Когда за ним закрылась дверь, Михаил, скрепя зубами, схватил дорогую вазу из венецианского стекла и что есть силы швырнул её в стену. Настоящие эмоции он более не мог сдерживать… по крайней мере в эту ночь.

========== Глава VIII. ==========

Бальтазар сидел на короткой бетонной лавочке и задумчивым, непривычным для него взглядом сверлил решётку напротив. Из узкого, узорчатого окна напротив его полукруглой камеры лил ослепительный солнечный свет. В широких, арочных коридорах Небесной темницы царила мёртвая тишина, не слышно было даже голосов немногочисленной стражи. Именно она, угнетающая, давила на ангела с такой силой, что он, буквально, чувствовал её цепкие пальцы, сжимающие голову.

Архистратиг продумал всё до мелочей, поэтому Эсмеральда, Изабелла и Габриэлла оказались совсем в другом крыле обширной темницы. Даже с ними ангел лишился общения.

Но больше всего его волновала Сюзанна. Что будет с ней? Как поступит Михаил? Неужели из-за его любви пострадает она? Он не может допустить этого, но… Как спасти её? Шанса сбежать из тюрьмы не представится никогда. Никому, кроме Анны Милтон, как исключение, это ещё не удавалось, и самый знаменитый её узник — Гадриэль тому прямое доказательство.

— Сюзон! Когда я встретил тебя, Купидон отложил в сторону свой лук и ебанул по мне из ракетного комплекса Б-350. Сильно так…

Шаги где-то в дальнем конце коридора заставили его прервать все мысли о дочери Михаила. Неужели прямо сейчас для них всё закончится?

Ангел встал с лавочки, подошёл к прутьям и, затаив дыхание, принялся ожидать или посетителей, или палачей.

Когда из-за поворота показалась фигура Гавриила, в окружении стражника — молодого парня лет двадцати, которая быстрым шагом направлялась к камере ангела, у Бальтазара как от сердца отлегло. Стало быть, ещё не время.

— Впускай, — приказал архангел, остановившись у камеры друга.

В руках он держал глубокий кувшин, наполненный водой.

Юноша покорно кивнул и, достав один-единственный ключ с широкими кольцами, принялся суетливо копаться в замке.

— Только недолго, — всё же опасаясь архангела, произнёс он.

— Ты мне будешь условия ставить? Мне? Брату архистратига? Сколько хочу, столько и буду.

— Но здешний распорядок…

— Да срать на него. Можешь засунуть его себе в жопу!.. Отворяй и проваливай! Или сегодня же твоя голова украсит кол на входе в это место! Кто ты такой, чтобы перечить, м? Что за дерзость? Перед тобой — сам архангел Гавриил, а не рядовой солдатик! Это такая дисциплина в армии архистратига? Совсем от рук отбились! Но я наведу порядки, не сомневайся.

— Простите, к-команду-ующий, — пропищал напуганный ангел, открывая дверь и пропуская Гавриила вперёд.

Затем обратно запер её и, не желая гневить его ещё больше, удалился на пост.

— Ну привет, — архангел вмиг сменил манеру речи, мягко спросив: — Держишься?

Бальтазар вздохнул и вернулся обратно на скамейку.

— Уже известно, что будет со мной? — он выразительными голубыми глазами взглянул на друга.

Гавриил слегка нахмурился, присев рядом.

— Вот, я тебе из сада принёс, — ответил он, протягивая Бальтазару кувшин.

Ангел медленно перевёл взгляд на сосуд и, взяв его, обречённо сказал:

— Значит, дела мои плохи.

Затем прильнул губами к нему, начиная пить прохладную воду.

Гавриил опустил глаза, искренне жалея и Бальтазара, и Сюзанну. До сих пор ему не верилось, что всё заканчивается именно так.

— Я так и не признался Михаилу, — проговорил Бальтазар, отставляя кувшин в сторону. — В последнюю нашу встречу он выглядел таким разъяренным… Кажется, я никогда не забуду эти зелёные глаза, наполненные разочарованием, гневом и болью. Он готов был сжечь меня на месте. Неуместно было бы ещё рассказывать и про отношения к его дочурке.

— Если бы ты всю эту историю не замутил… Зачем ты согласился на её предложение продать душу? Вроде ничего страшного не сделал, но… Влип конкретно. Я пытался вчера поговорить с ним, но Михаил не стал слушать. Он находился в смятении.

