Ян думает о Модесте и о семье. О том, что его ориентация тоже не кажется больше проблемой, потому что своего человека он нашёл, что не важно, кем считают его родители, если Мод в него верит. Эмилия, Мила тоже не чужая, и с ней ещё предстоит познакомиться нормально. Но главное — это Модест. Он доверчиво дремлет на плече Яна, зная, что не пропустит свою станцию, и минуты сменяются минутами — Ян смотрит в окно, на разливающийся за городской полосой закат, и плавленное солнце сгустком масла растекается вдоль горизонта.

А Модест думает о Яне и о доме, о семье. Отчим говорил, что примет решение Мода, потому что он не дитя и может сам выбирать, где жить. Наверняка удивится, узнав, кого Мод выбрал в спутники, встревожится или примет спокойно — пока не узнать. Но Модеста совсем не страшит неодобрение. Он верит своему подсознанию, а подсознание говорит, что отчим хотя бы попытается понять. Раз так, большего пока не нужно.

Дом же… дом — крыша, поросшая диким виноградом, розы в цветнике, кресло-качалка на веранде. Кухонка из тёмного дерева, часы с маятником в гостиной, ряды книг на столе Модеста, за которым он всегда занимался. Привычно — не обязательно плохо. Мод привязывается к вещам, к окружению, и душа его — в стенах, которые он зовёт домом. Не так легко всё бросить. Не так и хочется…

Модест может переехать в город. Быть ближе к Яну, чаще с ним видеться. Будет проще добираться на работу. Почувствует ритм многолюдных улиц. Однако но совсем не горит желанием в то погружаться — будто, потерявшись в миллионных толпах, он потеряет и драгоценность внутри. Нечто особенное, что принадлежит только ему. Себя. Точно реагируя на его мысли, Ян приподнимает другую руку и кратко касается его волос. Модест улыбается в полудрёме. Они и так будут видеться, для того расстояние — не помеха, да и не в разных городах живут.

Модест вытаскивает Яна из электрички за руку, и они почти бегут. Мир наполнен свечением, словно сотканный из светлячков — мириады километров плетения, сотни единых звёзд. Где-то над головами, где зреет понемногу приходящая ночь, за облаками из нежнейшего шёлка другие звёзды, едва различимые, понемногу собираются заменять солнечный диск, и ветер приносит аромат будущего дождя, обещая за последними каплями ливней ссыпать на город накопленный снег, а там и совсем зима будет, а за зимой — весна. Ян переплетает пальцы Модеста со своими и покорно шагает за ним следом, как за путеводным созвездием, и в его глазах отражается время.

Отчим сидит на веранде, курит трубку. Табак ароматный и приятно скворбит в лёгких, растворяется облачками в масляном воздухе. Два юноши останавливаются напротив, не разводя рук, и отчим поднимается на ноги, окидывая взглядом сперва сына, затем гостя.

— Это Ян, — представляет спутника Модест, не способный сдержать секундную счастливую гордость в тоне, — а это мой отец, Сергей Викторович.

Пальцы расходятся по своим телам. Ян пожимает руку отцу Мода и бросает вопросительный взгляд на него самого.

— Проходи, — улыбается Модест, — я чуть позже подойду.

Ян не перечит, не обижается, только кивает и идёт в дом. Отчим провожает его с задумчивостью, затем поворачивается к сыну. Убирает трубку в футляр, не хмурится, но насторожен. Модест покашливает в кулак, прочищая горло, и начинает прямо — так, как никогда ещё не говорил:

— Это мой парень. Мы с ним недавно, так что я ещё не говорил.

— …Понимаю, почему не говорил, — отзывается после паузы отчим. Он задумчив и даже растерян, хоть старается того не выдать. — Гм…

Не может подобрать слов. Мод мог бы ещё развернуться, перевести всё в шутку или недосказать, но что-то его останавливает. Доверительные отношения — это важно. Ради них Ян, не особо разговорчивый, старался выражаться полнее. Надо постараться и Моду.

— Я уверен, я люблю его, — выдыхает он. — Ян очень хороший человек. Знаю, ты удивлён, он всё-таки парень… И я тоже. Но для нас обоих это не важно. Я просто хочу быть с ним, а он тянется ко мне. — Модест смотрит в глаза человеку, который его растил, и проговаривает отчётливо: — Никогда не произносил вслух, но я всем сердцем благодарен тебе за воспитание. Ты замечательный папа. Ты моя семья. Ян теперь тоже. И я очень хочу, чтобы ты его принял.

