— Господин Эспрессо! — приветствует его бариста, и доходит, наконец, что подошла его очередь. — Добрый вечер. Кажется, вчерашний кофе по вкусу не пришёлся?
— Да, — тупо отзывается Ян, едва соображая, что надо шевелить губами и языком, чтобы шёл звук. Он чувствует, что парень смотрит именно на него, и от этого утыкается взглядом в стойку, не решаясь поднять голову. — А что… есть ещё?
Баристе надо обслужить ещё и других покупателей, но он принимается за дело с энтузиазмом, как будто Ян первый клиент за целый день. Расписывает какие-то виды, какие откровенно пролетают мимо ушей, затем задумывается и сообщает:
— Вы сладкое любите?
— …Относительно.
— Тогда давайте-ка я вам лавандовый кофе состряпаю. Если уж он не понравится, можете смело меня прибить!
Парень посмеивается, и от его беспечных смешков сводит в низу живота; Ян кивает с пересохшим горлом и только расплачивается, когда бариста принимается за дело. Насвистывая бойкую мелодию, он колдует над своими аппаратами и бутылями, а Ян тем временем смотрит на его запястья — тонкие, худые, с изящно выпирающими костяшками. Ян тоже худой, но больше поджарый и мускулистый — он всё-таки танцует. А вот парень именно худой, неболезненно и естественно, и похож на сошедшее с небес чудесное сознание. Проходящие мимо девушки оглядываются на него с заинтересованностью на наштукатуренных личиках, и Яну становится тошно от себя.
— Попробуйте здесь, я настаиваю! — проговаривает бариста, опуская стаканчик на специальную стойку. Ян с сомнением замирает, но всё же тянется к горячему картону; он ожидает уже желания поморщиться, но внезапно не чувствует ни капли отвращения. Напиток на вкус странный, но совсем не отталкивающий. Сладковатый, как цветы, и с ощутимым кофе, который не режет язык своей крепкостью. Приятный аромат лаванды мешается с ароматом изначального напитка, и Ян вдруг понимает, что ему очень даже нравится. И что бариста торжествующе сияет: — Вот видите! Немного магии, немного сиропов — и даже невкусная вещь может стать божественной. Оно стоило того?
Ян не отвечает: не знает как. Он вообще всю разговорчивость потерял и не надеется вернуть, так что просто забирает напиток и угрюмо топает прочь, не выдерживает на предпоследнем шаге, оборачивается — на миг ему мерещится, что бариста смотрит ему вслед, но затем тот уже работает со следующим клиентом, и Ян списывает всё на богатое воображение. Эх, и зачем только явился? Зато одно он теперь знает точно. На бейджике красавца-баристы значилось имя. Модест.
Латте с лавандовым сиропом. Он что, девчонка? С другой стороны, продавец должен угождать покупателям, и молодой бариста с этим справился — то-то сиял как начищенный пятак. Он подобрал верный напиток: Ян, не любитель кофе, всегда предпочитавший энергетики, в полной мере оценил предложенную вкусность и не мог остаться недовольным. Значит, со своей работой этот «Модест» справился. Ян даже гуглит, что за имя заморское — да нет, в России вполне имеет место быть, значит, бейджик не врёт, парня и впрямь могут так звать. Интересно, какая у него фамилия? А отчество? Сложно ведь подобрать что-то к такому имени. Модест… Звучит хрустально, как туфелька Золушки. И немного старомодно. А его носитель — худой, что косточки на кисти видно до единой, когда пальцы раскрываются, и обаятельный, чёрт бы его побрал, так и плещет харизмой.
Думать о кофе-мальчике Ян себе категорически запрещает. Ему вспоминаются бесконечные разы, когда он пытался хоть что-то поделать со своим дурным нравом и построить стабильные хоть в чём-то отношения. Двадцать два года, а ещё не получалось за весь срок. Раньше Ян встречался с девушками, один раз до постели дошло — и после этого раза понял, что не его. С парнями не складывалось просто по причине характеров, и тут до полноценного секса Ян так и не добрался; не знал, жалеть ли, но определённо скорбел по тому, какой он хмырь, что не может быть хоть сколько-то привлекательным в глазах другого человека. Родители всегда гнобили его как ничтожество, вот он и привык, должно быть, себя таким считать. Не на что надеяться. Он старательно вдалбливает это себе в голову, пока поднимающийся ветер гонит по тротуарам обещание скорой осени.
