не смогу повести за собой армию.

– Нет мне житья без Добромира, Белослав. Думаю, даже ребенок не держит меня от возвращения в родные края.

– Не вздумай оставить его, – неуверенно возразил Белослав. – Он и так потерял отца…

– Он не потерял отца! – вскричала София, что Белослав аж вздрогнул.

– Хорошо, не потерял, – ответил он тихо. – Предлагаю тебе пари.

– Что за пари?

– Целую неделю ты будешь обживаться в Воино, и если твоя душа не успокоится, то мы с тобой отправимся обратно в Вержавск, – Белослав протянул ей руку. София сомневалась, но в конце концов пошла на сделку. Белослав не скрывал своей радости. Он приобнял все ещё задумчивую женщину и попытался уверить её в правильности принятого выбора. Немного погодя, они вернулись в селение, где Белослав вдруг решил пригласить Софию и Януша на ужин в свою избу. Женщину это весьма удивило – она ни разу не замечала Белослава за приготовлением пищи, однако приняла его приглашение. И не прогадала, ведь ужин удался, а Януш аж два раза просил добавки. За столом Белослав признался, что в приспешне он чувствует себя увереннее, нежели в битве. А маленький Януш вовсе изъявил желание научиться готовить, причем у Белослава, чем несказанно удивил свою матушку. Шли дни, и плотное общение Софии и Белослава стало обсуждаемым событием среди местных. Селяне были уж очень вольны в разговорах, ведь это было своего рода развлечение. София порицала их практически открыто, называя бездельниками и жадными до слухов пронырами. Её расстраивало поведение селян Вержавска, которые очень скоро стали «своими» в Воино. «Они совсем позабыли о трудностях, – жаловалась она Белославу. – Позабыли о тех, кто отдал за них свои жизни». Белослав выслушивал её спокойно, причем всякий раз поддерживая её позицию. Софии казалось это странным, но она не пыталась спорить. Высказавшись обо всем, ей действительно стало легче. Она отблагодарила Белослава за разговор и нежно приобняла.

Неделя близилась к концу, и София вдруг решилась отпустить прошлое и жить настоящим. Она перестала ходить к реке, и бросила все свои силы на воспитание Януша. Белослав поддержал её позицию и вызвался помочь с ребенком, со временем заменив ему отца. Слухи о женитьбе Софии и Белослава распространялись достаточно быстро, и София знала о них, но никак не пыталась их опровергнуть. «Мне нет никакого дело до этого трепа, – сказала она однажды Аделе. – Если у селян нет других забот, то пусть тешатся этим». Все слухи были развеяны поступком Белослава, о котором сейчас и пойдет речь.

Одним теплым вечером юноша предложил Софии прогуляться по лесу. Они встретились на околице, и Белослав повел девушку в самую глухомань. Попутно юный воин полностью открылся Софии: рассказал о своем детстве, о матери и её безмерной опеке, об отце и его суровом нраве, о своей огромной любви к младшей сестре, которая умерла от неизвестной болезни. София в свою очередь начала говорить о своей любви к Янушу, о будущем в селении и собственном отношении к его жителям. Она старательно избегала темы прошлого, хотя так и хотела разразиться рассказом о Доброславе и её любви к нему. Не желала она омрачать такую теплую беседу плохими воспоминаниями. Добравшись до поля, Белослав предложил своей спутнице полюбоваться звездным небом. Узреть чистое небо в западных землях – редкость. О, как прекрасно было темное полотно, испещренное ярчайшими точками. Этот вид заворожил Софию, заставив впасть в забвение. Белослав вдруг повернул девушку к себе и коснулся своими губами её губ.

На мгновенье София вдруг представила Добромира. Воспоминания вонзили острое жало в её сердце, обдав женское тело приятным холодком, но вскоре девушка отпрянула в сторону, ощутив всю неприятную горесть пробудившихся мыслей. На глазах её показались слезы. «Ты все испортил!» – крикнула она и убежала обратно в селение. Прибывший Белослав застал её за сбором походной сумки.

– Не могу я так больше! – воскликнула она, даже не боясь разбудить Януша. – Не могу! Я не поверю в смерть всех защитников, пока не увижу их тела.

– Даже если и так, – начал Белослав. – Волколаки наверняка оставили от них лишь обглоданные кости.

– Не верю, – воспротивилась София. – Я отправляюсь в Вержавск, и ты не остановишь меня. Если запрешь в избе, я буду колотить дверь. Если свяжешь, я буду кричать. Если заткнешь рот тряпкой, я буду колотить стены связанными руками. Ты не удержишь меня!

– Не удержу, твоя правда, – вздохнул Белослав. – Если уж твой собственный сын не может тебя удержать.

– Ни слова о нем, – успокоившись, молвила София. – Он дорог мне, но и жить в вечных терзаниях я не желаю. Мой мальчик не пропадет, он уже совсем взрослый. А я вернусь. Обязательно вернусь к нему.

– Я отправлюсь с тобой, – твердо сказал Белослав. – Одна ты пропадешь в этом лесу. После снежной бури там и ходить нечего.

– А ты будто бы знаешь дорогу? – надменно вопросила София.

– Для начала мы отыщем Лешего, а уж потом двинемся к Вержавску.

– Лешие вымерли ещё в эпохе Рассвета, если ты не знал. Они обитали лишь в северных землях и волколаки истребили их всех.

– К юго-западу отсюда расположена хижина Лешего, – заявил Белослав со знанием дела. – Я подслушал разговор старейшин. Они хотели отправиться к Лешему и узнать у него о нашествии волколаков, которым ты пугала все селение.

– Тогда собирайся, – жестко сказала София. – Буду ждать тебя на околице. И поторопись.

Белослав быстро собрал свои вещи, не разбудив своей матери, и встретился с Софией в условленном месте. Натянув капюшоны, они двинулись на юг, где, по заверениям Белослава, река мельчала и её можно было запросто пересечь. Белослав говорил, что за все время проживания в Воино он крепко сдружился с местными селянами. Он помогал им в хозяйстве, ходил на охоту, рассказывал о жизни «за рекой». По его словам, старейшины хотели пригласить его на совет в ближайшем времени, а пока ему удавалось тайком подслушивать их собрания. Софию не интересовали успехи Белослава, и весь его треп она пропускала мимо ушей.