Но именно рядом с бессмертным с Каспером творилось что-то необъяснимое.

Каспер мучился своим хаосом. Когда он научился контактировать с самим собой — с версиями — и свободно делиться-совмещаться, стало гораздо легче. Он стал разделять свои обязанности и отправился в некоторые другие города, чтобы там больше узнать. Было тяжело. Ночами на него сваливался такой объём новой информации, что по утрам Каспер едва просыпался. Но он упрямо продолжал терпеть эти пытки — всё же он сам решил.

Он смотрел на Роана и видел его светлый силуэт далеко впереди, а догнать никак не мог.

Роан был особенным, хоть и не был человеком. Роан заботился о своих детях, но Каспер интуитивно ощущал, что к ним не относится. Он упорно не подпускал к себе бессмертного с его ласковой заботой, а потом неожиданно обнаружил, что того это волновало. Удивление — Каспер удивился. Потому что Роан не представлял из себя того, кто вообще по каким-либо поводам тревожится. Его заботили только ученики и окружающие люди в совокупности, но к Касперу он обратился так, как ни к кому из них не обращался.

Роан был его наставником, но больше, чем учил, он спасал. Разбитое вдребезги сознание он собирал по частичкам, складывая полную мозаику под именем приведения. Мрачный равнодушный мальчишка с глазами хищной птицы, уклонявшийся от прикосновений и любых попыток стряхнуть золотистый пепел с обломков его взорвавшегося мира. Роан решительно рвался к нему, протягивал руки, но его помощь было слишком трудно принимать. Каспер не умел на кого-то полагаться. Он не мог просто поверить в саму возможность быть целым.

Однако Роан вновь и вновь тянулся за ним на самое дно, и Каспер жадно эти мотивы перехватывал, отчаянно благодарный за отношение такое к себе. Роан знал, что Каспер никогда не попросит о помощи. Но продолжал светить.

Это ли было причиной?

Любить Роана — всё равно что любить солнце.

Но именно этим солнцем Каспер был ослеплён.

Он наблюдал за бессмертным. За его добротой, направленной ко всем, не знавшей различий. За тем, как он говорил и двигался, не вызывая негатива к себе. Роан не был похож ни на кого из них, но Каспера не волновала его извечная привычка всех любить, нет, иное. Роан всегда отказывался от себя. От возможности что-то желать, что-то делать для себя, как-то реагировать своими эмоциями.

Тогда, возможно, Каспер и подумал, что своё желание оформленное у него и довольно наивное, потому что может не оправдать себя.

Я хочу, чтобы он стал человеком.

Нет.

Я хочу сделать его человеком.

Каспер не понял, когда потерял голову. Когда стал ловить каждый жест и каждое слово. Когда сердце начало проваливаться при одном его появлении. Когда вдруг возникло ярое желание — если хотя бы не сблизиться, то стоять рядом. Быть с ним наравне. Разделить с ним эту безумную тяжесть, влачимую на узких плечах вечного подростка. Чтобы Роан мог на него положиться, чтобы Каспер был достоин этого доверия. Чтобы однажды Роан мог считать себя человеком — самым настоящим, а не призраком ангельской песни на грешной земле.

Каспер… будет стараться. Он будет достойным.

Это первый выбор, который он совершает с искренней радостью. Это первый раз, когда он что-то так ярко чувствует.

И название этому чувству Каспер знает.

========== Изумрудный ==========

— Меня зовут Элли!

2006 год. Девочке лет двенадцать, у неё прямые каштановые волосы с ровной чёлкой и ярко-зелёные глаза с острыми уголками, почти кошачьи. На ней красно-белое платьице. Роан стоял, положив руку ей на плечо, глаза его сияли. Это ещё один ребёнок, которого он взял под своё крыло.

Люси, разумеется, была в восторге: наконец-то она не единственная девочка в наборе! Едва могла сдержаться, дожидаясь, пока закончатся представления, подхватила новую подругу под локоть и потянула показывать отделение; Элли, с любопытством оглядываясь, позволила себя увлечь. Каспер проводил девочек глазами, взглянул на Роана. Довольный, как сытый котик. Уголки губ приподняты.

