— Привет! А вот и мы!
Спутник заглянул и тоже прошёл, но его движения были иными. Собранные, быстрые и почти неуловимые — не такие незаметные, не бархатистые, а скорее жестковато-опасные, как у хищника. Каспер всегда узнавал боевую подготовку, но здесь было иное. Никакие уроки не вольют в осанку столько металлической гибкости, никакие занятия не позволят так легко обращаться с собственным телом. Более умелые движения Каспер наблюдал разве что у Йорека — того учили улицы. Этот же человек был сродни, хоть и не так совершенен. Так?..
Высокий юноша, почти подросток, хоть и постарше будет. У него были резковатые черты лица, пронзительный взгляд, который не могли пригасить и полуопущенные ресницы. Тёмные волосы чуть вились, среди них белело три седых пряди. Одет парнишка был обычно: кроссовки, джинсы, футболка, поверх расстёгнутая тёмная толстовка, но и так было видно, что он худой и жилистый. На Роана смотрел без той жестокой настороженности, с какой окинул ожидавших, и всё же закрывался, таился. Каспер смотрел на него и думал, что понятие «лифа» так многогранно. Румия, например, никогда так не держалась. Однако… этот парнишка — неужели это?..
— Антон, — представил Роан спутника, лучась улыбкой. — А это Каспер, Люси и Йорек. Они наши союзники.
Они обсуждали это. Значит, Роан забрал из детского дома 2BI, как и обещал… Только заранее не обговаривалось. И ладно. Бессмертный вечно что-то выкидывал подобное. Роан бухнулся на диван рядом с Каспером — в этом кафе имелись места и на десять человек, всем пространства хватало. Антон, дождавшись кивка, опустился тут же, тихо и так же осторожно. Каспер заметил, что глаза у молодой лифы бордовые… нет, это из-за освещения — они были цвета вина и спелых вишен. Интересно, какие опыты способствовали таким изменениям. Люди ведь красноглазыми не рождаются.
Люси приветствовала паренька, Йорек кивнул только: он разглядывал Антона так же внимательно, как тот — его, затем проронил, оборвав речи своей бывшей наставницы:
— Ты был на улицах?
— Три года, — отозвался Антон.
Пока они разговаривали, Каспер приглядывался к новой пташке, но поговорить с Роаном смог гораздо позже, и то по телефону. Вечером Роан снял трубку мгновенно, как будто ждал, его весёлое «алло» прорезало слух.
— Кто вторая лифа? — прямо спросил Каспер, прижимая телефон к щеке плечом и домывая оставшуюся посуду за собой.
— Шестая девочка, — так же прямо ответил Роан, добавляя к изумлённому вздоху: — Настенька.
— Это что, та малышка Каринова?
— Да. С Михаилом уже договорились. Разве не чудесно?
— Роан, ты…
Сдурел? Ничего себе идея? Зачем выбрал именно них? Почему не объявил это сразу? Почему… почему об этом не знал я?..
— Птички сильны, но крылья их переломаны. — Голос Роана был до странного мягок. — Улицы не будут больше рвать им перья.
Каспер посмотрел в окно. Маем шептал Авельск свои истории, багровым разливался пронзительный закат — того же оттенка, что потерянный взгляд лифы, ребёнка греха, что так и не пересёк черту своего создания. Границы, определявшие странных в этом городе, были жестоки и жёстки. К ним нужно было приучаться. И, кроме того… Антон. Антон — тот, кто станет для Роана новой пташкой нового поколения. А за ним пойдёт Настя — что бы она ни представляла из себя после всего случившегося.
К чему же всё это приведёт?..
========== Слоновой кости ==========
Роан сидел на ограде близ детского дома и смотрел на небо. Утреннее, раннее и невинно-прекрасное. Роан слушал облака, дышал вместе с ветром и помнил о звёздах, что всегда скрыты за дымкой лёгких мечтаний — то постоянное, что существует, даже если затевать его ярким дневным светом. Люди так беспечны, когда не смотрят на небо. А когда смотрят — обычно вспоминают, что всё гораздо важнее и глубже, чем им хочется представлять. Получается, взгляд в истину делает их несчастными…
Но Роану не нужно было любоваться облаками, чтобы понимать свои чувства. Расставание с Каспером мучило его. Терзало нещадно, и он едва ли мог вспомнить, чтобы его когда-то вообще заставляло так сожалеть. Он скорбел над погибавшими, жалел о несбывшихся, но никогда не ощущал такой тоски, как теперь. Когда-то, когда они ещё не знали друг друга настолько хорошо, когда не знали, что делят одно чувство, а не разные — тогда всё было проще. Но ведь прошлое не вернуть. Каспер — на всём, что для Роана имело смысл. В каждом вздохе. В каждом символе красоты.
