– Потрясающе, – выдохнул он, проводя пальцами по ее половым губам почти невесомым прикосновением. – Невероятно.
Скалли невольно, вопреки собственной гордости, вспыхнула от удовольствия от этой похвалы, от того, что стала объектом его восхищения. Он склонил голову, и при первом прохладном прикосновении его языка она охнула, и ее тело отозвалось очередным приливом влаги. Он провел языком от ее набухшей пульсирующей вагины до кончика клитора, издавая при этом низкий хищный стон.
Господи Иисусе.
Он сделал то же самое, на этом раз усиливая давление языка и впиваясь пальцами в плоть ее бедер. Но когда он достиг ее клитора, то отстранился, едва задев его и вынуждая ее извиваться, стонать и задыхаться, сводя ее с ума от желания. Он успокоил ее обнадеживающим самодовольным хмыканьем, и снова принялся за дело – медленно, приятно и порочно.
Скалли закрыла глаза и запрокинула голову, стараясь расслабиться и забыться, но он прикусил ее, требуя ее нераздельного внимания. Пристыженная и невероятно возбужденная, она подчинилась, наблюдая за тем, как он посасывает ее клитор, попеременно обводя ее языком. Черт, этому она столь благородно сопротивлялась? Этому?
Дождь барабанил по крыше, сотрясая стекло в оконной раме, и внезапно ее пронзил острый приступ паники – ей захотелось немедленно ощутить его внутри, прежде чем стало бы слишком поздно, прежде чем Мойры (3) обнаружили этот разрыв реальности. Она потянула его за волосы, снимая ноги с его плеч, но он принялся сосать ее с удвоенной силой, явно намереваясь заставить ее кончить.
– Малдер… – умоляла она, извиваясь. – Пожалуйста…
Он издал слабый протестующий рык, вновь проводя по ее вагине языком, но подчинился, когда она потянула его вверх на себя. Когда он встал с колен, раздался щелчок, вызвавший у него отрывистый резкий вдох. Скалли обеспокоенно помедлила.
– Колено, – пояснил Малдер, застенчиво рассмеявшись, и, тряхнув головой, словно прогоняя эту мысль, наклонился над ней, опираясь на руку. Она надула губы в насмешливом сочувствии и передвинулась дальше на кровать, уступая ему место. Боже, это и вправду Малдер, подумала она, восхищаясь его смущенной улыбкой. И они и вправду здесь вместе.
Он убрал прядь волос с ее лица, нависая над ней, и она потянула его вниз для томного неторопливого поцелуя, смакуя собственный едва ощутимый океанский привкус на его губах.
– Я хочу тебя, – призналась она.
– Я твой, – прошептал он в ответ. –Всегда был твоим.
Ощутив особо острую потребность, она принялась нетерпеливо возиться с молнией на его джинсах, дрожащими пальцами задевая пока что еще скрытую тканью выпуклость. Она никак не могла справиться с металлической пуговицей, так что он принялся помогать ей одной рукой. Обдав жарким дыханием ей шею, он расстегнул молнию, стянул штаны вместе с нижним бельем и вновь устроился у нее между ног.
Он оперся на локоть, и его обнаженное бедро скользнуло по ее собственному, а потом, при чуть заметном движении, его член коснулся низа ее живота. Он был гладким, словно оленья кожа, а также твердым, горячим и толстым, и, когда она обхватила его пальцами и сжала, ее сердце забилось быстрее в радостном нервозном возбуждении. Малдер издал рык и толкнул в ее ладонь, и она принялась отчаянно тереться о его бедра. Боже, она нуждалась в этом, нуждалась в нем – и немедленно.
– Не хочу сделать тебе больно, – пробормотал он.
– Не сделаешь, не сделаешь, – настойчиво повторяла она, горя от предвкушения, и в доказательство своих слов обхватила его лодыжками и перекатила их обоих так, что оказалась сверху, оседлав его бедра.
Пойманный в ловушку под ней и приятно ошарашенный, он чуть заметно улыбнулся, и свет отразился от его слегка изогнутого верхнего клыка. Он положил пальцы ей на бедра и стал продвигаться выше, под толстовку, становясь жадным в желании прикасаться к ней.
Затаив дыхание, она всмотрелась в его глаза в тусклом свете, завороженная их темным блеском, теряя себя в его потребности, его поклонении. В голове возникла безумная мысль о том, что она была создана для этого, что ее дух появился на Земле, чтобы любить его, быть любимой им и любить странную возвышенную вселенную, созданную ими.