Элли, значит, ещё одна из поколения. Касперу, по сути, было всё равно, но с некоторых пор он старался быть внимательнее к окружающим. Эта девочка — ещё одна из тех, за кого Каспер будет отвечать; отвечать так, что Роан не поймёт. Наверно. Никогда нельзя сказать, понимает бессмертный суть или нет.

Люси мотала Элли по зданию, и остальные скоро присоединились к ним. Элли — немного застенчивая, но со сверкавшими изумрудными глазами и радостным восхищением. Она не говорила, откуда Роан её привёл, а наставник и не собирался рассказывать; правило такое негласное. Каспер был внимателен. Каспер чувствовал, что, несмотря на внешность и повадки ребёнка, Элли многого нахваталась. В её движениях было нечто, что он затруднился бы описать. И всё же в чужое дело он не полез.

*

Это поколение было достойным.

Сириус — парень строгий, чтивший правила и деливший всё на категории, порой слишком загонялся по поводу несоответствия стандартам, однако он не был плохим человеком. На него можно было положиться в вопросе работы, и с юного возраста он приучал себя к дисциплине, благодаря чему выглядел организованным и серьёзным, а трудился с потрясающей активностью, как будто в том крылся смысл его жизни. Сириус мог взрывать световые шары, точно маленькие звёзды.

Наперекор ему Каспер выглядел противоположно, хотя при этом представлял поколение, в том числе и самого Сириуса. Сириус — в официальной одежде, всегда в форме, хорошо сидевшей даже на угловатом подростковом теле. Каспер же не стригся, не причёсывался, закатывал рукава ярких клетчатых рубашек и даже проколол уши. Всё наоборот. Странность Каспера — «Множественное разделение» — для организации была весьма полезна.

Ливрей — сгусток солнечной энергии. Эмоциональный, вспыльчивый и отходчивый парнишка, наивный в какой-то мере и чересчур быстро увлекавшийся, так же легко оставлявший свои увлечения. Не такой уж дружелюбный, хоть и простой в общении, он выбирал определённый круг людей и больше знакомств не требовал. Зато ко всем в наборе относился, как к друзьям-братишкам-сестричкам. Озорничал, куролесил и звонко весело смеялся. Ливрей мог оживлять костюмы и ткани, заставляя их двигаться, словно людей-неведимок в одежде.

Люси — решительная шустрая девочка, насмешливая, дразнящая, с волосами ярких оттенков, подбираемых по настроению. Она была как раз ко всем открыта, увивалась за разными людьми и прислушивалась к ним, и в этой черте Каспер неизменно узнавал себя. Люси быстро заводила приятелей, любую новую информацию схватывала налету и уже потом сортировала по своим мысленным полочкам. В основном приключения делились между ней и Ливреем, а порой и совмещались. Люси меняла своё тело, как того хотела, включая органы и внешность.

Элли, новоприбывшая, оказалась не столько тихой, сколько молчаливой. Она предпочитала слушать и думать, а не говорить и веселиться. Она хорошо танцевала и любила это делать, но при разговоре держалась скромно и почти не жестикулировала. Глаза всегда мерцали с любопытством, как будто она всех испытывала на прочность. Эмоции её проявлялись в яркости редко, она умела их контролировать. Умная и относительно серьёзная, позволявшая собой манипулировать, втягиваемая подружкой-Люси в передряги, она быстро прижилась. Элли умела красть слова, забирая их смысл на какое-то время.

В следующем году к ним присоединился ещё и Мьюз, вечно таскавший на голове наушники и оживлявший то, что слышал в данный момент. Встопорщенный и худой, как больной воробушек, поначалу недоверчивый, немного пессимистичный, но в целом спокойный и предпочитавший сон активной деятельности, он был принят Роаном так же, как они все.

Роан подбирал детей, не обращая внимания на их прошлое, характеры или перспективы. У него находили кров те, кому больше было некуда идти. Неудивительно, что дети любили своего наставника, как только можно любить спасение в чистой и совершенной форме.

Каспер тоже любил Роана. Но по-другому.

И всё ещё силился его понять.