Жить без него было даже мучительнее, чем жить без смерти. Раньше Роан этого не осознавал.
Наблюдать за ним было тяжело. Просто наблюдать, ловя любое слово, любое движение — как когда-то давно, но уже помня их наизусть, лишаться тепла, его однажды познав.
Роан перевёл глаза с облаков на дом. Старый, грязный, скучный. На пороге — парнишка юный, но почти сложившийся, и было в нём то чувство, которое Роан различал всегда и во всём, как бы хорошо оно ни пряталось. Парнишка приблизился, а Роан соскочил с ограды.
— Я подарю тебе дом, — сказал бессмертный спокойно. — Настоящий. И ты сам сможешь найти в себе всё, чего тебе не хватает.
Антон смотрел на него винными кошачьими глазами, затем опустил ресницы и позволил погладить себя по голове. Он такой пустой и грустный, веет прошлым. Но иначе. Он не был похож на Каспера. На Каспера никто не похож. Антон — другой человек, ребёнок, отныне — ребёнок Роана, как и все те дети, что уже следовали за каждым его шагом, таяли в тенях и в свету искрились. Роан любил детей, а дети со временем начинали любить его. Антон тоже его полюбит. И Антона он обязательно защитит.
Он забирал его не потому что привык. Он забирал его, потому что кроме него никто его не заберёт. Антон, видимо, это понимал, потому и преданно ждал: Роан — единственный оставшийся в этом мире, кому он нужен.
Что ж, это правда. Детям нужен Роан. А Роану — дети.
*
Он познакомил Антона с костяком Авельска, но мнения оформленного не дождался. Когда спросил — парнишка только плечами пожал. Не привык расценивать людей, должно быть. Роан не стал приставать и не стал навязываться; со временем они так или иначе начнут много разговаривать, к чему приближать то, что рано или поздно само устроится? Роан знал людей очень хорошо, даже таких замкнутых, как Антон, ему нужно время. Может, неделя, может, несколько лет — не важно, Роан терпеливый. Они будут говорить долго и много, просто позже.
Но есть вопросы, которые им стоит обсудить сейчас.
Роан предложил выйти на балкон, и парнишка послушался. Двигался гибко, но резковато. Много дрался, видимо. На костяшках — ещё не зажившие ссадины. Капюшон прикрывал лабораторный номер.
Антон знал, что соглашается идти в пустоту. Роан никогда не говорил о своих планах — и на Антона, и на его будущее, и на всё прочее. Однако, видимо, пареньку и не требовалась определённость. Он ничего не ждал ни от жизни, ни от обретённого наставника. Что ж… может, оно и к лучшему. Он всё равно будет расти. Он будет жить. А вот сейчас всё строилось легче.
— Авельск — не самый лучший город, — заговорил Роан. Их обдувало вечернее солнце, заполнял розовато-рыжим сиянием ветер, откладывая голубые тени на вещи на балконе, делая белые рамы цвета слоновой кости. Дворы мешались с домами, такими ровными в геометрическом воображении, с крышами и балконами, с разноцветными квадратиками окон. Антон смотрел на наставника, внимая. Роан чуть улыбнулся, переводя взгляд на город — так парнишке было спокойнее. Заговорил: — Знаю, у тебя много с ним воспоминаний связано, хоть в то время ты и не представлял оформлено существование Авельска. Сейчас здесь развернётся настоящая война. Война странных, коль быть точнее. Возможно, она всё уничтожит или всё спасёт — кто знает? Я могу лишь предполагать, однако, если мои предположения верны, скоро нам предстоит затронуть ещё одну важную тему. Это касается тебя в том числе.
— В том числе? — повторил Антон, облокачиваясь на стену. Его зоркое внимание не отпускало. Вечер акварелью красил его лицо и острые уголки глаз. Роан глянул на него вполоборота.