Раскаты грома яростно и победоносно сотрясали небеса. Она впитала эти звуки, позволяя им наэлектризовать свои нервные окончания и вдребезги разбить ее вину и скорбь, оставляя после себя нечто чистое и интенсивное, словно звездный свет.
Малдер задрал толстовку, и она без смущения помогла ему избавиться от нее, стянув ее через голову здоровой рукой и бросив на кровать позади себя. Кожа при прикосновении прохладного грозового воздуха покрылась мурашками. Малдер издал затрудненный, дрожащий вздох и прочертил ладонями выступы ее ребер, не сводя с нее горящих желанием глаз. Он провел пальцами по бокам ее грудей, отчего ее соски мгновенно напряглись.
Лежа, растянувшись, под ней, с взъерошенными волосами, окружавшими его голову подобно темному ореолу, и припухшими от поцелуев губами, он был прекрасен. Она наклонилась и провела руками по дорожке редких жестких волос у него на груди, упиваясь ощущением того, как его сердце неистово бьется под ее ладонями.
Старательно сдерживаясь, она опустила бедра, поерзав так, чтобы наткнуться на край его члена, пылавшего напротив его живота, и, боже, он был таким твердым и горячим, что у нее закружилась голова. Она скользнула по нему набухшими складками обильно смоченной слюной вагины, потираясь клитором об упругую головку, и Малдер дернулся, охнув, впился пальцами в ее талию и с силой потянул на себя.
– Черт, – ругнулся он, поглаживая ее грудь и всматриваясь в лицо, чтобы оценить ее реакцию. Она не стала скрывать того, как хорошо ей было при прикосновении к нему и от его прикосновений к ней, закусывая нижнюю губу и тихо постанывая, когда он перекатил ее сосок большим и указательным пальцами. Она снова качнулась бедрами вперед, скользя по его члену и наслаждаясь каждым мгновением этой пытки, тем неистовством, что порождали в нем ее действия, заставляя его напрягаться, ругаться и извиваться.
Затрепетав от удовольствия, она полностью склонилась вперед, так что ее груди прижались к его груди, а лицо оказалось на одном уровне сего собственным. Ей нужно было ощутить его дыхание, разделяя с ним его жизненную энергию, его прану, его дух. Словно изголодавшийся человек, она принялась облизывать впадинку на его нижней губе, и, подняв голову, он накрыл ее рот в головокружительном поцелуе, обхватив ее ягодицы, чтобы усилить контакт ее бедер со своим членом.
По крайней мере у нее было это. Даже если она оказалась совершенно беспомощной, даже если будущее было у нее украдено, по крайней мере у нее было это. По крайней мере она могла заставить этого удивительного, странного мужчину хотеть себя, могла вырвать эти прекрасные отчаянные звуки из его горла, могла воззвать к этой грозной конвульсивной потребности.
Когда невдалеке сверкнула молния, залив комнату ослепительным светом на призрачный потрясающий момент, она не подпрыгнула, а впитала в себя последовавший раскат грома, наслаждаясь скользким соприкосновением их тел.
Больше никаких слов, подумала она, и ее живот сжался в предвкушении неизбежного. Никаких слов сейчас, потому что они вернут их к реальности, сделают происходящее невозможным, сделают его предметом обсуждения, разбора, анализа и спора. Уверенно и устойчиво она приподнялась и, обхватив его член, направила его туда, где хотела ощутить.
Он дернул большими пальцами, покоившимися на ее бедрах, не отрывая взгляда от того места, где их тела почти соединялись. Она втянула воздух и потом, о, потом…
Она опустилась на него, вздыхая, когда он ворвался внутрь, наполняя ее собой. И, о боже, это было приятно, и больно, и больше, чем целый мир.
Она встретилась с ним взглядом и увидела в его глазах отражение собственного удивления. Протянув руку, он коснулся ее щеки, и она прижалась к его ладони, ища поддержки. Крайне осторожно она приподнялась, утыкаясь носом в его ладонь и проводя по ней языком. Затем она снова опустилась, напрягая бедра от усилия, и его член показался ей еще более совершенным, чем раньше: тяжелым, толстым и более горячим, чем ее лоно. Малдер застонал, пульсируя внутри нее.