Центр города пестрит витринами, заголовки крикливо вещают о последних новостях, и в метро всё так же много одинаковых внутри, хоть и таких разных с виду людей. Сколько бы Ян их ни рассматривал, он не видит никого выделяющегося, как будто для него все слились в единую массу. Нет ни у кого очаровательной улыбки, или чистых голубых глаз, или лукавого их разреза, и все они так не похожи на Модеста, что становится и радостно, и тошно. Кажется, Ян уже решил, что делать ничего не будет. Лучше ему больше не появляться в том торговом центре, хоть это и удлинит дорогу до дома.
— Ты какой-то задумчивый, — протягивает приятель-одногруппник. Яну тяжело сходиться с людьми, но и у него есть пара товарищей, с которыми можно поболтать ни о чём. То, что они заметили его угрюмость, уже странно, потому что раньше не особо приглядывались.
— Да так, — отмахивается Ян и торопится скорее в зал. Сегодня он хочет в совершенстве освоить новую программу для выступления: танцевальная группа выезжает на областные соревнования, проводящиеся в городке неподалёку, и там должны показать высший класс. Движения Яна, как всегда, пластичны, и он в такт выполняет все шаги, отдаваясь музыке и погружаясь в неё, как пловец в морскую тёплую воду; это его течения, он знает их направление и их подводные камни, его не обмануть урывками и скачками бита. Ян — это танец во плоти. Он не может не быть идеальным именно тут, потому что это единственное, во что он вкладывает душу. Единственное, благодаря чему он хоть чего-то стоит.
Модест должен остаться иллюзией, фальшивкой. Ян найдёт, как взбодриться, и без кофе, так что ему не нужно приходить к лавочке ежедневно, да и времени залипать на красивого торговца нет. Он должен… должен что? Разве он не делал всё для того, чтобы родители сочли его достойным? Разве не пытался им соответствовать? Ян сбивается на повороте и останавливается совсем. Вокруг — пустой зал, потому что тренировок сегодня нет, зеркала в пол, в которых отражается один растерянный силуэт. Ян всегда пытался хоть немного одобрения вызвать в родне. Не вышло. Так что смирился с этим и продолжил жить, как уже наметил. Но вот в этом году он окончит университет — и что будет? Пойдёт работать по специальности? Скорее всего, хоть её и ненавидит. Будет оплачивать квартирку и дальше. Может, получится остаться в танцах или уйти во взрослые группы, учить молодёжь. Не такой плохой вариант, но внезапно тело сковал приступ холода — перед Яном расстилалась неопасная, но знакомая до судороги обыденность, и даже в ней он оставался одинок. Потому что он скучный и не умеет ладить с людьми, и ещё у него вечный бардак — дома и в жизни, и куча неопределённых комплексов, и довеском тащит ко дну ориентация, с которой ничего не поделаешь.
Ян чувствует себя уставшим, хотя ничего ещё не сделал, чтобы устать.
Решает всё-таки не идти длинной дорогой и сокращает через торговый центр. Снова одна и та же ошибка, он уже не сопротивляется, сворачивая к кофейной лавочке. Сегодня народу почти нет, и Ян сразу становится заказывать. Парень с именем «Модест» на бейджике тут как тут, раскрывается обезоруживающей улыбкой, издеваясь над предательски дрожащим сердцем Яна, и предлагает попробовать осеннее меню.
— Лавандовый кофе вам понравился? — дотошно расспрашивает бариста. — Есть ещё кофе с кленовым сиропом. Попробуйте!
Он явно стремится Яна разорить, но, в принципе, всё равно были деньги, которые он толком не тратил. Откладывал. Ну хоть три дня подряд балует себя, что не слишком привычно. Ян чувствует себя наркоманом, расплачиваясь картой и отодвигаясь: с другой стороны стойки можно опуститься на высокие, как в барах, стулья и ждать заказ или даже сразу начать его пить. К кассе подлетает компания девочек старшего школьного возраста, во все глаза рассматривая Модеста, и Ян страшно им завидует. Ничего, что они любуются, это естественно. А вот когда парень любуется парнем — уже мерзко. Поэтому Ян смотрит только тогда, когда Модест отворачивается: на его узкую спину, облегающую белую рубашку, выглаженную просто идеально, пояс чёрных джинсов. Рубашка в них заправлена, а жаль, хотелось бы видеть, такая ли светлая кожа у него на спине, как и на руках, или же нет? Ян сразу опускает лицо, стоит Модесту оглянуться, ему действует на нервы это ненавязчивое внимание со стороны продавца — потому что Модест оборачивается слишком часто, не давая себя разглядеть толком.
