Ливрей хлестал и хлестал, и Роана это позабавило: ученик вообще не знал меры, но не пьянел. Как и сам бессмертный, которого ни ядом, ни тем же алкоголем с ног не свалить. Каспер, недовольно покачивая бокалом, попросил ещё. А он-то зачем? Но ладно, ему долили.

И вылилось это в нечто странное.

— Так, тебе хватит, — распорядился Роан, подхватывая повалившегося было вперёд Каспера. Тот промычал что-то нечленораздельное, и бессмертный с извиняющейся улыбкой обратился к остальным: — Отведу его в комнату. Веселитесь!

И повёл этого несчастного парня прочь.

Каспер наваливался на него плечом и дышал в ухо. Он был горячим и льнул жадно, и Роан, повторяя себе про сдержанность, смог таки спокойно дотянуть его до комнаты и остановил перед кроватью.

— Ну ты даёшь, — вздохнул он, проверяя лоб Каспера. — И зачем столько пить?

Каспер же подался вперёд, наваливаясь вновь. Роан не вздрогнул, но внутри всё замерло, когда горячие руки проникли под футболку, провели по талии, поднялись выше. Кончики пальцев были прохладными. Каспер тяжело дышал, его вздохи обжигали шею, и Роан не мог пошевелиться. Преступная слабость. Он закрыл глаза, на секунду всего представляя, что всё совсем иначе… что это не случайность. Ужаснулся себе и поспешно отпрянул.

Каспер пьян. Всего лишь пьян. Он не контролирует свои действия. Какой же Роан…

— Давай-ка мы ляжем спать, — проворковал он срывающимся голосом, помогая Касперу нашарить кровать и повалиться на неё.

— Ты тоже? — пробормотал Кас.

— Я? Нет, пойду к твоей сестрёнке. У неё праздник. Помнишь?

— Останься. — Хрипловатый вздох. — Со мной.

Ему не следовало об этом просить.

Роан прокусил губу, не вспомнив о крови, всё равно заживёт. Он присел на край кровати, переплетая свои пальцы с его. Каспер издал странный звук, напомнивший мурлыканье. Хах. Ему не следовало о таком просить. Роану и так нелегко жилось с человеческим чувством, а теперь, когда физически всё обострялось и резало нервы, он тем более метался и грыз себя. Нельзя было его касаться. Касаться так вольготно. Каспер — свободный человек. Он смертен, он ещё молод. Нельзя пачкать его, дотрагиваясь столь дерзко. Даже если это было желанием Роана, даже если…

— Я посижу немного, — согласился бессмертный, сглатывая сухость. Каспер глядел на него снизу вверх, его чёрные волосы разметались по подушке. Взгляд — глубокий и томный. Не смотри так, Кас, прошу, не смотри так. Моя выдержка не такая же вечная, как моя жизнь.

Но он так и сидел, держа за руку человека, которого любил.

Человека, который никогда об этом не узнает…

========== Сине-зелёный ==========

Странность, подчинявшаяся столь охотно в подростковый период, когда, по теории, должна была как раз беситься, первый раз проявила характер, когда Касперу было семнадцать. Потом отпустило. В восемнадцать она пощекотала нервы ещё пару раз. А в девятнадцать начала всерьёз сводить его с ума.

Это не было похоже на припадки, но Каспер назвал это приступами. Моменты, когда его разум погружался в беспросветную пучину мрака. Томительные секунды, на которые Кас выпадал из жизни, терял все связи и разрушался, восстанавливаясь затем через боль и стоны. Каспер шипел от боли, хотя эта боль не была материальной. С его телом всё было хорошо. Со всеми его телами, если выражаться точнее. Проблема была в его рассудке.

Он периодически сходил с ума.

Это было ужасно. В какие-то часы накатывала чернота, и Каспер метался, грыз пальцы, кусал ладони, стараясь привести себя в чувство. Мир разрывался, падал руинами с оглушительным звоном и грохотом, с такой же тишиной в нём лопались невидимые струны. Это был дефект. Дефект, который проявлялся лишь теперь.

Каспер выл в одиночестве, а затем зализывал раны и на людях уже притворялся, что всё было в порядке. «Как хорошо, — думал он, — что я умею держать внешнее». Да, внешнее он отлично прикрывал. Никто ничего не заподозрил. Каспер списывал всё на мигрень и, если казался окружающим бледным, отшучивался про магнитные бури. Люси морщила лоб, она единственная ощущала, что он лгал. Но не говорила ничего. Славная девочка. Не вмешивалась в то, что не могла разъяснить.