— Сюзанна мне ещё тогда нравилась. Ты был «мёртв», поэтому не представлял даже, насколько она… Необыкновенна, — Бальтазар, приложив голову к стене, прикрыл глаза. — Если бы её звали Семёном, я бы её всё равно любил. Она прекрасна, как бутылочка холодного пивасика в жару.

— Бальтазар, ты… Гениальный придурок.

Ангел невесело засмеялся.

— Сюзон, — запел Гавриил, — Сюзон,

Как Бальтазар сейчас страдает,

Сюзон, Сюзон,

Влюблён в тебя безумно он,

Он запутался в ваших чувствах,

Ты не видишь его печаль.

Сюзон, Сюзон,

Здесь по ночам немного грустно.

Сюзон, Сюзон,

Поверь это не просто так.

Созданье коварное эта Сюзон.

Создание слабое, какой шармон.

Созданье желанное эта Сюзон.

Ты одна только знаешь,

Всё без любви — обман.

— Напишешь эти заветные слова на моём могильном камне… — заключил ангел.

***

Что же касалось Сюзанны, то она, после возврата души и снятия клейма, стала физически чувствовать себя нормально. Только вот сердце у неё болело от переживаний за судьбу Бальтазара. Она впервые настолько сильно полюбила мужчину. Если бы была хоть мизерная возможность совершить побег из Зелёной залы, она бы без колебаний воспользовалась ею ради спасения возлюбленного. Даже если бы выходка стоила потом ей жизни. Но… Не всё было так просто. В делах, которые касались дочери, Михаил был очень предусмотрительным.

— Проклятые оковы, — хмыкнула Сюзанна, поднимая руками цепь, которая «украшала» её правую ногу и тянулась чуть ли не через всю комнату. — Я тоже люблю тебя, папаша! — иронично крикнула она.

— Внимание всем! Не говорите, что не слышали! Приказ нашего архистратига, который велено огласить! — послышалось с улицы.

— Что там происходит?

Любопытство взяло первенство, и Сюзанна подошла к окну. Из него она увидела несколько сотен ангелов, собравшихся на жасминовой поляне, и самого Рафаила с рупором в одной руке и приказом во второй. Из этого прибора ей всё было отлично слышно. Распоряжения архистратига должны были разноситься на сотни километров и вещаться почти во всех частях Небес.

— Михаил подписал указ о казни Бальтазара, которая состоится через три часа на этом самом месте! Наш архистратиг — мудр и справедлив!

Эту фразу Рафаил произнёс с такой усладой, что Сюзанне захотелось подвесить архангела на главной площади за его член. Ибо нефиг радоваться чужому горю и/или покрывать тоталитаризм.

— Как казнь? Нет-нет! — она отошла от окна и принялась мерить шагами помещение. Дальнейшие новости она игнорировала и перестала в них вникать. — Я должна помешать им! Поговорить с папой! Он… Когда узнает ещё половину правды — поймёт! Мой Бальтазар… Если с тобой что-то случится — я умру! Жить не буду! С собой покончу! Думай, Сюзон, думай! Сбежать я не могу — стража, скованная нога, заточение; силовое поле не даст применить телекинез или перемещение. Чак, помогите!

Спонтанно её внимание привлекла стоящая сверху на камине статуэтка. От удивления она приствистнула.

— Вы гениальны! — восхитилась она.

Приблизившись к камину, она схватила эту самую статуэтку и, размахнувшись, швырнула её прямиком в декоративное, фигурное стекло на двери — узкое, тонкое, но красивое. Звон цепи отразился в ушах, а осколки, которые посыпались с той стороны, заставили Самандриила отскочить.

— Мадам, что вы сделали? — ангел, придя в себя от мимолётного шока, обошёл осколки и остановился у выбитого стекла.

Сюзанна, довольная результатом, подошла поближе и сказала:

— Должна же я была привлечь внимание и как-то поговорить с тобой? Меня запрещено навещать. Смысл тарабанить в дверь? А ты знаешь, Семён, что сейчас нарушаешь правила Небес?

Альфи попытался придать своему очаровательному и слишком умильному личику строгости, но ничего не вышло.

— Что вы имеете ввиду? — на всякий случай спросил он.

Наивность и инфантильность ангела вызвали на её губах усмешку. Сразу же пришла идея — использовать эти качества юноши в корыстных целях.