Они молчат. Отчим думает, Модест ждёт — у них всё время вселенной в запасе. С чем-то приходится рано прощаться, с чем-то попрощаться не успеваешь, но рано или поздно все дороги приводят к разговорам. К разговорам, чувствам и решениям. Все три этих пункта Мод готовится пройти.

— Сложно принять сразу, — протягивает отчим глухо. — Но… ты прав. Мы семья. Я попробую.

— Спасибо, — Мод хлопает его по плечу. Замедляется и договаривает последнюю часть, не менее важную: — Я много думал о доме, так вот: я никуда не уйду. Это ведь наш общий дом, верно? Я вырос тут и хочу остаться. Мамы больше нет, но у меня есть ты, а у тебя — я. И этот дом. Он слишком ценен, чтобы его бросать. Мы можем остаться здесь вместе?

Отчим замирает, а затем привлекает его к себе и крепко обнимает — всего мгновение; Мод улыбается и обнимает в ответ. Да, мамы больше нет. Да, их семья сократилась, и теперь им надо вдвоём обитать в доме, который больше необходимого. Но им обоим одиноко, и оба находятся в поисках дальнейшего пути — так зачем разлучаться? И они проходят в дом; Ян стоит на кухне, внимательнейшим образом рассматривая магниты на холодильнике, и оглядывается. Лампа над столом горит, и в кухне пляшут бархатные тени. Модест дома.

Они пьют чай вместе и разговаривают — о самом доме, о семье, отчим забавляется, издеваясь над Модом: рассказывает несколько фееричных историй из его детства, и пока Мод отчаянно пытается баллады прервать, Ян выспрашивает детали с чёртиками в глазах. Под столом, незаметно для мужчины, Ян и Модест держатся за руки. Ладонь у Яна тёплая, голос — ещё теплее, и он производит хорошее впечатление. Вечер красится ароматом листового чая, привкусом заваренного запаха, и время всё клонится к ночи. Они выходят на веранду и беседуют там вполголоса; за переулочком и рядом других домов посвистывает дорога, огоньки вдоль трассы рассыпаны звёздной пылью, тучи закрывают Млечный путь — всё чёрное, но не менее прекрасное.

— Я приберу, — говорит отчим и уходит, оставляя парней наедине. Модест вопросительно поглядывает на Яна, но тот перехватывает мысль раньше озвучивания и говорит сам:

— Не думаю, что Сергей Викторович будет в восторге, если я ещё и ночевать останусь.

— Ты ему понравился.

— Знаю. Просто не стоит перегибать палку сейчас. — Он улыбается и проводит по спине Мода, оставляя между лопатками ладонь. — Спасибо. За всё спасибо. Если бы не ты… я со многим бы не справился.

Модест улыбается в ответ. Ему вспоминается угрюмый посетитель кофейной лавочки, вечно садившийся в отдалении и наблюдавший за шустрым баристой, таким недоступным и далёким, и они так долго молчали. Стоило раньше позвать его на свидание. Он бы согласился. И всё же — так или иначе они пересеклись, взялись за руки, больше их не расцепят. Аромат кофе и просветы между тучами. Шарф на подбородке и американо на языке.

— И тебе спасибо, — отзывается Мод. — Я люблю тебя.

Ян задыхается, но в этот раз не от тяжести городского смога, а от чувства более искреннего, более трепетного, гораздо лучше любой замкнутости и нежелания с чем-то мириться. Они такие, какие есть. Не страшно. Как-нибудь да справятся.

Они доходят до остановки, ожидают последний поезд. Ян целует парня, которого целовать будет впредь, и Мод остаётся на перроне — худой стройный силуэт в чёрно-белом хаори. Машет рукой, и Ян, опускаясь на свободное сидение, машет ему в ответ, зная, что из дома ещё отпишется. А завтра, может, они сходят в кино. Интересно, какие фильмы Модест любит?.. Вот и будет возможность узнать. Электричка трогается с места, отправляясь в город, в котором полно людей, но среди которых не страшно потеряться — ведь Яна обязательно найдут. Не дадут измотаться, сломаться и зачахнуть, а поддержат и дадут стимул двигаться вперёд.