Каспер дробился, терзался болью и боялся однажды проснуться в полном беспамятстве. Безумие пугало его больше любой участи, и даже смерть казалась желаннее полной потери рассудка. Сжимаясь, обостряясь до мельчайших граней, он ранился, ранился, ранился; он сгорал и едва очищался от пепла, как новый приступ надвигался, вновь руша его шаткое сознание и вмиг обветшавшую уверенность в собственных силах.

Каспер просто не справляется.

*

— Дефекты, хм? — Сириус посмотрел на него со своим типичным выражением «как-же-ты-заколебал-со-всякими-глупостями-хватит-отвлекать-меня-от-более-серьёзных-дел». — Роан же рассказывал. Спроси его.

Каждый раз посылали к Роану, потому что Роан — тот, кто объяснит всё правильно. Его метафор никто не понимал, но посылали именно к нему, потому что, мол, бессмертный из них должен быть самым умным, авось поможет. Но если бы Каспер горел желанием получить утешение, он даже тогда бы не обратился к Роану. Бессмертному знать незачем. Всё равно незачем.

Каспер снял квартирку рядом с отделением, чтобы не переносить сюда приступы, хотя приходил так же часто. Обосновывал тем, что самостоятельность — это важно. Сириус пока что оставался здесь, но он уже готовился к переезду, а из остальных восемнадцать вот-вот Ливрею только исполнится. Девочки и Мьюз ещё малы. Люси оставалась под надзором отделения, чтобы случайно не напортачить. Каспер мог бы взять на себя ответственность за неё, но это требовало бы демонстрации ей всей прелести приступов безумия, чего он остерегался.

— Будь добр, объясни ты ещё раз, — с безукоризненной лучезарностью улыбнулся Каспер. Сириус глядел на него мрачно. Пожал плечами.

— Это лучше, чем перегрузка, — заметил он.

«Нет». Если перегрузка значила смерть, то совсем нет.

Лучшее качество Сириуса — это его твёрдая надёжность. Если ты ему что-то рассказал, он не будет трещать об этом кому ни попади. Он вообще никому ничего не расскажет. Если спросят, может, и ответит; правда, если дал обещание молчать, то промолчит. Но Каспер такой клятвы с него не взял, потому что деталей не раскрывал и вообще, у них и так отношения на уровне «попробуем не мешать друг другу существовать». Зачем усугублять?

— Дефекты позволяют жить, хоть и бывают вредными, — пожал плечами в идеально выглаженной тёмной рубашке Сириус. — Привести примеры из теории?

— Не, спасибо.

Жить-то они позволяют, вот только…

Каспер провёл ладонью по лбу. Голова гудела. Приближался новый период, когда он назовёт своё состояние «мигренью» и будет избегать взгляд Роана, чтобы случайно не выдать истинного положения дел.

— Говорят, есть способы бороться, — продолжал Сириус. Перечислил. Какие-то мутные и трудные. Или воздействие других странностей. Или то, что он вообще едва зацепил, но Каспер вздрогнул и попросил остановиться. Сириус вскинул брови: — Физический контакт? Да, некоторые считают его действенным. Но там нужна сильная эмоциональная привязка. Предполагается, что близость лечит последствия. Но мне мало известно. Далее…

Ха-а-ах, звучало-то хорошо.

Каспер закрыл глаза, уже теряя связь между словами. Всё размывалось. Его раздирала боль.

Когда же это прекратится?..

========== Лиловый ==========

— Лиловый цвет — символ мистицизма и трагизма и в то же время символ любви и эмоциональности. Чем не прекрасное сочетание? Но вообще-то я не планировал его носить. Представляете, давным-давно купил, а нашёл сегодня в вещах. Удивительное свойство мира: ты находишь то, что давно тебе принадлежит, но считаешь это чем-то новым и удивительным, забывая про его обыкновенную суть. Опять же, если искать смысл в чуде…

Если искать во всём смысл, может, набредёшь на нечто важное — так говорилось где-то, но вряд ли Роаном. Роан всегда советовал жить, не полагаясь на глубинные раскопки, ведь срок слишком мал, чтобы рыть на одну глубину, а идти вдаль гораздо интереснее. Не стойте на одном месте, ребята. Идите. Бегите. Летите. Не позволяйте времени поймать себя в силки.